Доходное место (1856г)

Монологи Анны Павловны

(жена Вышнвского; молодая женщина)

Действие пятое, явление первое

Читает:

"Милостивая государыня, Анна Павловна! Извините меня, если мое письмо вам не понравится; ваши поступки со мной оправдывают и мои. Я слышал, что вы смеетесь надо мной и показываете посторонним мои письма, писанные с увлечением и в порыве страсти. Вы не можете не знать моего положения в обществе и сколько компрометирует меня такое ваше поведение. Я не мальчик. И по какому праву вы так поступаете со мной? Мое искательство совершенно оправдывалось вашим поведением, которое, вы сами должны признаться, не было безукоризненно. И хотя мне, как мужчине, позволительны некоторые вольности, но смешным я быть не хочу. А вы меня сделали предметом разговора в целом городе. Вы знаете мои отношения к Любимову, я уже говорил вам, что между бумагами, которые остались после него, я нашел несколько ваших писем. Я предлагал вам их получить от меня. Стоило только вам побороть вашу гордость и согласиться с общественным мнением, что я один из красивейших мужчин и более других пользуюсь успехами между дамами. Вам угодно было обращаться со мной презрительно; в таком случае вы должны меня извинить: я решился передать эти письма вашему мужу". Вот это благородно! Фу, какая мерзость! Ну да все равно, надобно же было кончить когда-нибудь. Я не из тех женщин, чтобы согласилась поправлять холодным развратом проступок, сделанный по увлечению. Хороши у нас мужчины! Человек, которому сорок лет, у которого жена красавица, начинает ухаживать за мной, говорить и делать глупости. Что может оправдать его? Страсть? Какая страсть! Он уж, я думаю, в восьмнадцать лет потерял способность влюбляться. Нет, очень просто: до него дошли разные сплетни про меня, и он считает меня доступной женщиной. И вот он без всякой церемонии начинает писать ко мне страстные письма, наполненные самыми пошлыми нежностями, очевидно, весьма хладнокровно придуманными. Он объездит десять гостиных, где будет рассказывать про меня самые ужасные вещи, и потом приезжает утешать меня. Говорит, что он презирает общественное мнение, что страсть в его глазах оправдывает все. Клянется в любви, говорит пошлые фразы, желая придать своему лицу страстное выражение, делает какие-то странные, кислые улыбки. Даже не дает себе труда хорошенько притвориться влюбленным. Зачем трудиться, сойдет и так, только бы форма была соблюдена. Если посмеешься над таким человеком или окажешь ему презрение, которого он заслуживает, он считает себя вправе мстить. Для него смешное страшнее самого грязного порока. Связью с женщиной он станет хвастаться сам - это делает ему честь; а письма его показать - беда, это его компрометирует. Он сам чувствует, что они смешны и глупы. За кого же они считают тех женщин, к которым пишут такие письма? Бессовестный народ! И вот он теперь, в порыве благородного негодования, делает подлость против меня и, вероятно, считает себя правым. Да не один он, все таковы... Ну, да тем лучше, по крайней мере я объяснюсь с мужем. Мне даже хочется этого объяснения. Он увидит, что если я виновата перед ним, то он более виноват передо мной. Он убил всю мою жизнь. Он своим эгоизмом засушил мое сердце, отнял у меня возможность семейного счастия; он заставил меня плакать о том, что воротить нельзя - об моей молодости. Я провела ее с ним пошло, бесчувственно, тогда как душа просила жизни, любви. В пустом, мелочном круге его знакомых, в который он ввел меня, во мне заглохли все лучшие душевные качества, оледенели все благородные порывы. И вдобавок, я испытываю угрызение совести за проступок, которого избежать было не в моей власти.

Действие пятое, явление третье

Извольте, я замолчу об этом, вы уже довольно наказаны; но я буду продолжать о себе.

Может быть, вы о себе измените мнение после моих слов. Вы помните, как я дичилась общества, я боялась его. И недаром. Но вы требовали - я должна была уступить вам. И вот, совсем неприготовленную, без совета, без руководителя, вы ввели меня в свой круг, в котором искушение и порок на каждом шагу. Некому было ни предупредить, ни поддержать меня! Впрочем, я сама узнала всю мелочность, весь разврат тех людей, которые составляют ваше знакомство. Я берегла себя. В то время я встретила в обществе Любимова, вы его знали. Помните его открытое лицо, его светлые глаза, как умен и как чист был он сам! Как горячо он спорил с вами, как смело говорил про всякую ложь и неправду! Он говорил то, что я уже чувствовала, хотя и неясно. Я ждала от вас возражений. Возражений от вас не было; вы только клеветали на него, за глаза выдумывали гнусные сплетни, старались уронить его в общественном мнении, и больше ничего. Как я желала тогда заступиться за него; но я не имела для этого ни возможности, ни достаточно ума. Мне оставалось только... полюбить его.

Так я и сделала. Я видела потом, как вы губили его, как мало-помалу достигали своей цели. То есть не вы одни, а все, кому это нужно было. Вы сначала вооружили против него общество, говорили, что его знакомство опасно для молодых людей, потом твердили постоянно, что он вольнодумец и вредный человек, и восстановили против него его начальство; он принужден был оставить службу, родных, знакомство, уехать отсюда... (Закрывает глаза платком.) Я все это видела, все выстрадала на себе. Я видела торжество злобы, а вы все еще считаете меня той девочкой, которую вы купили и которая должна быть благодарна и любить вас за ваши подарки. Из моих чистых отношений к нему сделали гнусную сплетню; дамы стали явно клеветать на меня, а тайно завидовать; молодые и старые волокиты стали без церемонии преследовать меня. Вот до чего вы довели меня, женщину, достойную, может быть, лучшей участи, женщину, способную понимать истинное значение жизни и ненавидеть зло! Вот все, что я хотела сказать вам - больше вы не услышите от меня упрека никогда.

Монолог Полины

(жена Жадова, молодая девушка)

Действие четвертое, явление первое

Одна, смотрит в окно.

Как скучно, просто смерть! (Поет.) "Матушка, голубушка, солнышко мое! пожалей, родимая, дитятко свое". (Смеется.) Какая песня в голову пришла! (Опять задумывается.) Провалился бы, кажется, от скуки. Загадать разве на картах? Что ж, за этим дело не станет. Это можно, можно. Чего другого, а это у нас есть. (Достает из стола карты.) Как хочется поговорить с кем-нибудь. Кабы кто-нибудь пришел, вот бы я была рада, сейчас бы развеселилась. А то на что это похоже! сиди одна, все одна... Уж нечего сказать, люблю поговорить. Бывало, мы у маменьки, утро-то настанет, трещим, трещим, и не увидишь, как пройдет. А теперь и поговорить не с кем. Разве к сестре сбегать? Да уж поздно. Эко я, дура, не догадалась пораньше. (Поет.) "Матушка, голубушка..." Ах, я и забыла погадать-то!.. Об чем бы загадать-то? А вот загадаю я, будет ли у меня новая шляпка? (Раскладывает карты.) Будет, будет... будет, будет! (Хлопает в ладоши, задумывается и потом поет.) "Матушка, голубушка, солнышко мое! пожалей, родимая, дитятко свое".

Монолог Фелисаты Герасимовны Кукушкиной

(вдова коллежского асессора, старуха)

Действие четвертое, явление четвертое

Бывают же такие мерзавцы на свете! А впрочем, я его и не виню: я на него никогда надежды не имела. Ты-то что ж молчишь, сударыня? Не я ли тебе твердила: не давай мужу потачки, точи его поминутно, и день, и ночь: давай денег да давай, где хочешь возьми, да подай. Мне, мол, на то нужно, на другое нужно. Маменька, мол, у меня тонкая дама, надо ее прилично принять. Скажет: нет у меня. А мне, мол, какое дело? Хоть укради, да подай. Зачем брал? Умел жениться, умей и жену содержать прилично. Да этак с утра да до ночи долбила бы ему в голову-то, так авось бы в чувство пришел. У меня бы на твоем месте другого и разговору не было.

