Проблема соотношения веры (богословия) и разума (философии, научного знания) в исламском мире, как и в христианской средневековой культуре, стояла достаточно остро. Как и в вопросе о сущности Аллаха, Коран здесь оставлял возможность альтернативных, противоречивых трактовок. Разумеется, в основные положения (догматы) ислама требовалось безраздельно верить. Всякие разумные сомнения здесь совершенно не приветствовались. Тем не менее Пророк Мухаммед не принижал знание. Более того, он учил, что «поиск знания есть религиозный долг каждого мусульманина».
Казалось бы, основания для дискуссии совершенно отсутствуют: вполне очевидно, что в исламской религиозной литературе (в первоисточниках) проводится недвусмысленная идея о духовной гармонии знания и веры. Но человеку трудно дается гармония, его сознание, как правило, склонно к крайностям и противопоставлениям, а потому нередко сталкивается с проблемами там, где их реально не существует. Поэтому и в данном случае возникла острая гносеологическая проблема, связанная с вопросами: что является подлинным знанием , как оно достигается и какую роль в этом процессе играет разум.
Сначала ислам развивался исключительно как религиозное учение. Однако постепенно в нем начал формироваться ручеек рациональной традиции мысли. У его истоков стояли так называемые кадариты (от араб. кадар - судьба или рок) - мусульмане, которые первыми попытались свободно осмысливать религиозные догматы ислама. Их интеллектуальная дискуссия с джабаритами (от араб, джабр - принуждение) о свободе воли человека в определенной мере способствовала формированию основ
мусульманской рациональной культуры. Однако по-настоящему рационально (разумно) рассматривать религиозные вопросы начинают только мутазилиты - последовательные сторонники разумного знания и основатели рациональной исламской теологии.
Их «ересь» вызвала острую реакцию ортодоксально настроенных богословов {Ахмад Ханбал (VIII-IX вв.) и др.). Но рациональная линия была продолжена ашаритами (от имени основателя движения - Абу-л-Хасана ал-Ашари (IX-X вв.)) - последователями одного из влиятельных направлений исламской теологии.
Позже наиболее ярко и вместе с тем противоречиво рациональная линия проявилась в сочинениях выдающегося персидского философа-мистика, одного из самых авторитетных учителей и основателей исламского суфизма Абу Хамида аль-Газали (XI-XII вв.). Он довольно высоко оценивал знание, но понимал его преимущественно религиозно («наука поведения» и «наука откровения»). Парадоксально критикуя разумную философию, он сам активно использовал ее логические методы анализа. Таким образом, религиозное мировоззрение аль-Газали оказалось довольно неоднозначным и отразило в себе сложные мировоззренческие противоречия всего ислама. Во взглядах этого философа странным образом уживались ортодоксальная теология, мистический суфизм и рациональная исламская философия (фалсафа ).
К периоду расцвета арабской философии в рамках отмеченных религиозных традиций оформились три основных подхода к решению проблемы вера-разум.
Первый подход представляли сторонники ортодоксальной теологии. Они не отвергали разумное знание как таковое. Тем не менее оно воспринималось ими исключительно в религиозном смысле: как знание религиозных догматов, предписаний и обрядов, которые надо принимать на веру. Колебания, сомнения и доказательства, по мнению аль-Газали, здесь совершенно излишни. Эта позиция обосновывалась ссылками на авторитет Корана, в котором отмечалось: «Разумен тот, кто уверовал в Аллаха, поверил его посланникам и поступал в покорности Ему». Постижение самого Аллаха считалось недоступным.
Второй подход был связан с приверженцами фалсафы , т.е. рационального способа постижения мира (аль-Фараби, аль-Кинди, Ибн Сина, Ибн Рушд и др.). На первый план они выдвигали разум и провозглашали его как высшую или одну из высших познавательных способностей человека.
Философия и религия, утверждают последователи фалсафы, есть «молочные сестры». Они имеют единый духовный источник происхождения, но используют в познании бытия различные методы. Метод религии - вера и следование духовному авторитету. Метод философии - свободный поиск истины, которая не может считаться таковой, пока «не взвешена на весах разума» (Ибн Сина).
Важнейшую познавательную роль выдающийся персидский ученый, философ и врач Абу Али Ибн Сина (Авиценна) отводит логической науке. В ней он выделяет три способа доказательств: силлогизм, индукция, аналогия. Самый действенный и достоверный - это силлогизм. Науки он делит на два вида: теоретические (метафизика, математика, наука о природе) и практические (управление народом, управление домом, наука о человеке). Обосновывая мощь человеческого разума, Ибн Сина все же не считает его абсолютной способностью познания. Он соглашается, что существуют сложные вопросы, в решении которых на первый план выходят иррациональные способности познания - мистическое озарение и интуиция.
За это его несправедливо будет критиковать другой знаменитый арабский последователь аристотелизма, философ и врач Ибн Ру гид (.Аверроэс)) - более радикальный рационалист по сравнению с Ибн Синой. Его объективная заслуга состояла в том, что он осмеливается философию поставить выше теологии, с ее порой буквальными трактовками символических философских истин Корана. Людей в зависимости от развития познавательных способностей он разделял на три основные группы: простые смертные, теологи и философы. Именно философы, писал Ибн Рушд, есть «лучшие из людей».
Особую позицию между богословием и фалсафой занимал суфизм - мистическое религиозно-философское течение в исламе. Он представлял третий подход к решению фундаментальной проблемы вера-разум. Последователи суфизма (Зу-н-Нун аль Мисри, Абу Абдаллах аль Мухасиби, Джунайд, Абу Язид, Шихабаддин Сухраварди, Абу Хамид аль-Газали, Айн аль-Кузаг, Юсуф аль-Хамадани, Ибн Араби) по своим воззрениям во многом были близки философам-рационалистам, так как стремились к знанию и не отрицали философию как таковую. За это Ибн Сина называл их «братьями по истине».
Однако суфии полагали, что разум, точнее рассудок (акл ), имеет несокрушимую силу только в сфере ограниченного бытия. За ее же пределами находится царство интуиции, мистического озарения или «сердца» - более мощных, по сравнению с разумом, познавательных способностей человека. «То, что не подвластно разуму - доступно сердцу» (Ибн Араби).
Отсюда возникало и специфическое суфийское понимание исламского религиозного постулата о непостижимости Бога. Признавая этот постулат, они, в отличие от теологов, трактовали его как непостижимость абсолютной истины и бесконечность процесса ее познания. Человек должен, даже обязан стремиться к истине. Но только внутренний духовный опыт мистического порядка реально позволяет человеку приближаться к ней и достигать единения с Богом. Люди, имеющие такой опыт, возвышаются над толпой. Им не требуются никакие религиозные предписания и догматы, так как они обладают высшей духовной истиной. Все остальные должны следовать за ними, как слепые за поводырем.
Противостояние ортодоксальной мусульманской теологии , с одной стороны, и фалсафы , с другой, окончилось почти полной победой догматической религиозной теологии. Рациональная философия и наука после XIII- XIV вв. на Арабском Востоке постепенно приходят в упадок. К суфизму, преследуемому до XI-XII вв., после авторитетных трактатов аль-Газали в исламском мире начинают относиться значительно терпимее. В течение столетий он сохраняется в культурном пространстве исламского Востока как скрытый оппонент догматической теологии. Во многом именно поэтому теология вплоть до XX в. к нему относилась весьма прохладно. Примечательно, что в Арабском мире не раз возникали споры о правомерности самого существования суфийского учения в лоне исламской религии. Однако в современной России именно суфийские братства активно противостоят исламскому экстремизму в кавказском регионе, способствуют межрелигиозному диалогу и межнациональному согласию.
Ничего нового современные религии не внесли, они так и остаются на уровне первобытного мышления, но всё так же претендуют на водительство человеческими умами
Религиозная идеология всемерно поддерживается нашим государством и многими СМИ. Возможно, этим отчасти можно объяснить, что статья профессора М. Дунаева «Беда, коль пироги начнёт печи сапожник» («Аргументы и факты», 25 марта 2005 г.) написана в столь авторитарном, даже грубо-пренебрежительном, начиная уже с названия, тоне. Оставим этот тон на совести автора. Но, как известно, нельзя найти истину в споре, не выслушав обе стороны. У нас, кажется, ещё не запрещены плюрализм и свобода совести, которая провозглашается в Конституции РФ. Автор обсуждаемой статьи, подобно философам средневековья, ставит религиозную веру выше науки, то есть выше разума. Я хочу предложить альтернативную точку зрения, никому её, в отличие от М. Дунаева, не навязывая, но давая возможность читателям лишний раз взвесить все «за» и «против» в решении столь важной проблемы.
К сфере разума относится познание, дающее истинное знание, в частности знание научное. Эту сферу называют также рациональной. Рационально в сознании человека то, что согласуется с законами логики, обеспечивая тем самым достижение истинных знаний, целесообразность практических действий и их результатов. Рациональное, разумное противостоит иррациональному как противоразумному. В конечном счёте рационально, разумно то, что соответствует действительности, является её адекватным, правильным отражением и благодаря этому ведёт к практическим успехам. Можно ли считать веру результатом познания и, следовательно, видом знания? Можно ли её признавать особым, даже высшим, разумом?
В старой, классической философии понятия веры и знания строго различались. По словам Фомы Аквинского, знают то, что видимо, верят же в то, что невидимо. Конечно, сейчас знают и многое из того, что «невидимо», но, во всяком случае, вера и знания различаются, больше того, оказываются антиподами. Другой великий мыслитель, И. Кант, писал, что знания имеют достаточное объективное основание, вера же - недостаточное. Здесь также очевидно их противопоставление. Кант считал уместным умеренный и скромный тон веры, не требующей безусловного подчинения. (Взять бы эту мысль Канта на заметку нашим нынешним адептам веры!)
Как видно из слов И.В. Киреевского, цитируемых М. Дунаевым, кроме «естественного разума» существует ещё «разум верующего», более высокий. М. Дунаев, в соответствии с религиозным пониманием, делит универсум на два мира: горний и дольний. Первому отвечает духовный уровень, который доступен познанию верой. Наука же может познавать только дольний, материальный мир и не должна претендовать на большее.
Итак, существуют два мира, два вида познания, а значит, вера - это тоже знание, и два вида разума, причем, как признаёт автор, «высший» представляется «низшему» неразумием. И это понятно, ибо на «высшем» уровне законы логики не действуют. Если возможно познание «высшего мира», то как оно происходит? На этот счёт автор ничего нам не сообщает. Он только говорит, что у верующего есть ощущение «бытия в Боге». Но откуда это ощущение, каким предметом оно вызывается? Обычный ответ на это вопрос даёт, например, отец В. Чаплин в статье «Не прячьтесь от Бога» («Аргументы и факты», 2004, № 47): «Наука и религия - это две самостоятельные области познания мира. Наука пользуется наблюдениями за природой. Религия же опирается на то, что открывает нам Бог через своё слово (через Священное Писание), через чудеса».
Итак, наука опирается на объективные факты, а религия - на тексты религиозных книг. Получается порочный логический круг: в этих книгах изложены священные «знания», которым нужно верить, потому что они священные. Эти знания даны Богом? Но чем это можно доказать? Некто, например Моисей, утверждает, что с ним говорил Бог. Но не проще ли было бы предположить, что ему это приснилось? А может быть, он это сказал людям, чтобы придать высший авторитет сочинённым им самим десяти заповедям? Не очевидно ли, что предполагать иррациональные объяснения чего-либо можно лишь в том случае, когда рациональные исчерпаны? Надо вспомнить о «бритве Оккама»: здесь, как и во всех других случаях, идея богов или единого бога оказывается излишней, это та самая «дополнительная сущность», без которой, объясняя исследуемые явления, вполне можно обойтись, а потому и не следует её привлекать. В этом и одно из косвенных, но вполне убедительных свидетельств небытия бога.