Нет, уж ты лучше скажи, что у тебя в характере глупости много, баловства. А ты знаешь ли, что ваше баловство портит мужчин? У тебя все нежности на уме, все бы вешалась к нему на шею. Обрадовалась, что замуж вышла, дождалась. А нет, чтобы об жизни подумать. Бесстыдница! И в кого это ты такая уродилась! У нас в роду все решительно холодны к мужьям: больше все думают об нарядах, как одеться приличнее, блеснуть перед другими. Отчего и не приласкать мужа, да надобно, чтобы он чувствовал, за что его ласкают. Вот Юлинька, когда муж привезет ей что-нибудь из города, так и кинется ему на шею, так и замрет, насилу стащат. Оттого он чуть не каждый день ей и возит подарки. А не привезет, так она и губы надует и не говорит с ним два дни. Висни, пожалуй, к ним на шею-то, они и рады, им только это и нужно. Стыдись!

А вот погоди, мы на него насядем обе, так авось подастся. Главное - не баловать и не слушать его глупостей: он свое, а ты свое; спорь до обмороку, а не уступай. Уступи им, так они готовы на нас хоть воду возить. Да гордость-то, гордость-то ему сшибить надо. Ты знаешь ли, что у него на уме?

Это, вот видишь ли, есть такая дурацкая философия, я недавно в одном доме слышала, нынче она в моду пошла. Они забрали себе в голову, что умней всех на свете, а то все дураки да взяточники. Какая глупость-то непростительная! Мы, говорят, не хотим брать взяток, хотим жить одним жалованьем. Да после этого житья не будет! За кого ж дочерей-то отдавать? Ведь этак, чего доброго, и род человеческий прекратится. Взятки! Что за слово взятки? Сами ж его выдумали, чтобы обижать хороших людей. Не взятки, а благодарность! А от благодарности отказываться грех, обидеть человека надо. Коли ты холостой человек, на тебя и суда нет, юродствуй, как знаешь. Пожалуй, хоть и жалованья не бери. А коли женился, так умей жить с женой, не обманывай родителей. За что они терзают родительское сердце? Другой полоумный вдруг берет воспитанную барышню, которая с детства понимает жизнь и которую родители, не щадя ничего, воспитывают совсем не в таких правилах, даже стараются, как можно, отдалять от таких глупых разговоров, и вдруг запирает ее в конуру какую-то! Что же, по-ихнему, из воспитанных барышень им хочется прачек переделать? Уж коли хотят жениться, так и женились бы на каких-нибудь заблужденных, которым все равно, что барыней быть, что кухаркой, которые, из любви к ним, рады будут себе и юбки стирать и по грязи на рынок трепаться. А ведь есть такие, без понятия, женщины.

Что нужно для женщины... образованной, которая видит и понимает всю жизнь, как свои пять пальцев? Они этого не понимают. Для женщины нужно, чтобы она одета была всегда хорошо, чтобы прислуга была, а главное - нужно спокойствие, чтобы она могла быть отдалена от всего, по своему благородству, ни в какие хозяйственные дрязги не входила. Юлинька у меня так и делает; она ото всего решительно далека, кроме как занята собой. Она спит долго; муж поутру должен распорядиться насчет стола и решительно всем; потом девка напоит его чаем и он уезжает в присутствие. Наконец она встает; чай, кофе, все это для нее готово, она кушает, разоделась отличнейшим манером и села с книжкой у окна дожидаться мужа. Вечером надевает лучшие платья и едет в театр или в гости. Вот жизнь! вот порядок! вот как дама должна вести себя! Что может быть благороднее, что деликатнее, что нежнее? Хвалю.

Гроза (1860г)

Монологи Катерины

(жена Тихона Кабанова; молодая девушка)

Действие первое, явление седьмое

Отчего люди не летают?

Я говорю, отчего люди не летают так, как птицы? Знаешь, мне иногда кажется, что я птица. Когда стоишь на горе, так тебя и тянет лететь. Вот так бы разбежалась, подняла руки и полетела. Попробовать нешто теперь?

(Вздыхая).

Какая я была резвая! Я у вас завяла совсем. Такая ли я была! Я жила, ни об чем не тужила, точно птичка на воле. Маменька во мне души не чаяла, наряжала меня, как куклу, работать не принуждала; что хочу, бывало, то и делаю. Знаешь, как я жила в девушках? Вот я тебе сейчас расскажу. Встану я, бывало, рано; коли летом, так схожу на ключок, умоюсь, принесу с собой водицы и все, все цветы в доме полью. У меня цветов было много-много. Потом пойдем с маменькой в церковь, все и странницы, у нас полон дом был странниц; да богомолок. А придем из церкви, сядем за какую-нибудь работу, больше по бархату золотом, а странницы станут рассказывать: где они были, что видели, жития" разные, либо стихи поют. Так до обеда время и пройдет. Тут старухи уснуть лягут, а я по саду гуляю. Потом к вечерне, а вечером опять рассказы да пение. Таково хорошо было!

Да здесь все как будто из-под неволи. И до смерти я любила в церковь ходить! Точно, бывало, я в рай войду и не вижу никого, и время не помню, и не слышу, когда служба кончится. Точно как все это в одну секунду было. Маменька говорила, что все, бывало, смотрят на меня, что со мной делается. А знаешь: в солнечный день из купола такой светлый столб вниз идет, и в этом столбе ходит дым, точно облако, и вижу я, бывало, будто ангелы в этом столбе летают и поют. А то, бывало, девушка, ночью встану у нас тоже везде лампадки горели да где-нибудь в уголке и молюсь до утра. Или рано утром в сад уйду, еще только солнышко восходит, упаду на колена, молюсь и плачу, и сама не знаю, о чем молюсь и о чем плачу; так меня и найдут. И об чем я молилась тогда, чего просила, не знаю; ничего мне не надобно, всего у меня было довольно. А какие сны мне снились, Варенька, какие сны! Или храмы золотые, или сады какие-то необыкновенные, и все поют невидимые голоса, и кипарисом пахнет, и горы и деревья будто не такие, как обыкновенно, а как на образах пишутся. А то, будто я летаю, так и летаю по воздуху. И теперь иногда снится, да редко, да и не то. (помолчав) . Я умру скоро.

Нет, я знаю, что умру. Ох, девушка, что-то со мной недоброе делается, чудо какое-то! Никогда со мной этого не было. Что-то во мне такое необыкновенное. Точно я снова жить начинаю, или... уж и не знаю. (берет ее за руку) . А вот что, Варя: быть греху какому-нибудь! Такой на меня страх, такой-то на меня страх! Точно я стою над пропастью и меня кто-то туда толкает, а удержаться мне не за что. (Хватается за голову рукой.)

Здорова... Лучше бы я больна была, а то нехорошо. Лезет мне в голову мечта какая-то. И никуда я от нее не уйду. Думать стану мыслей никак не соберу, молиться не отмолюсь никак. Языком лепечу слова, а на уме совсем не то: точно мне лукавый в уши шепчет, да все про такие дела нехорошие. И то мне представляется, что мне самое себе совестно сделается. Что со мной? Перед бедой перед какой-нибудь это! Ночью, Варя, не спится мне, все мерещится шепот какой-то: кто-то так ласково говорит со мной, точно голубь воркует. Уж не снятся мне, Варя, как прежде, райские деревья да горы, а точно меня кто-то обнимает так горячо-горячо и ведет меня куда-то, и я иду за ним, иду...