Но никаких разумных аргументов в атеистической позиции В. Чаплин и М. Дунаев не признают. Атеизм, по их мнению, тоже зиждется на вере и только на вере - на вере в небытие Бога. Это - глубокое заблуждение. Утверждение о несуществовании богов или бога (в их теистическом понимании) вытекает из всей системы научных и научно-философских взглядов, да и просто здравого смысла. Не вера лежит в основе знания, а, скажем так, трудности процесса познания лежат (в частности) в основе веры.
Несколько слов о так называемых «чудесах», которые якобы доказывают существование бога. Стремясь принизить научное знание, разум, теологи то и дело ссылаются на ещё не решённые наукой проблемы. Но наука уже раскрыла множество тайн природы, дала человечеству огромные производительные силы. Спрашивается, откуда следует, что причиной великого множества религиозных «чудес» явился именно бог и не будут найдены естественные причины того, что на данный момент непонятно? Никаких доказательств на этот счёт нет и не может быть. Вера в это достигается лишь посредством внушения, знания же и разум здесь ни при чём.
В заключение ещё раз коснёмся вопроса о «разуме верующего», якобы высшем по сравнению с разумом учёного. Никакой другой «разум», кроме обычного человеческого, опирающегося на факты и строго подчинённого законам логики, в объективном естественном мире ничего не значит и, следовательно, объективно не существует. То же, что М. Дунаев называет «разумом верующего», оказывается при ближайшем рассмотрении более или менее хитрой софистикой, сотканной из логических ошибок и различных сознательных приёмов: непререкаемого тона, ссылок на «святые» авторитеты, явного или скрытого запугивания, апелляции к эмоциям, ложных обвинений в адрес науки и отдельных учёных и т.д. Все эти приёмы можно обнаружить в обсуждаемой статье. Здесь можно сказать лишь о некоторых.
Согласно автору, духовный мир может познаваться только верой, но не наукой. Но выражение «познание верой» бессмысленно. Если вы во что-то верите, то уже нечего познавать. Вера не есть орудие, средство познания, и ставить её по этому признаку рядом с разумом неправомерно.
Автор описывает нам некий горний мир. Но разве доказано, что этот мир существует, что он не является плодом особым образом настроенного воображения? Автор же категорично утверждает, что он существует, а значит, выдаёт желаемое или воображаемое за действительное, вводя таким образом в заблуждение своих читателей или слушателей (поскольку он, очевидно, то же самое говорит и своим студентам на лекциях).
Приравнивание положений веры к аксиомам в науке неправомерно, ибо аксиомы интуитивно выводятся из опыта, а затем подтверждаются теорией, если она согласуется с фактами и подкрепляется ими. Из каких фактов вытекает и какими фактами подтверждается существование «горнего мира», то есть сверхприродного «того света»? Автор голословно заявляет, что «вера» атеиста в несуществование бога (на самом деле это не вера, а здравый отказ от не способных ничего объяснить архаичных представлений) - его «произвольное допущение». Оказывается, атеист начисто лишён опыта, который есть у верующего, и поэтому он отрицает наличие такого опыта у других. На этом «основании» автор обвиняет атеизм… в обскурантизме! Вот как можно всё вывернуть наизнанку! Как говорится, с больной головы на здоровую. Если бы автор имел привычку заглядывать в словарь, он бы убедился, что обскурантизм - это «крайне враждебное отношение к просвещению и науке; мракобесие» (см. «Современный словарь иностранных слов». М., 1993. С. 418). Разве не М. Дунаев ограничивает и принижает науку, отводя ей в качестве резервации или гетто лишь «вещественный» мир и закрывая вход в мир духовный? Да, смешно было бы, если бы наука взялась изучать «горний мир» (утверждение о существовании коего не имеет объективного смысла), но именно наука изучает реальное человеческое сознание, в частности причины появления в нём фантастических, иррациональных представлений о некоем потустороннем мире. Конечно, для религии такое посягательство науки на её «святая святых» крайне нежелательно, и адепты веры воюют против этого, стремясь поставить науку «на место», что и делает М. Дунаев.
Как утверждает автор, «религия вовсе не против науки, но против научной идеологии, против претензий науки на обладание полнотою истины». Но это очевидное недоразумение, поскольку наука не претендует на «полноту истины». Она претендует на то, что открываемые ей знания в указанных пределах достоверны и надёжны (учёные говорят; воспроизводимы), поэтому их можно использовать на практике, для улучшения условий человеческого существования, и на них можно опираться в дальнейшем познании мира. Пытаться поставить науке какие-то границы - это и значит быть против неё. Как и организм, наука живёт, пока функционирует, то есть продолжает свою познавательную деятельность. Подлинной «идеологией» науки является философский материализм, точнее, научное мировоззрение, вытекающее из самой сущности научного познания и обосновывающее свойственное науке стремление к ничем не ограниченному исследованию мира во всех его проявлениях. Понятно, почему научное мировоззрение вызывает к себе враждебное отношение церкви, делающей при поддержке Министерства образования, т.е. государства, всё возможное, чтобы включить в школьные программы не научные, а вероисповедные предметы по православию. Вот это и есть обскурантизм в действии.
У автора получается, что люди, так сказать, «свыше» абсолютно разделены на две категории: на тех, кому дано испытывать «религиозный опыт», и тех, кому это не дано. Атеисты - это худшая категория, «низшая раса». Можно ли серьёзно относиться к такой «теории»? Конечно, нет! Верования бывают разными, зачастую противоречащими друг другу, но можно ли найти критерий, чтобы отличить истинные от ложных? Такого объективного критерия нет. Каждый просто скажет: мои верования истинны, потому что я их такими считаю, то есть потому что они мои. Очевидно, что подобный критерий ни для кого не обязателен. Что же это за разум, тем более «высший», если он не даёт достоверной и независящей от индивидуальных пристрастий истины? Нет, конечно, вера не является разумом, и у неё нет никаких логических оснований вступать в спор с действительным, в особенности с научным разумом. Как говорится, каждому - своё. Дело не в том, что атеисты не могут понять смысл религиозного опыта, а в том, что они в нём не нуждаются и он для них неприемлем, ибо они ясно сознают его несовместимость с разумным мышлением и научной картиной мира.