Любовь....Знаю, звучит сентиментально, но любовь это одержимость человеком, в котором твоя жизнь. Любовь-это смысл каждого прожитого нами дня. Ведь пройти отмеренное и не влюбиться-значит не жить вовсе. Люди несколько тысячелетий пытаются изобрести вечный двигатель, не подозревая о том что он внутри каждого из нас. Любовь к родителям заставляет нас преодолевать все трудности жизни, жертвовать своими интересами и желаниями во имя их благополучия и спокойствия, любовь к родине заставляет солдат рисковать жизнью и попирать смерть ногами, так что она бежит от них сломя голову, любовь к ближнему и справедливости заставляла крестьян сбрасывать с трона царей, а любовь к тому, кому принадлежит наше сердце заставляет нас жить за двоих. Совершать те поступки, которые неподвластны логике, разуму, а иногда и человеческим ресурсам. Расстояния в десятки тысяч километров не страшны влюбленному человеку, если его цель-взглянуть в любимые глаза. Любовь это вечное счастье. И кто-то может подумал, что это просто преувеличение, но счастье оно ведь не насморк, оно не проходит. Если оно дается человеку, то на всю жизнь. Влюбленный человек он как в бронежилете. Ему не страшны самые резкие перемены климата, как погодного так и жизненного. Человек чист душой и светел сердцем, когда он любим. Каждый рассвет приносит радость, а каждый закат уносит боль событий уходящего дня. У любви нет прошедшего времени. У любви нет границ, так же как нет границ греха и святости, красоты и уродства. Любовь это даже не часть речи, это неопределенное чувство, тайну которого не смогли разгадать великие философы мира, и не разгадают и следующие, и экстрасенсы не увидят ауру влюбленного сердца, и маги не разомкнут влюбленные сердца навеки скованные этим светлым чувством. И сама госпожа "Корысть" уходит в сторону, когда любовь пронзает сердце человека, словно сотни маленьких пуль и хрустальных осколков, проделывая в нем незаживаемую ранку. Ведь любовь она должна быть бескорыстна, она должна быть чистой, без лишних слов, вопросов и ответов.
Любовь публичности не терпит
Любовь к молчанию зовет
Любовь доказывают делом
Кто полюбил, меня поймет.
Любовь границ не терпит в чувствах
Теплолюбива и хрупка
Любовь-награда только мудрых
Любовь награда свысока.
И сколько сложено стихов
И песен спето о любви
В букеты сорвано цветов,
Людьми исхожено земли.
"Любовь не подчиняется годам
И никогда не обратится в малость.
Дивитесь же всегда тому, что вам
Заслужено иль нет - судить не нам,
Но счастье в мире всё-таки досталось!"
Все смотрели мелодрамы, в конце которых как правило трогательный момент, люди признаются друг другу в чувствах,глаза у них так блестят, как звезды в ночном небе, звучит красивая мелодия...А в жизни? Нет того цветочного фона, как в кино, и музыка эта не звучит... Но глаза у влюбленных светятся также, потому что у них эта музыка в голове.
Я желаю каждому из Вас мира, любви, счастья и процветания! Пусть в Ваши дома войдет любовь, ссоры прекратятся, и благополучие будет в полном объеме. Что бы вы могли назвать себя счастливым человеком. Храни Вас Господь и семью Вашу. С ЛЮБОВЬЮ К ВАМ, МОИ ДОРОГИЕ ЧИТАТЕЛИ, ВАШ ВИКТОР ШИПУЛИН.

У каждого жанра кино есть своя цель. Некоторые фильмы можно назвать сугубо развлекательными - и это тоже неплохо, если они дарят зрителю позитивные эмоции. Но наиболее ценно кино "думающее", которое задает зрителю массу вопросов, причем ответит на них каждый человек по-своему. И каждый может оказаться прав.

Tengri MIX предлагает вам подборку из 10 монологов, которые не оставят вас равнодушными и заставят переосмыслить некоторые вещи. В них поднимаются самые разные темы, и для многих они могут оказаться близкими. Монологи сыграны лучшими актерами современности и во многом благодаря их таланту эти сцены сейчас стали культовыми.

"Адвокат дьявола" (Аль Пачино)

Эта знаменитая речь Дъявола в фильме может восприниматься двояко. Главное, не воспринимать ее поверхностно. В ней не так много лжи, как может показаться, но и истинную правду в этих словах найти не так просто. "Этот век от Альфы до Омеги мой. Я достиг апогея силы", - торжествует герой Аль Пачино. Почему Дъявол сделал такой вывод и способны ли мы переубедить его?

"Ангел-А" (Жамель Деббуз, Рье Расмуссен)

Несмотря на то, что в этой сцене участвуют два персонажа, ее можно считать монологом, ведь эти двое - человек и его ангел-хранитель. Это монолог человека, который заново учится любить, учится понимать это чувство и делиться им.

"Знакомьтесь, Джо Блэк" (Энтони Хопкинс, Клэр Форлани)

Мистер Хопкинс по умолчанию великолепен. Ему отлично даются роли мудрых стариков, которые источают простые истины, но делают это так, что человек начинает по-новому их воспринимать. Этот его монолог тоже о любви. О чистой любви, к которой многие примешивают расчетливость. О любви, которая никогда не интересуется зарплатой возлюбленного.

"Побег из Шоушенка" (Морган Фримен)

По ходу фильма герою Фримена, который просидел в тюрьме почти всю свою жизнь, задают один и тот же стандартный вопрос: "Вы исправились?". Что нужно сказать заключенному, который провел за решеткой 40 лет, чтобы убедить строгого чиновника в собственном раскаянии?

"Трасса 60" (Кристофер Ллойд)

Этот фильм сам по себе очень поучителен. Он состоит из нескольких законченных сюжетных линиий, каждая из которых учит зрителя и главного героя чему-то новому. Чему учит эта сцена? Расскажет карточный фокус.

"Рок-н-рольщик" (Тоби Кеббелл)

В криминальной драме Гая Ричи есть одна изюминка - это монолог главного героя Джонни Фунта. В нем говорится о том, всегда есть вторая сторона медали. В мире нет идеально хороших или идеально плохих вещей, событий, поступков. И человеку они покажут именно ту сторону, которую он сам захочет увидеть.

"12" (Алексей Горбунов)

Этот монолог жесток своей правдивостью. Герой фильма - директор кладбища - рассказывает о том, как на чужом горе делаются деньги. Он не пытается это скрывать и остается честен с самим собой. Но дослушайте его рассказ до конца - возможно, и у него есть своя правда?

"Обыкновенное чудо" (Евгений Леонов)

"Идиот" (Евгений Миронов)

Эта сцена - чистая психология. Князь Мышкин рассказывает о мыслях человека, которому осталось жить несколько минут. О том, как резко возрастает ценность каждой секунды: "Что, если бы не умирать! Что, если бы воротить жизнь - какая бесконечность! И все это было бы мое! Я бы тогда каждую минуту в целый век обратил, ничего бы не потерял, каждую бы минуту счетом отсчитывал, уж ничего бы даром не истратил!".

"Собачье сердце" (Евгений Евстигнеев)

Заканчивается наш список признанной классикой. Каждая сцена в этом фильме гениальна, и монолог профессора Преображенского не исключение. Хотите знать, почему в мире возникает разруха? Послушаем мнение профессора.

Для поступления на программы актерского и театрального искусства нужно прочитать какой-либо отрывок художественного произведения на прослушивании. Что стоит выбрать? Советы от Стюарта Говарда — режиссера по подбору персонала для театра, кинематографа и телевидения из Нью-Йорка.

Скажу сразу: списка идеальных монологов для актеров просто не существует. Есть те, что нравятся лично мне, например, «Советы Гамлета актерам» («Произносите монолог, прошу вас…»). В этом отрывке прекрасно сочетаются потрясающий язык, харизма персонажа и доля юмора, однако играть Гамлета не все могут, да и не всем стоит это делать. Я считаю, что монолог должен подходить актеру и наоборот. Я могу сказать вам, что такие-то монологи - хорошие, но если они вам не подходят, и вы не испытываете удовольствия от их исполнения, вряд ли они могут что-то вам дать.

Еще о классике: если на прослушивании от вас требуется представить один из шекспировских монологов, не стоит рассчитывать, что вы можете выгодно отличиться, выучив сонет. В пьесах Шекспира вы найдете десятки великолепных персонажей и монологов, как в стихах, так и в прозе.