Религия возникла в первобытные времена как продукт «дологического», магического мышления, она всегда была и останется алогичной, иррациональной формой сознания, ибо такова её природа. Ничего нового современные религии не внесли, они так и остаются на уровне первобытного мышления, но всё так же претендуют на водительство человеческими умами. С точки зрения науки, это было бы смешно, если бы не было так грустно.
Когда-то человек чувствовал себя в центре мира, над которым располагались сферы небесные, а его боги были непосредственно озабочены его существованием, нравственным совершенствованием и благополучием, им можно было служить и тем добиваться их особого благоволения. Сейчас учёные заглянули вглубь Вселенной на расстояния в миллиарды световых лет, Земля со всеми населяющими её существами - ничтожная пылинка по сравнению с такими масштабами… Нынешняя картина мира настолько несопоставима с детски-наивными мифами древности, что в них даже нечего и опровергать, достаточно осознать их место в истории человеческого развития. Поэтому Лаплас и Гинзбург - вовсе не «гордецы», как считает М. Дунаев, но просто трезвомыслящие люди. А вот М. Дунаев и иже с ним действительно обуяны гордыней, если полагают возможным указывать учёным, чем им следует заниматься, а чем не следует.
Религия, в данном случае православие, имеет известное социальное оправдание, поскольку она востребована частью населения - верующими, которым она необходима в качестве особого психотерапевтического средства. Она доставляет им утешение, примиряет с трудностями жизни, даёт надежду, хотя и иллюзорную. В этом же, впрочем, и её отрицательное значение, ибо она мешает им занять активную гражданскую позицию и отстаивать своё право на достойную жизнь в этом мире, на реальные счастье и справедливость. Во всяком случае, пока есть верующие, правомерно и существование религиозных институтов.
Но православие, как и любая другая конфессия, не является у нас государственной идеологией и не может, согласно Конституции РФ, навязываться гражданам в обязательном порядке. Претензия некоторых представителей церкви на то, чтобы диктовать свою волю науке и образованию не имеет под собой ни морального, ни правового, ни какого-либо другого разумного основания и является опасной для общества, ибо, если подобная тенденция возобладает, это неминуемо приведёт к существенному снижению интеллектуального потенциала общества, последствия чего будут катастрофическими. Ведь именно наука и вообще разум лежат в основе нормального существования и успешного развития любой страны, как и человечества в целом.
Попытка М. Дунаева принизить науку, чтобы защитить и возвысить веру, отталкивает здравомыслящих людей. Для науки нет и не может быть закрытых тем. Теология постоянно критикует науку. М. Дунаев хочет, чтобы эта критика была односторонней, чтобы учёные не смели и рта раскрыть, оспаривая те или иные религиозные догмы. К счастью, возврат к средневековью сейчас уже невозможен, хотя, как мы постоянно убеждаемся, попытки в этом направлении у нас делаются.
Борьба между наукой и религией неизбежна, но важно, чтобы она велась в цивилизованной, корректной форме. Остается пожелать, чтобы впредь так оно и было.
Предметы веры выше суждений разума.
Нет ничего странного и неожиданного в том, что безумные смеются над великими предметами. Для понимания того, что превышает разум, нужна одна вера. Подлинно, если мы посредством суждений разума захотим объяснять (язычникам), как Бог сделался человеком, вселившись в утробу Девы, и не признаем этого предметом веры, то они будут только смеяться. Желающие постигнуть это посредством суждений разума, они-то и погибают. И что я говорю о Боге? Если мы будем делать то же в отношении к предметам сотворенным, - и тогда вызовем великий смех. Пусть например человек, желающий убеждаться во всем полагаясь на разум, потребует от тебя объяснить ему, как мы видим свет? А ты постарайся объяснить ему это посредством суждений разума. Но ты не смог бы этого сделать. Если бы ты сказал, что довольно открыть глаза, чтобы видеть, то объяснил бы способ зрения, а не самое дело. Он возразил бы тебе: почему мы видим не ушами и слышим не глазами? Почему слышим не ноздрями и обоняем не ушами? Если же он, не получив объяснения на свое недоумение, будет смеяться, то не более ли того подвергнемся осмеянию мы? Мы не можем объяснить причины этого неизъяснимого действия; а если станем объяснять, то подвергнемся осмеянию. Предоставим же это силе и беспредельной премудрости Божией, и замолчим. Так точно, если мы захотим и предметы божественные объяснять при помощи внешней мудрости, то последует великий смех, не по свойству самых предметов, но по неразумию человеческому. Ведь великих предметов не может выразить никакое слово. Смотри, если я скажу: Христос был распят, то язычник возразит: сообразно ли это с разумом? Он не избавил Себя, когда распинали и мучили Его на кресте: как же Он после того воскрес и избавил других? Если он имел на то силу, то следовало показать ее прежде смерти (так действительно и говорили иудеи); если же Он не избавил Себя, то как мог избавить других? Это, скажет, несообразно с разумом. И точно, это выше разума; в кресте явилась неизреченная сила. Подвергнуться мучениям и быть выше мучений, быть связанным и победить, это - дело беспредельной силы. Как три отрока, будучи ввергнуты в печь и поправши пламень, явились более чудными, нежели когда бы они в нее не были ввергнуты; и как Иона, будучи поглощен китом и непотерпевши от него никакого вреда, стал более великим, нежели когда бы он не подвергался такой опасности, - так и Иисус Христос, умерши и упразднивши смерть, явился более славным, нежели когда бы Он не умирал. Итак не говори: почему Он не избавил Себя на кресте? Ему угодно было сразиться с смертью. Он не сошел с креста не потому, что не мог, но потому, что не хотел. Ведь если и сила смерти не могла удержать Его, то как могли бы удержать гвозди крестные?
(Из беседы Свт. Иоанна Златоустого на послание Ап. Павла к Коринфянам)
Статья 21 1985-86
О понятии "выше знания". Следует пользоваться этим сосудом (кли) как в отношениях человека с товарищем, так и человека с Творцом. Но есть разница, поскольку между человеком и Творцом это отношение должно оставаться всегда. Т.е., никогда нельзя пренебрегать этим кли, называемым "вера выше знания". В отношении же к товарищу предпочтительнее, чтобы человек мог разумом оценить достоинства товарища.
Но природа "тела" такова, что человек, наоборот, видит недостатки товарища, а не преимущества. И поэтому сказали мудрецы: "Всякого человека старайся оправдать". Т.е., несмотря на то, что разумом человек понимает, что товарищ его не прав, все-таки должен пытаться оправдать его. И это может оказаться выше понимания. Но несмотря на то что умом понимает, что не в чем его оправдывать, все же идя выше своего понимания, может оправдать его.
А если может оправдать разумом – это, конечно, предпочтительнее. Представим себе теперь, что человек видит, что товарищи его стоят на ступень выше его, и осознает, насколько он низко находится по сравнению с ними. Он видит, что все его товарищи во время приходят на занятия и молитву и больше его интересуются происходящим среди них, чтобы помочь каждому, чем только возможно и все, что слышат о "работе Творца" на уроках, сразу же берут на себя, чтобы исполнить на деле.
Конечно, это влияет на него, давая ему силы преодолеть свою лень, когда будят его встать утром на занятия. И во время учебы тело его проявляет больший интерес к урокам, ведь иначе будет отстающим. И ко всему в духовном он вынужден относиться с большей серьезностью, поскольку тело не может вынести унижения. И более того, когда смотрит на остальных и видит, как они занимаются для достижения высшей цели, тело его тоже дает ему возможность работать ради отдачи.
А причина в том, что не готово тело выдержать унижения, потому что любое тело преисполнено гордостью за себя и не может выдержать, чтобы товарищ его был больше него. Получается, что когда видит, что товарищи стоят на ступень выше, это вызывает в нем стремление тоже быть на высоте.
И об этом сказано мудрецами: "Соперничество умножает мудрость". Т.е., когда каждый смотрит на остальных – на каком высоком уровне они находятся, как мыслями, так и действиями, то, естественно, что каждый из них обязан подняться на ступень более высокую, чем позволяют силы и свойства его тела.
Это означает, что, хотя ему лично не свойственны сильные желания, и нет у него стремления к большим наслаждениям, и не склонен он страстно желать почета, все же в ходе соперничества может приобрести дополнительные силы, не присущие его природе с рождения. И ревность рождает в нем новые силы, которыми обладают его товарищи по группе, и с их помощью он приобретает новые качества и силы, не присущие ему от рождения.
Получается, что есть свойства, которые родители передали своим детям, и есть качества, приобретенные от группы. И это новое приобретение пришло к нему только от силы соединения с группой, из-за ревности к товарищам, когда он видит, что у них есть качества лучшие, чем у него. И это дает ему толчок взять их лучшие качества, которых нет у него, и потому он соперничает с ними.
И, таким образом, человек выигрывает новые качества, приобретенные им у группы. Он видит, что члены ее находятся выше его, и зависть толкает его к тому, что и он становится выше, чем в ситуации, когда не было у него этого окружения, потому что получил с их помощью новые силы.
Но это можно сказать только тогда, когда он в самом деле видит, что остальные на ступень выше его. Но когда проявляется в нем эгоистическое начало, оно показывает ему ничтожество его окружения, давая понять: "Пожалуй, эти люди, к которым ты хочешь присоединиться, не подходят тебе, поскольку находятся намного ниже тебя. И если так, то не то, что ты можешь что-то выиграть, но, наоборот, те незначительные силы, имеющиеся в тебе с рождения, можно сейчас потерять, ведь силы у них меньше, чем у тебя.
Значит, наоборот, ты должен держаться подальше от них. И если, несмотря на это, ты все же хочешь быть с ними, то позаботься, по крайней мере, чтобы они слушались тебя. Чтобы все делали в соответствии с тем, как ты это понимаешь: каким образом будут сидеть, когда собираться вместе, как будут учиться и молиться.
Чтобы были все серьезными, и чтоб насмешка не сорвалась с их уст, и чтобы не говорить о материальном: какой у другого заработок, легко или тяжело он ему достается, страдает ли от работодателей, с кем вместе работает, притесняют ли его из-за того, что он верующий – все это вещи незначительные и не стоит о них думать, поскольку они относятся к материальному.
Ты же участвуешь в собрании товарищей с высокой целью – стать работающим на Творца. И в то время, как ты хочешь забыть свои материальные заботы, хотя они тебя на самом деле очень беспокоят, но все-таки ты отказываешься и не хочешь вспоминать про них – твои товарищи начинают говорить о материальных заботах друг друга.
Но тебя сейчас это не интересует, тебе хочется духовного, и почему это вдруг товарищи путают твои мысли материальными проблемами, которые тебя совершенно не касаются. Для того ли ты хочешь забыть свои материальные заботы, чтоб думать о материальных проблемах товарищей? Разве это возможно? Если так, – говорит ему "тело", – послушайся моего совета и держись от них подальше и тогда преуспеешь, зачем же тебе забивать свою голову разными глупостями".
И что же он может ответить "телу", показывающему, как низко находятся его товарищи, ведь оно пришло с претензиями праведника. Т.е. советует ему отдалиться не потому, что хочет сделать его нарушителем, но, наоборот, говорит ему: "Отдалившись от них, ты станешь праведным, будешь мыслями только в духовном, и лишь в момент настоящей необходимости – и в материальном тоже".