Актеры все время спрашивают у меня совета, смешным или серьезным должен быть отрывок. Я отвечаю - выбирайте то, что вам больше подходит и то, что вам больше нравится, но не забывайте, что с коротким комичным отрывком сложнее произвести хорошее впечатление, чем с коротким серьезным.

Актеры часто задают вопрос «Что вообще такое монолог?» Согласно словарю Уэбстера, «монолог - отрывок или произведение, в стихах или прозе, представляет собой слова или мысли отдельного персонажа». Так что диалог, из которого выбросили реплики второго персонажа, считать монологом точно нельзя. Думаю, лучший пример мы снова можем найти в «Гамлете»: это монолог, начинающийся со слов «Быть или не быть». Главный герой стоит один на сцене, и, в зависимости от видения режиссера, рассуждает сам с собой или обращается к залу.

Мне хотелось бы дать несколько советов актерам. Лучшее, что вы можете сделать - читайте, читайте больше, а потом читайте еще. Влюбитесь в слова автора и выберите монолог, который лучше всего позволяет выразить эту любовь. Ищите знакомые пьесы и читайте все те, что вам советуют. Если вы увидите и полюбите постановки «Любовь под вязами» или «Траур - участь Электры» Юджина О’Нила или «Мария Стюарт» Фридриха Шиллера, «Странная пара» Нила Саймона или мюзикл «Юг Тихого Океана» Роджерса и Хаммерстайна - почему бы вам не начать читать О’Нила, Шиллера, Саймона, или Роджерса с Хаммерстайном?

Монолог для прослушивания из мюзикла? Конечно. Их очень много, и некоторые из них можно смело использовать, чтобы впечатлить режиссера. Мой любимый - монолог Корнелиуса Хэкла в «Хэлло, Долли!». Корнелиуса и других персонажей мюзикла арестовали, и, сидя в тюрьме, он вдруг обращается к зрителям с вопросом, знают ли они, как прекрасна его возлюбленная. Монолог взят из комедии Торнтона Уайлдера «Сваха», которая легла в основу мюзикла. Великолепно подходит для прослушиваний, потому что он чрезвычайно романтичный и трогательно смешной. Каждый влюбленный понимает чувства Корнелиуса.

Монолог для прослушивания «Мера за меру»: Клавдио

Советую молодым людям обратить внимание на Клавдио в этой пьесе. У него есть потрясающий монолог, обращенный к сестре. Клавдио оказался в тюрьме за свое развратное поведение, и сестра говорит ему, что не пожертвует своей невинностью, чтобы спасти ему жизнь. Монолог начинается со слов «Но умереть... уйти — куда, не знаешь...». Клавдио внезапно понимает, что на кону - его жизнь и желает, чтобы сестра почувствовала его отчаяние. Кстати, если вы берете произведение, написанное на иностранном языке, выберите тот перевод, который вам больше нравится и лучше звучит на родном языке.

Монолог «Буря»: Тринкуло

Если вы ищите более взрослого персонажа с тонким чувством юмора - обратите внимание на монолог Тринкуло из «Бури». Он начинается со слов «Ни тебе деревца, ни тебе кусточка…» и произносится персонажем, когда тот ищет убежище от бури и натыкается на труп человека. Отрывок полон смешных описаний, все то, что Тринкуло видит, вызывает у него неподдельное отвращение.

Монолог для прослушивания «Двенадцатая ночь»: Виола

Мечта каждой девушки - сыграть Виолу в «Двенадцатой ночи». Когда персонаж совсем запутался в своих чувствах, возникает прекрасный монолог. Он начинается «Какое-то кольцо... Что с ней случилось?» Не часто придется играть смущенную девушку, переодевшуюся в юношу, и ставшую объектом любви прекрасной дамы.

«Чайка»: Константин

Чехов - один из моих любимых драматургов. Константин, главный персонаж пьесы, рассказывает своему дорогому дяде о том, что мать его не любит. Монолог начинается со слов «Любит — не любит…». Этот отрывок очень печальный, откровенный и берет за душу.

«Чайка»: Маша

Маша - один из самых великолепных персонажей современной драматургии. Обратите особое внимание на ее монолог о будущем муже, школьном учителе, который любит ее всей душой, и которого она сама терпеть не может. Начинается со слов «Все это я рассказываю вам как писателю».

«Мечтательница»: Джорджи

Джорджи, главная героиня пьесы, просыпается и, собираясь на работу, совершает утренний туалет перед зеркалом. Монолог очаровательный, смешной и искренний.

«Приглашение в март»: Камилла

Пьеса начинается с того, что главная героиня, дама среднего возраста, Камилла Яблонски, обращается к залу и рассказывает кто она, где живет, чего хочет от жизни, и как она этого добьется. Монолог очень забавный и живой.

«На всякого мудреца довольно простоты»: Глумов

Главный герой, молодой Глумов, обращается к своей возлюбленной, Клеопатре. Этот эмоциональный монолог никого не оставит равнодушным. Начинается со слов «Как мне огорчить вас!»

«Страх и нищета в Третьей империи»: Жена-еврейка

Это очень длинный монолог (около 20 минут), однако его можно разделить на великолепные отрывки. Еврейская женщина собирает чемоданы и разговаривает сама с собой, затем со своим мужем, и, наконец, уходит от него. Она не хочет, чтобы ее религия испортила ему жизнь. Он не пытается ее остановить.

«Клео, Кемпинг, Эммануэль и Дик»: Имоджен

Очень смешная пьеса о киноиндустрии. Имоджен, красивая и соблазнительная актриса, перебрала спиртного, и рассказывает всем вокруг, что хочет, чтобы ее запомнили за ее талант, а не за ее сексуальную внешность.

Помните, главное в прослушивании не сам монолог, а то, как вы его представите. Выбирайте тот, что вам по душе, а когда он вам надоест - ищите другой.

Автор: Стюарт Говард, режиссер по подбору персонала для театра, кинематографа и телевидения из Нью-Йорка. Среди его последних работ - современная постановка «Вестсайдской истории». Имеет степень бакалавра искусств Университета Карнеги-Меллон и магистра драматургии Университета Пердью, а также диплом по французской классической драматургии Сорбонского Университета.

Перевод выполнила: Наталья Склёмина

На конкурс чтецов «Живая классика»

А.П. Чехов «Душечка»