Поэтому, если человек верит, что без группы и товарищей он не может продвинуться в достижении любви к Творцу – поскольку это отправная точка для перехода из себялюбия к любви к Творцу – ничего не остается, кроме как идти выше разума. И это значит, что в них еще непостоянно стремление достичь любви к Творцу, как и у тебя, но так как ты – мое "тело", то в тебе я вижу качества более возвышенные, чем в "телах" товарищей, – ты хочешь работать на Творца, и именно потому советуешь мне оставить группу. Их низменность проявляется внешне, и нет у них сил скрыть свои непристойные свойства, ведь среди людей принято скрывать свой эгоизм от других, чтобы тебя уважали за твою благопристойность.
А здесь их плохие качества настолько сильны, что не могут их преодолеть и скрыть от другого. И поэтому они низки в моих глазах. Но без группы я ничего не выиграю, несмотря на все хорошее, что есть во мне. И выше моего понимания указание мудрецов, которое я выполняю (Авот, ч.4,4): "Будь в высшей степени смиренным". Т.е. я обязан идти выше своего понимания и верить, что они находятся выше меня. И в силу моей веры я могу получить поддержку и уверенность от группы, и получить от них все, что способна дать группа.
Получается, что человек принимает любовь товарищей выше разума – вынужденно, из-за отсутствия выбора, но разумом видит, что правда на его стороне. Но как раз в отношении товарищей понять разумом важнее, чем идти выше разума. Поскольку на самом деле человек, желающий приблизится к Творцу посредством своей работы, желая работать только ради отдачи, начинает открывать в себе плохие качества. И они не постигаются умом, а ощущаются в сердце.
Т.е. он должен почувствовать, что он самый плохой и самый низменный во всем мире. И если еще не достиг этого ощущения и кажется ему, что есть кто-то хуже его, то наверняка еще не достиг осознания зла. Т.е. зло, скрытое в сердце, ему еще не открылось. Поскольку не может видеть его, пока нет в нем хоть немного хорошего. Как, например, в темноте не видна грязь в доме. Но когда зажигают свет, то можно увидеть, что она там есть.
И также, если не совершает человек хороших поступков, т.е. не занимается Торой и молитвой, и хочет приблизиться к Творцу, но нет у него, чем посветить в свое сердце, чтобы была возможность увидеть все зло, находящееся в нем.
Почему же он не видит, что в сердце его больше зла, чем у всех его товарищей? Это потому, что не достает ему еще свойств добра. Поэтому думает о себе, что свойства его лучше, чем у его товарища.
Из сказанного следует, что пока человек еще видит, что его товарищи хуже него, это значит, что нет в нем свойств света, чтобы увидеть зло внутри себя. И значит, все зло, находящееся в человеке, не называется злом. Потому что у всех есть это зло, называющееся "желание получать ради себя" или эгоизм.
Но все различие – в обнаружении зла. Человек не ощущает вреда от своего эгоизма, потому что не видит, что ему будет плохо от того, что занят лишь удовлетворением, наполнением своего эгоизма, своего себялюбия. Но когда он начинает выполнять духовную работу путем Истины, т.е. хочет достичь слияния с Творцом, чтобы все его действия были ради отдачи, он получает каждый раз немного света, показывающего ему, что желание получать для себя – зло. И это происходит последовательно и постепенно, так, чтобы каждый раз видеть, что оно мешает достичь слияния с Творцом, и с каждым разом он видит все отчетливее, что его желание получать – постоянный враг его. Царь Шломо называл эгоистическое начало "смертельным врагом", как написано: "Если голоден враг твой, накорми его хлебом, потому что горящие угли сгребаешь ты на голове его".
Мы видим, что человек, на самом деле, должен почувствовать, что он хуже всех, потому что такова истина. И надо еще понять сказанное мудрецами: "Дух соперничества умножает мудрость". И это происходит как раз тогда, когда человек воспринимает все своим разумом. Но когда идет выше разума, то превосходство товарища ему не видно настолько, чтобы могла возникнуть зависть к нему, которая толкала бы его к труду и усилиям, поскольку дух соперничества с товарищами обязывает к этому.
Бааль Сулам объяснил высказывание рабби Йоханана: "Увидел Творец, что малочисленными становятся праведники, взял и поселил их в каждом поколении", как сказано: "Потому что у Творца основы земные, и держится на них Вселенная". И объяснил: "Рассеял во всех поколениях" – чтобы были основой и поддержкой и началом существования Вселенной. (Йома 88, 2. с). "Малочисленны" – означает, что их становится меньше, и исчезают совсем. Поэтому, что Он сделал? – "взял и поселил в каждом поколении". Т.е. посредством того, что поселил в каждом поколении, они умножатся. И надо понять, как посредством рассеяния во всех поколениях будут умножаться. Т.е. надо понять, в чем отличие: находятся ли все праведники в одном поколении или рассеяны во всех поколениях, как вытекает из сказанного Раши, что с помощью этого станет больше праведников.
И он (Бааль Сулам) сказал: "Благодаря тому, что будут праведники в каждом поколении, будет место тем, у кого нет от рождения подходящих свойств, чтобы достичь слияния с Творцом. Поэтому соединятся с этими праведниками, и, благодаря тому, что будут связаны с ними, будут учиться их действиям и смогут приобрести новые свойства от этих праведников. Поэтому рассеял их в каждом поколении, чтобы таким образом умножались праведники". Как уже говорилось, также с помощью связи с товарищами можно получить новые свойства, обладая которыми, удостоятся достижения слияния с Творцом.
И только в случае, если человек видит преимущества товарищей, можно сказать, что он научится их действиям. Но когда видит себя выше них, тогда уже нечего ему взять от них.
Поэтому сказано, что, когда твой эгоизм указывает на то, что твои товарищи хуже и ниже тебя, ты должен идти выше своего разума. Но, конечно же, лучше и успешнее он продвигался бы, если бы понимал своим разумом, что товарищи выше него. И становится понятной молитва, составленная для нас рабби Элимелехом: "Дай нашему сердцу видеть в своих товарищах только лучшее, а не их недостатки".
Но в отношениях между человеком и Творцом все совершенно по-другому. Здесь лучше идти выше разума, и если человек ставит веру выше разума, значит, он находится на верном пути.