Саша стал ходить в гимназию. Его мать уехала в Харьков к сестре и не возвращалась; отец его каждый день уезжал куда-то осматривать гурты и, случалось, не живал дома дня по три, и Оленьке казалось, что Сашу совсем забросили, что он лишний в доме, что он умирает с голоду; и она перевела его к себе во флигель и устроила его там в маленькой комнате.И вот уже прошло полгода, как Саша живет у нее во флигеле. Каждое утро Оленька входит в его комнату; он крепко спит, подложив руку под щеку, не дышит. Ей жаль будить его.— Сашенька, — говорит она печально, — вставай, голубчик! В гимназию пора.Он встает, одевается, молится богу, потом садится чай пить; выпивает три стакана чаю и съедает два больших бублика и пол французского хлеба с маслом. Он еще не совсем очнулся от сна и потому не в духе.— А ты, Сашенька, не твердо выучил басню, — говорит Оленька и глядит на него так, будто провожает его в дальнюю дорогу. — Забота мне с тобой. Уж ты старайся, голубчик, учись... Слушайся учителей.— Ах, оставьте, пожалуйста! — говорит Саша.Затем он идет по улице в гимназию, сам маленький, но в большом картузе, с ранцем на спине. За ним бесшумно идет Оленька.— Сашенька-а! — окликает она. Он оглядывается, а она сует ему в руку финик или карамельку. Когда поворачивают в тот переулок, где стоит гимназия, ему становится совестно, что за ним идет высокая, полная женщина; он оглядывается и говорит:— Вы, тетя, идите домой, а теперь уже я сам дойду.Она останавливается и смотрит ему вслед, не мигая, пока он не скрывается в подъезде гимназии. Ах, как она его любит! Из ее прежних привязанностей ни одна не была такою глубокой, никогда еще раньше ее душа не покорялась так беззаветно, бескорыстно и с такой отрадой, как теперь, когда в ней всё более и более разгоралось материнское чувство. За этого чужого ей мальчика, за его ямочки на щеках, за картуз она отдала бы всю свою жизнь, отдала бы с радостью, со слезами умиления. Почему? А кто ж его знает — почему?Проводив Сашу в гимназию, она возвращается домой тихо, такая довольная, покойная, любвеобильная; ее лицо, помолодевшее за последние полгода, улыбается, сияет; встречные, глядя на нее, испытывают удовольствие и говорят ей:— Здравствуйте, душечка Ольга Семеновна! Как поживаете, душечка?— Трудно теперь стало в гимназии учиться, — рассказывает она на базаре. — Шутка ли, вчера в первом классе задали басню наизусть, да перевод латинский, да задачу... Ну, где тут маленькому?И она начинает говорить об учителях, об уроках, об учебниках, — то же самое, что говорит о них Саша.В третьем часу вместе обедают, вечером вместе готовят уроки и плачут. Укладывая его в постель, она долго крестит его и шепчет молитву, потом, ложась спать, грезит о том будущем, далеком и туманном, когда Саша, кончив курс, станет доктором или инженером, будет иметь собственный большой дом, лошадей, коляску, женится и у него родятся дети... Она засыпает и всё думает о том же, и слезы текут у нее по щекам из закрытых глаз. И черная кошечка лежит у нее под боком и мурлычет:— Мур... мур... мур...Вдруг сильный стук в калитку. Оленька просыпается и не дышит от страха; сердце у нее сильно бьется. Проходит полминуты, и опять стук.«Это телеграмма из Харькова, — думает она, начиная дрожать всем телом. — Мать требует Сашу к себе в Харьков... О господи!»Она в отчаянии; у нее холодеют голова, ноги, руки, и кажется, что несчастнее ее нет человека во всем свете. Но проходит еще минута, слышатся голоса: это ветеринар вернулся домой из клуба.«Ну, слава богу», — думает она.От сердца мало-помалу отстает тяжесть, опять становится легко; она ложится и думает о Саше, который спит крепко в соседней комнате и изредка говорит в бреду:— Я ттебе! Пошел вон! Не дерись!

«Англичанин Павля» Рассказ Драгунского

Завтра первое сентября, - сказала мама. - И вот наступила осень, и ты пойдешь уже во второй класс. Ох, как летит время!..

И по этому случаю, - подхватил папа, - мы сейчас «зарежем» арбуз!

И он взял ножик и взрезал арбуз. Когда он резал, был слышен такой полный, приятный, зеленый треск, что у меня прямо спина похолодела от предчувствия, как я буду есть этот арбуз. И я уже раскрыл рот, чтобы вцепиться в розовый арбузный ломоть, но тут дверь распахнулась, и в комнату вошел Павля. Мы все страшно обрадовались, потому что он давно уже не был у нас и мы по нем соскучились.

Ого, кто пришел! - сказал папа. - Сам Павля. Сам Павля-Бородавля!

Садись с нами, Павлик, арбуз есть, - сказала мама, - Дениска, подвинься.

Я сказал:

Привет! - и дал ему место рядом с собой.

Привет! - сказал он и сел.

И мы начали есть и долго ели и молчали. Нам неохота было разговаривать.

А о чем тут разговаривать, когда во рту такая вкуснотища!

И когда Павле дали третий кусок, он сказал:

Ах, люблю я арбуз. Даже очень. Мне бабушка никогда не дает его вволю поесть.

А почему? - спросила мама.

Она говорит, что после арбуза у меня получается не сон, а сплошная беготня.

Правда, - сказал папа. - Вот поэтому-то мы и едим арбуз с утра пораньше. К вечеру его действие кончается, и можно спокойно спать. Ешь давай, не бойся.

Я не боюсь, - сказал Павля.

И мы все опять занялись делом и опять долго молчали. И когда мама стала убирать корки, папа сказал:

А ты чего, Павля, так давно не был у нас?

Да, - сказал я. - Где ты пропадал? Что ты делал?

И тут Павля напыжился, покраснел, поглядел по сторонам и вдруг небрежно так обронил, словно нехотя:

Что делал, что делал?.. Английский изучал, вот что делал.

Я прямо опешил. Я сразу понял, что я все лето зря прочепушил. С ежами возился, в лапту играл, пустяками занимался. А вот Павля, он времени не терял, нет, шалишь, он работал над собой, он повышал свой уровень образования.

Он изучал английский язык и теперь небось сможет переписываться с английскими пионерами и читать английские книжки!

Я сразу почувствовал, что умираю от зависти, а тут еще мама добавила:

Вот, Дениска, учись. Это тебе не лапта!

Молодец, - сказал папа. - Уважаю!

Павля прямо засиял.

К нам в гости приехал студент, Сева. Так вот он со мной каждый день занимается. Вот уже целых два месяца. Прямо замучил совсем.

А что, трудный английский язык? - спросил я.

С ума сойти, - вздохнул Павля.

Еще бы не трудный, - вмешался папа. - Там у них сам черт ногу сломит. Уж очень сложное правописание. Пишется Ливерпуль, а произносится Манчестер.

Ну да! - сказал я. - Верно, Павля?

Прямо беда, - сказал Павля. - Я совсем измучился от этих занятий, похудел на двести граммов.

Так что ж ты не пользуешься своими знаниями, Павлик? - сказала мама. - Ты почему, когда вошел, не сказал нам по-английски «здрасте»?

Я «здрасте» еще не проходил, - сказал Павля.

Ну вот ты арбуз поел, почему не сказал «спасибо»?

Я сказал, - сказал Павля.

Ну да, по-русски-то ты сказал, а по-английски?

Мы до «спасибо» еще не дошли, - сказал Павля. - Очень трудное пропо-ви-сание.

Тогда я сказал:

Павля, а научи-ка меня, как по-английски «раз, два, три».

Я этого еще не изучил, - сказал Павля.

А что же ты изучил? - закричал я. - За два месяца ты все-таки хоть что-нибудь-то изучил?

Я изучил, как по-английски «Петя», - сказал Павля.

Верно, - сказал я. - Ну, а что ты еще знаешь по-английски?

Пока все, - сказал Павля.

Оскард Уайльд "Соловей и роза"

Между тем соловей сидел на дубу и ждал, когда взойдет луна. С ее восходом она, снялся и полетел к розовому кусту. Прижавшись грудью к острому шипу, он запел... По мере того как одна песня сменяла другую, острый шип все больше и больше вонзался в грудь соловья, переливая его кровь в розовый куст. И всю ночь холодная серебряная луна слушала песни соловья. А над шипом зацветала прекрасная роза; с каждой песней она развертывала по лепестку. Сначала роза была бледна, как туманная утренняя заря. Но с проблесками рассвета она стала принимать нежно-розовую окраск— Прижимайся крепче, птичка, — сказал куст соловью,—иначе роза не расцветет с наступлением дня...Соловей стал крепче жаться к шипу и еще звонче начал петь, восхваляя нежную любовь молодости. На лепестках розы появился легкий нежный румянец; но роза еще не окрасилась пурпуром, потому что шип не коснулся пока сердца соловья.— Ближе, крепче прижмись, иначе роза не расцветет до утра!— потребовал опять куст.Соловей крепче прильнул к шипу, и шип коснулся его сердца. Острая боль зажглась в нем. Но еще звучнее стала песнь соловья. Он пел о вечной, бессмертной любви, которая не боится даже и смерти. И вдруг... роза зарделась и расцвела, как пурпурная заря востока. Ее лепестки стали подобны рубину.Но что же с соловьем? Его голос вдруг ослабел, глаза затуманились, крылышки затрепетали...Он издал последний слабый звук... Казалось, что бледная луна позабыла о рассвете и застыла...— Гляди, гляди,— закричало соловью деревцо,— ведь роза расцвела!Но соловей уже не слыхал этого восклицания: он был мертв и лежал бездыханным на траве.

Солнечный день в самом начале лета. Я брожу неподалёку от дома, в берёзовом перелеске. Всё кругом будто купается, плещется в золотистых волнах тепла и света. Надо мной струятся ветви берёз. Листья на них кажутся то изумрудно-зелёными, то совсем золотыми. А внизу, под берёзами, по траве тоже, как волны, бегут и струятся лёгкие синеватые тени. И светлые зайчики, как отражения солнца в воде, бегут один за другим по траве, по дорожке.

Солнце и в небе, и на земле... И от этого становится так хорошо, так весело, что хочется убежать куда-то вдаль, туда, где стволы молодых берёзок так и сверкают своей ослепительной белизной.

И вдруг из этой солнечной дали мне послышался знакомый лесной голосок: «Ку-ку, ку-ку!»

Кукушка! Я уже слышал её много раз, но никогда ещё не видал даже на картинке. Какая она из себя? Мне почему-то она казалась толстенькой, головастой, вроде совы. Но, может, она совсем не такая? Побегу — погляжу.

Увы, это оказалось совсем не просто. Я — к ней на голос. А она замолчит, и вот снова: «Ку-ку, ку-ку», но уже совсем в другом месте.

Как же её увидеть? Я остановился в раздумье. А может, она играет со мною в прятки? Она прячется, а я ищу. А давай-ка играть наоборот: теперь я спрячусь, а ты поищи.

Я залез в куст орешника и тоже кукукнул раз, другой. Кукушка замолкла, может, ищет меня? Сижу молчу и я, у самого даже сердце колотится от волнения. И вдруг где-то неподалёку: «Ку-ку, ку-ку!»

Я — молчок: поищи-ка лучше, не кричи на весь лес.

А она уже совсем близко: «Ку-ку, ку-ку!»

Гляжу: через поляну летит какая-то птица, хвост длинный, сама серая, только грудка в тёмных пестринках. Наверное, ястребёнок. Такой у нас во дворе за воробьями охотится. Подлетел к соседнему дереву, сел на сучок, пригнулся да как закричит: «Ку-ку, ку-ку!»

Кукушка! Вот так раз! Значит, она не на сову, а на ястребка похожа.

Я как кукукну ей из куста в ответ! С перепугу она чуть с дерева не свалилась, сразу вниз с сучка метнулась, шмыг куда-то в лесную чащу, только её я и видел.

Но мне и видеть её больше не надо. Вот я и разгадал лесную загадку, да к тому же и сам в первый раз заговорил с птицей на её родном языке.

Так звонкий лесной голосок кукушки открыл мне первую тайну леса. И с тех пор вот уж полвека я брожу зимою и летом по глухим нехоженым тропам и открываю всё новые и новые тайны. И нет конца этим извилистым тропам, и нет конца тайнам родной природы.

Эрих Мария Ремарк "Триумфальная арка "

Он почувствовал невыносимо острую боль. Казалось, что-то рвет, разрывает его сердце. Боже мой, думал он, неужели я способен так страдать, страдать от любви? Я смотрю на себя со стороны, но ничего не могу с собой поделать. Знаю, что, если Жоан снова будет со мной, я опять потеряю ее, и все же моя страсть не утихает. Я анатомирую свое чувство, как труп в морге, но от этого моя боль становится в тысячу раз сильнее. Знаю, что в конце концов все пройдет, но это мне не помогает. Невидящими глазами Равик уставился в окно Жоан, чувствуя себя до нелепости смешным… Но и это не могло ничего изменить…
— А ты — там, наверху, — сказал он, обращаясь к освещенному окну и не замечая, что смеется. — Ты, маленький огонек, фата-моргана, лицо, обретшее надо мной такую странную власть; ты, повстречавшаяся мне на этой планете, где существуют сотни тысяч других, лучших, более прекрасных, умных, добрых, верных, рассудительных… Ты, подкинутая мне судьбой однажды ночью, бездумная и властная любовь, ворвавшаяся в мою жизнь, во сне заползшая мне под кожу; ты, не знающая обо мне почти ничего, кроме того, что я тебе сопротивляюсь, и лишь поэтому бросившаяся мне навстречу. Едва я перестал сопротивляться, как ты сразу же захотела двинуться дальше. Привет тебе! Вот я стою здесь, хотя думал, что никогда уже не буду так стоять. Дождь проникает сквозь рубашку, он теплее, прохладнее и мягче твоих рук, твоей кожи… Вот я стою здесь, я жалок, и когти ревности разрывают мне все внутри; я и хочу и презираю тебя, восхищаюсь тобою и боготворю тебя, ибо ты метнула молнию, воспламенившую меня, молнию, таящуюся в каждом лоне, ты заронила в меня искру жизни, темный огонь. Вот я стою здесь, но уже не как труп в отпуске — с мелочным цинизмом, убогим сарказмом и жалкой толикой мужества. Во мне уже нет холода безразличия. Я снова живой — пусть и страдающий, но вновь открытый всем бурям жизни, вновь подпавший под ее простую власть! Будь же благословенна, Мадонна с изменчивым сердцем, Ника с румынским акцентом! Ты — мечта и обман, зеркало, разбитое вдребезги каким-то мрачным божеством… Прими мою благодарность, невинная! Никогда ни в чем тебе не признаюсь, ибо ты тут же немилосердно обратить все в свою пользу. Но ты вернула мне то, чего не могли мне вернуть ни Платон, ни хризантемы, ни бегство, ни свобода, ни вся поэзия мира, ни сострадание, ни отчаяние, ни высшая и терпеливейшая надежда, — ты вернула мне жизнь, простую, сильную жизнь, казавшуюся мне преступлением в этом безвременье между двумя катастрофами! Привет тебе! Благодарю тебя! Я должен был потерять тебя, чтобы уразуметь это! Привет тебе!

Леонид Андреев "Ангелочек".

Мне кажется, что эту прозу может взять как юноша, так и девушка

Елка ослепляла его своей красотой и крикливым, наглым блеском бесчисленных свечей, но она была чуждой ему, враждебной, как и столпившиеся
вокруг нее чистенькие, красивые дети, и ему хотелось толкнуть ее так, чтобы она повалилась на эти светлые головки. Казалось, что чьи-то железные руки взяли его сердце и выжимают из него последнюю каплю крови. Забившись за рояль, Сашка сел там в углу, бессознательно доламывал в кармане последние папиросы и думал, что у него есть отец, мать, свой дом, а выходит так, как будто ничего этого нет и ему некуда идти. Он пытался представить себе перочинный ножичек, который он недавно выменял и очень сильно любил, но ножичек стал очень плохой, с тоненьким сточенным лезвием и только с половиной желтой костяшки. Завтра он сломает ножичек, и тогда у него уже ничего не останется. Но вдруг узенькие глаза Сашки блеснули изумлением, и лицо мгновенно приняло обычное выражение дерзости и самоуверенности. На обращенной к нему стороне елки, которая была освещена слабее других и составляла ее изнанку, он увидел то, чего не хватало в картине его жизни и без чего кругом было так пусто,
точно окружающие люди неживые. То был восковой ангелочек, небрежно повешенный в гуще темных ветвей и словно реявший по воздуху. Его прозрачные стрекозиные крылышки трепетали от падавшего на них света, и весь он казался живым и готовым улететь. Розовые ручки с изящно сделанными пальцами протягивались кверху, и за ними тянулась головка с такими же волосами, как у Коли. Но было в ней другое, чего лишено было лицо Коли и все другие лица и вещи. Лицо ангелочка не блистало радостью, не туманилось печалью, но лежала, на нем печать иного чувства, не передаваемого словами, неопределяемого мыслью и доступного для понимания лишь такому же чувству. Сашка не сознавал, какая тайная сила влекла его к ангелочку, но чувствовал, что он всегда знал его и всегда любил, любил больше, чем перочинный ножичек, больше, чем отца, чем все остальное. Полный недоумения, тревоги, непонятного восторга, Сашка сложил руки у груди и шептал: — Милый… милый ангелочек!