Но человек понимает по-другому, своим умом, т.е. считает, что если бы Высшее управление стало открытым всем, тогда весь мир занимался бы Торой и заповедями, и не осталось бы атеистов, и все бы были верующими. Но поскольку управление Его скрыто от низших, то должны верить, и это трудно, ведь Творец дал нам разум и понимание каждой вещи согласно тому, что предстает перед нашими глазами. Все отношения между людьми мы оцениваем нашим разумом и все познаем только умом, как сказано (Бава Батра, 131): "Судья выносит решение согласно тому, что видит воочию". И получается, что во всем мы следуем пониманию внутри нашего разума, но не выше его.
Поэтому, когда человек начинает работу Творца и должен следовать указанию "принять на себя веру выше знания", он начинает думать: "Разве я не вижу, что Творец дал нам разум судить обо всем согласно нашему пониманию, насколько наш разум осознает. И как я могу согласиться с чем-то, что идет против нашего разума". И очень трудно нашему телу понять, что стоит работать выше разума.
А выше разума должно быть как в уме, так и в сердце. И поэтому не каждый может включиться в работу ради отдачи – работу выше разума. Потому обучают приходящих заниматься Каббалой в порядке, предложенном еще Рамбамом: начинают в "ло лишма" – не ради Творца, пока не умножатся их знания и не приобретут дополнительную мудрость, тогда открывают им, что основа работы – ради отдачи, называемая работа ради Творца – "ли шма".
И надо понять, почему именно "ради отдачи" предпочтительнее. Ведь разум обязывает к обратному. Если бы работа Творца была понятна нашему разуму, больше людей хотели бы работать на Творца. Об этом Бааль а-Сулам сказал: "Чтоб не думал человек, что работа "выше разума", данная нам Творцом – низкая ступень. Мы должны верить, что это очень высокая ступень, что именно с помощью этого есть у человека возможность достичь ступени "ради отдачи", а иначе вынужден бы был работать "ради получения".
Поэтому, если бы работа совершалась разумом, конечно, было бы больше работающих, но никогда не смогли бы прийти к слиянию с Творцом – к работе "ради отдачи". Поэтому, хотя работа и выполнялась бы с большим рвением, но не было бы никакой возможности прийти к состоянию, когда человек стал бы пригоден для получения добра и наслаждения, которые Творец хочет ему дать. Ведь известно: Его желание – делать добро творениям.
Но чтобы не было недостатка в полученном наслаждении (недостаток этот называется – стыд), произошло исправление сокращением, чтобы высшее наслаждение могло светить только в мере подобия свойств. Это значит, что создания получат наслаждения только в мере своего желания отдавать, а пока этих желаний нет, вынуждены оставаться во тьме, что называется "умрут, не приобретя мудрости".
Но должны знать, что даже в состоянии "ло-лишма" есть "свет Торы". Об этом сказали мудрецы: "Пусть постоянно занимается человек Торой и заповедями "ло-лишма", потому что из "ло-лишма" приходят в "лишма", поскольку свет Торы возвращает к Источнику". Но затем должен достичь состояния "ради отдачи", – т.е. и умом, и сердцем работать выше разума.
Что же касается отношения к товарищу, то если может любить его, понимая это своим разумом, пытаясь увидеть, что товарищи находятся выше него в своей связи с духовным – такая работа предпочтительнее. Т.е., если разумом понимает, что товарищи ближе него к слиянию с Творцом – в этом есть преимущество относительно состояния, когда должен верить выше разума. Когда же на самом-то деле он видит себя выше и видит низменное состояние своих товарищей, но верит выше своего разума, помня Заповедь, в соответствие с которой он должен верить, что они не такие, какими он их видит. Но, конечно, лучше, если он уже достиг осознания этого.
Подобным образом можем объяснить написанное (Шмуэль 16, 7): "Но сказал Творец Шмуэлю: "Не смотри на вид его и высокий рост его, ибо отверг Я его: ведь суть не в том, что видит человек, ибо человек видит глазами, а Творец видит то, что в сердце".
Мы видим, что когда Творец послал пророка Шмуэля помазать на царство одного из сыновей Ишая, Шмуэль понял согласно увиденному им воочию, что Элиав сын Ишая достоин быть царем Исраэля вместо царя Шауля. Творец не согласился с этим. И только в конце, когда привели к нему Давида, а он был "пастухом овец, румяный, с красивыми глазами и миловидный", сказал Творец: "Встань, помажь его, ибо это – он".
Чему нас это учит? Мы видим здесь две особенности:
1) Шмуэль, со своей стороны, увидел в Элиаве качества, достойные для царствования над Израилем.
2) Творец же сказал ему: "Нет, не иди согласно своему пониманию". Потому что в отношении к Творцу разум не может принести никакой пользы. Но выбери того, кого Творец пожелал провозгласить Царем. Это называется отношениями между человеком и Творцом, где нет места пониманию, "ибо Мои мысли – не ваши мысли, и Мои пути – не ваши пути". Поэтому сказал ему Творец: "Не то, что видит человек: ведь человек видит глазами, а Творец видит то, что в сердце".
И, согласно этому, можно объяснить сказанное: "ибо человек видит глазами" – это хорошо в отношениях человека к товарищу. Хорошо, когда может идти в соответствии со своим разумом, согласно тому, что предстает глазам человека. Вместе с тем – "…а Творец видит то, что в сердце". Т.е., то, что касается человека и Творца – это выше разума, и не должен смотреть человек на видимое глазами, а выше этого. И надо понять:
а) в отношениях между человеком и Творцом – предпочтительнее идти выше разума.
б) в отношениях между человеком и товарищем – лучше разумом.
Поэтому сказал ему Творец: "Не смотри на вид его". Ведь идти согласно увиденному хорошо по отношению к товарищу, если способен увидеть преимущества товарища. И если Я хочу помазать его на царство, это действие относится ко Мне – Я хочу, чтобы был Царем. Это относится к отношениям "между человеком и Творцом". И здесь именно работа "выше разума" является правильной работой, и как раз посредством нее человек может достичь намерения "ради отдачи", а иначе упадет в свой эгоизм, что является причиной отделения и отдаления от духовного.