Э. Олби. "Что случилось в зоопарке". Монолог Джерри ("Монолог о Джерри и собаке").

ИСТОРИЯ О ДЖЕРРИ И СОБАКЕ!

Дело в том, что иной раз необходимо сделать большой крюк в сторону, чтобы вернуться на место кратчайшим путем; впрочем, может, это совсем и не о том. Но именно потому я сегодня отправился в зоопарк и потому шел на север… вернее, в северном направлении, пока не пришел сюда. Ну ладно. Так вот, собака эта - какое-то черное чудовище: огромная морда, крохотные уши, а глаза… красные, кровью налитые, может, больные; и все ребра выпирают наружу. Пес черный, весь сплошь черный как уголь, только глаза красные и… да, и на правой передней лапе открытая рана, тоже красная. Страшилищу этому, как видно, уже немало лет. Ну, что еще… да, иногда он показывает клыки, серо-желто-белые, когда рычит. Вот так - гр-р! Он зарычал на меня, как только увидел впервые, в тот день, когда я въехал в этот дом. И с первой минуты от этого пса мне не стало покоя. Понимаете, животные ко мне не льнут, я не святой Франциск, которого облепляли птицы. Животные ко мне равнодушны… как и люди. Почти всегда. Но этот пес не был равнодушен. С первой же минуты он стал на меня рычать, он бежал за мной и норовил вцепиться мне в ногу. Не то чтобы он кидался на меня как бешеный, нет - он ковылял вслед, но довольно бойко и очень настойчиво, хотя мне всегда удавалось удрать. Он вырвал клок из моих штанов - видите, вот заплатка; это было на второй день, как я переехал туда, но я пнул его ногой и мигом взлетел на лестницу. Как с ним управляются другие жильцы, до сих пор не знаю, но сказать вам правду? По-моему, это он так только со мной. Я его к этому располагаю. Ну вот. Так продолжалось целую неделю, и, как ни странно, только когда я входил, - когда я выходил, он не обращал на меня никакого внимания. Вот что меня занимает. Верней, занимало. Псу вроде бы только и нужно было, чтобы я забрал свои пожитки и ночевал на улице. Однажды я, спасаясь от него, влетел по лестнице в свою комнату и призадумался. И решил. Сначала попробую убить пса добротой, а если не выйдет… так просто убью.
На другой день я купил целый кулек бутербродов с котлетами, не пережаренными, без кетчупа, без лука. По пути домой хлеб я выкинул, а котлеты оставил.
Я приоткрыл дверь - он уже меня ждет в подъезде. Примеривается. И рычит. Я осторожненько вошел, вынул котлеты из кулька и положил шагах в десяти от пса. Вот так. Он перестал рычать, принюхался и двинулся к котлетам, сначала медленно, потом побыстрее. Дошел, остановился, поглядел на меня. Я ему улыбнулся, так, знаете, заискивающе. Он опустил морду, понюхал и вдруг - гам! - набросился на котлеты. Как будто в жизни ничего не ел, кроме тухлых очистков. Наверно, так и было. Мне думается, хозяйка тоже питается только тухлятиной. Ну вот. Он вмиг сожрал котлеты, попробовал сожрать и бумагу, потом сел и улыбнулся. Даю слово, он улыбнулся; кошки ведь тоже улыбаются, я видел. И вдруг - раз! - как зарычит и как кинется на меня. Но и тут он меня не догнал. Я вбежал к себе, бросился на кровать и опять стал думать о собаке. Сказать по правде, мне было очень обидно, и я разозлился. Шесть отличных котлет почти без свинины, со свининой они такие отвратные… Я был просто оскорблен. Но, поразмыслив, я решил попытаться еще. Понимаете, пес явно питал ко мне антипатию. И мне хотелось узнать, смогу я эту антипатию побороть или нет. Пять дней подряд я носил ему котлеты, и всегда повторялось одно и то же: зарычит, понюхает воздух, подойдет, поглядит, сожрет, гам-гам-гам, улыбнется, зарычит и - раз - на меня! Наша улица уже была усеяна ломтиками хлеба от бутербродов. Я был не столько возмущен, сколько оскорблен. И я решил его убить...

Э. Олби. "Что случилось в зоопарке". Монолог Джерри ("Монолог о Джерри и собаке", продолжение).

Да не бойтесь вы. Мне это не удалось. В тот день, когда я решил убить пса, я купил только один бутерброд с котлетой и, как я думал, смертельную дозу крысиного яда. А когда я покупал котлету, я сказал продавцу, что хлеба не надо, и думал, что он ответит что-нибудь вроде: котлет без хлеба не отпускаем, или: что ж вы, с руки ее есть будете? Но нет, он любезно завернул котлету в вощеную бумагу и сказал: «Кошечке своей скормите?» Я хотел было сказать: нет, хочу отравить знакомого пса. Но «знакомый пес» - это как-то глупо, и я ответил, боюсь, что слишком громко и официально: «Да, скормлю своей кошечке». Люди вскинули на меня глаза. И вечно так - когда я хочу упростить дело, люди вскидывают на меня глаза. Но правда, обошлось без усмешечек и всяких там острот. Так. По дороге домой я размял котлету в руках и перемешал с крысиным ядом. Мне было и грустно и противно. Открываю дверь, вижу, сидит это чудище, ждет подачки, а потом на меня кинется. Он, бедняга, так и не сообразил, что, пока оп будет улыбаться, я всегда успею удрать. Ну, положил я отравленную котлету, стал на лестницу и жду. Бедный пес вмиг ее проглотил, улыбнулся и раз! - ко мне. Но я, как всегда, ринулся наверх, и он меня, как всегда, не догнал. А ПОТОМ ПЕС СИЛЬНО ЗАБОЛЕЛ! Я догадался потому, что он больше меня не подстерегал, а хозяйка вдруг протрезвела. В тот же вечер она остановила меня у лестницы и сообщила, что ее песика бог вот-вот возьмет к себе. Она даже забыла про свое гнусное вожделенье и в первый раз широко открыла глаза. А глаза у нее оказались совсем как у собаки. Она хныкала и умоляла меня помолиться за бедную собачку. Я хотел было сказать: мадам, если уж мелиться, так за моего соседа в кимоно, за семью пуэрториканцев, за человека в комнатке напротив, которого я никогда не видел, за женщину, которая всегда плачет за дверью, и за всех людей в таких домах, как этот… но я, мадам, не умею молиться. Но… чтобы упростить дело… я сказал, что помолюсь. Она вскинула на меня глаза. И вдруг сказала, что я все вру и, наверно, хочу, чтобы собачка околела. А я ответил, что вовсе этого не хочу, и это была правда. Я хотел, чтобы пес выжил, и не только потому, что я его отравил. Откровенно говоря, боюсь, я этого хотел, чтобы посмотреть, как он будет ко мне относиться.
Ну, так или иначе, а пес выздоровел, и хозяйку опять потянуло на джин - все стало как прежде. После того как она сказала, что ему лучше, я вечером шел домой из киношки, где смотрел картину, которую уже видел… а может, она просто ничем не отличалась от тех, что я уже видел… Я шел и так надеялся, что пес меня ждет… Я был… как бы это сказать… одержим?., заворожен?.. Нет, не то… мне до боли в сердце не терпелось встретиться со своим другом снова.
Да, со своим другом. Именно так. Мне до боли в сердце не терпелось встретиться с моим другом псом. Я вошел в дверь и, уже не осторожничая, прошел до лестницы. Он уже был там… и смотрел на меня. Я остановился. Он смотрел на меня, а я на него. Кажется… кажется, мы стояли так очень долго… словно истуканы… и глядели друг на друга. Я глядел на него дольше, чем он на меня. Собака вообще не может долго выдержать человеческий взгляд. Но за эти двадцать секунд или два часа, что мы смотрели друг другу в глаза, между нами возник контакт. Вот этого-то я и хотел: я любил пса и хотел, чтобы он полюбил меня. Я пытался полюбить и пытался убить; и то и другое в отдельности не удалось. Я надеялся… сам не знаю почему, я ждал, что собака поймет…

Э. Олби. "Что случилось в зоопарке". Монолог Джерри ("Монолог о Джерри и собаке", окончание).