Но здесь спрашивается: что происходит после того, как человек решил идти выше разума, не обращая внимания на вопросы, которые его "тело" представляет ему в виде возражений всего мира? Он отвечает на все эти вопросы и не хочет смотреть ни на что, идущее в противоречии с "разумом и сердцем", но решил идти только "выше разума". И тогда, после этого решения, приходят иногда к нему красивые объяснения, с которыми его тело вынуждено согласится. И если он видит, что идет сейчас "разумом", что он может предпринять, когда стал понимать посредством объяснений, которые получил свыше? И говорит себе: "Что же мне делать, когда нет у меня возможности работать выше разума. Ведь сейчас я понимаю, что именно так и должно быть, что я работаю ради отдачи. И нет у меня возражений против работы Творца, которые были, когда вынужденно работал выше разума. Но, поскольку, суть работы – выше знания, что можно предпринять в теперешнем своем состоянии?"
И Бааль Сулам сказал, что когда человек удостаивается какого-то откровения свыше, он чувствует тогда, что стоит работать на Творца. Получается, что до этого была у него работа выше разума, когда "тело" не соглашалось, и он должен был все время сосредотачивать усилия на преодолении сопротивления "тела" и нуждался в Творце, чтобы дал ему силу идти выше разума. Теперь же он уже не нуждается в помощи Творца, потому как чувствует, что есть у него основа, которая может стать фундаментом его здания: ему есть уже на что опереться.
В сравнении с предыдущим состоянием получается, что человек наносит ущерб вере, как бы говоря: "Наконец-то я избавился от бремени веры, которая была ярмом и тяжелым грузом. Сейчас уже можно опереться на разум, поскольку я получил побуждение свыше, и тело тоже согласно с целесообразностью выполнения Торы и заповедей. И таким образом причиняется ущерб вере.
И поэтому сказал Бааль Сулам: "Теперь человек обязан сказать, что видит настоящий путь – идти именно выше разума. И доказательством тому служит, что получил свечение свыше именно как результат согласия идти выше разума. Потому и удостоился, чтобы Творец приблизил его немного к Себе и дал свыше стремление к духовному.
Это, полученное свыше, стремление и дает ему ответ на все трудности и свидетельствует о правильности пути "выше разума". Что же мне делать, чтобы продолжить идти тем же путем? Собрать только силу воли и начать искать возможности работать "выше разума".
Получается, что не навредил совсем вере, в которой находился перед получением свечения свыше, т.к. и сейчас не берет это свечение за основу, на которой выстроит все здание своей работы, но берет это свечение в качестве доказательства, что идет истинным путем – верой выше знания. И только в этой работе Творец приближает человека к Себе и дает ему место приблизится к Себе, потому что такое приближение не даст ему упасть в свой эгоизм, называемый "знание". Поскольку Творец видит, что он старается идти только выше знания.
Из сказанного следует, что в отношении пути "выше разума" есть разница, когда говорится об отношениях "между человеком и Творцом" или "между человеком и его товарищем".
Потому что умение понять своим разумом положительные качества товарища похвально. Но если человек видит только недостатки товарищей, нет у него выбора – только идти выше разума и сказать: "Все, что я вижу, слышу и чувствую, все это неверно и неправда. Потому что не может быть, что я ошибся, выбирая именно этих товарищей для соединения с ними. Не может быть, чтоб мой расчет был неверен, когда я думал, что они смогут обогатить меня духовно, поскольку есть в них достоинства, которых нет у меня. И потому, соединившись с ними, я смогу подняться на более высокий уровень – так мне казалось. Сейчас же я вижу, что на самом-то деле думаю иначе. Но я же слышал, что Бааль Сулам сказал: "Единственное, что может помочь человеку выйти из себялюбия и удостоиться любви Творца, это – любовь к товарищам".
Поэтому нет у меня выбора: я должен соединиться с ними, несмотря на то, что вижу, что лучше бы мне отдалиться от них и не присоединяться к ним. Но ничего не поделаешь, я обязан верить, что на самом деле все мои товарищи находятся на ступеньку выше меня. А я не заслужил увидеть их достоинства. И поэтому должен верить "выше понимания". И если бы смог увидеть это своим разумом, то мог бы получить большую пользу от них. Но, к сожалению, выбирать не приходится".
В отношениях же "между человеком и Творцом" – всё по-другому. Потому что место, где может идти выше разума, предпочтительнее. И поэтому человек может получать поддержку в разуме, т.е. если удостоился небольшого свечения свыше, то есть у него теперь возможность сказать: "Я вижу, что стоит быть работником Творца, ведь я чувствую вкус в работе".
Получается, что он взял это свое ощущение за основу, на которой строит свое единство с Творцом. И сейчас он понимает своим умом – стоит выполнять Тору и заповеди. Т.е. все основание его опирается на это условие – когда есть вкус в работе, стоит слушаться голоса Творца. Выходит, в противном случае, когда нет вкуса к работе, неспособен выполнять заповеди Творца.
Известно, что принятие Высшего Управления должно быть "всей душой и всем естеством", даже, когда забирают у него "душу". Значит, когда нет в нем никаких жизненных сил, нет ни малейшего желания, то и тогда должен работать на Творца и не выставлять Творцу условий, говоря: "Если Ты выполнишь мое желание (в том, чего мне не хватает по моему разумению, в чем я ощущаю недостаток), если исполнишь его, я обещаю Тебе, что буду твоим работником. Если же не исполнишь все, что мне кажется необходимым, – не смогу принять на себя все то, что Ты заповедал мне через Моше Рабейну".
Но человек должен принять Высшее Управление на себя без всяких условий, выше разума. Более того, должен сказать, что необходимо работать выше разума не потому, что Творец не может нам дать разум, но потому, что надо верить, что это для нашей же пользы. Получается, что в отношениях человека с Творцом надо стараться быть выше разума. И если человек получает какое-то знание, то должен вести себя так, как объяснялось выше.