Владимир Дятлов. "Гвардейский значок". (Монолог для мальчика 8-12 лет).

Я иду который раз по улице. Сентябрь. Незнакомый мне мальчик ногами гоняет по асфальту старый гвардейский значок. Глухо звенит бронза и...
Тогда тоже был сентябрь.
Страшно было перед атакой немцев, когда я - совсем молодой, четырнадцатилетний - сидел в окопе и ждал команды. Я видел перед собой спину командира, и он должен был дать команду, но все не давал. Внезапно раздался страшный взрыв. Меня отшатнуло куда-то в сторону, и последнее, что я смог увидеть, была яркая вспышка. И все заволокло туманом. А потом...
Было только небо и кузнечик. Просто небо и просто кузнечик, стрекотание которого я вдруг услышал. Потом я стал чувствовать свое тело. Но радости почти не было. Была боль. Я застонал. Теплая струйка потекла в горло, забивая дыхание.
- Пить хочешь?
В воронке, оставшейся от снаряда, недалеко от меня лежала девушка.
- Да, - сказал я и еще раз сглотнул. Было такое ощущение, что меня полоснули по горлу бритвой. Было как-то особенно больно. Я лежал на боку, она тоже. И мы смотрели друг на друга.
- Тебе пить нельзя. У тебя рана на шее. Сейчас перевяжу, - сказала девушка, и стала ползти ко мне.
Я заметил, что ползет она как-то очень медленно. От ее губ шрамом по щеке протянулась алая дорожка. На ее гимнастерке, рядом с гвардейским значком, виднелось огромное пятно запекшейся крови.
- Лучше лежи, - сказал я. - Обойдусь и так.
- Нет, - сказала она. - Я сделаю тебе перевязку. Чего бы мне это ни стоило...
Я лежал и слушал, как она ползет. Где-то вдалеке грохотали выстрелы, раздавались взрывы, кто-то умирал и выживал. Я закрыл глаза и подумал, что теперь все равно. Но...
Она, наконец, дошла до меня. Взглянула на меня своими большими синими глазами как-то очень пристально.
- Подними голову, - попросила.
- Не могу. Сил не хватает.
- Надо. Иначе кровью изольешь.
- А ты?
- Я в порядке. Подними, сказала. Я тебя очень прошу. Подними!
Долго тянулась эта мучительная для нас обоих процедура - перевязка. Наконец, все было закончено. Вконец обессиленные, мы лежали рядом и говорили. Она - о маме, о Волге, о школе... Я - о Черном море. Странные это были рассказы: мы часто теряли сознание, бредили, но упрямо говорили и говорили. И каждый что-то бормотал, словно отбивая кому-то невидимому телеграммы с одними и теми же текстами: "еще жив", "еще жива", "еще есть"....
В тыл ее увозили первой. Я слышал, как она сказала санитару:
- Мой гвардейский значок отдайте вот этому мальчику.
Значок отдали, хотя санитаров потом здорово ругали за задержку. Я лежал спеленатый как младенец. Даже глаза завязали марлей. А рядом на подушке был ее значок...
Больше никогда в жизни я не встречал моей спасительницы. И даже не знаю, как ее звали, и жива ли она сейчас. Только выщербленный пулей гвардейский значок храню, как память о Человеке, о синеглазой девушке с Волги.
Храню как память...

Олег Богаев. "Марьино поле". Монолог Маши (для неопределенного возраста, могут читать и те, кто постарше, и те, кто помоложе).

Я думала он давно погиб, а он вернулся… Лежу совсем уже мертвая, голова остывает… и вдруг чую, берет меня за руку… «здравствуй, - говорит, - Машенька»… И гладит так нежно… - «Это я, твой Ваня, вернулся к тебе… Посмотри на меня, живой я»! А я открыла глаза, вначале признать не могу… Откуда??? И точно, стоит мой Иван как днем весь в свету… «Что же ты», - говорит, - «заинька, меня перед смертью даже и не вспомнила… Ты, верно, забыла меня?».
«Война - дело не скорое… Победу сто лет ждут. Знаю, всё про тебя, Марья… На станцию ходила… А похоронку за зеркалом держишь… Но я-то живой!» - А я гляжу, и глазам своим верить не могу… Точь-в точь как на карточке - молоденький танкист… И ни одной сединки, представляешь… - «Не хорошо», - говорит, - «Маша… Муж твой с войны возвращается, а ты печальна лежишь... А ну-ка, вставай!» - Сели за стол, налили, выпили. Он спрашивает: «Тут что… тоже… война с фрицем была?» Я ему - «Да вроде его… Кто съехал, кто умер…Сима, Прасковья и я - троем мы здесь доживали, пока я не померла». - Молчим. А он грустно глядит так в окно: «Эх, люди, что ж вы с нашей страною наделали?.. Куда не глянь - везде разруха, везде одна могила. Эх… И врагов нет, и друзей нет, и ни добрых, и не злых… Никого нет. Ничего нет. Посмеяться бы, да смеха нет, поплакать бы, да слезы высохли… Стыд один». Снова выпил, и вдруг говорит - «Но нам ли печалиться, Маша?! Русский солдат на то и герой, что любое чудо сварганит! Вся деревня думала, что мы на фронтах погибли?! А-н нет! Мы смерть облопошили!»
«Все мы живые, все как есть до единого! И вернемся», - говорит, - «на литерных поездах. Все в орденах, при параде! И заново все наладим, отстроим, и лучше прежнего заживем! А сейчас», - говорит, - «отправляйтесь на станцию встречать нас. Мы вернемся к маю, вровень к кануну победы».
Вернемся, говорит, а число не назвал. Вот тут и думай, когда вернутся? Когда???

Сергей Узун. "Слабо?" (для неопределенного возраста, могут читать и те, кто постарше, и те, кто помоложе, причем, как мальчики, так и девочки).

А давай наперегонки до горки? - предложил он ей, предвкушая победу.
- Неа. - отказалась она - Воспитательница сказала не бегать. Попадет потом.
- Струсила? Сдаешься? - подначил он ее и засмеялся обидно.
- Вот еще. - фыркнула она и рванула с места к горке.
Потом они сидели в группе, наказанные, под присмотром нянечки, смотрели в окно как гуляют другие и дулись друг на друга и на воспитательницу.
- Говорила тебе - попадет. - бурчала она.
- Я бы тебя перегнал обязательно - дулся он - Ты нечестно побежала. Я не приготовился...

А спорим я быстрей тебя читаю? - предложил он ей.
- Хахаха. - приняла она пари - Вот будут проверять технику чтения и посмотрим. Если я быстрее - будешь мой портфель до дому и до школы таскать всю неделю.
- А если я - отдаешь мне свои яблоки всю неделю! - согласился он.
Потом он пыхтел по дороге с двумя ранцами и бурчал:
- Ну и что! Зато ты не запоминаешь что читаешь и пишешь медленнее. Спорим?...

А давай поиграем. - предложил он - Как будто бы я рыцарь, а ты как будто бы дама сердца.
- Дурак. - почему-то обиделась она.
- Слабо? - засмеялся он - Слабо смущаться при виде меня? И дураком не обзываться тоже слабо.
- И ничего не слабо. - повелась она - Тогда вот чего. Ты меня тоже дурой не обзываешь и защищаешь.
- Само собой - кивнул он - А ты мне алгебру решаешь. Не рыцарское это дело.
- А ты мне сочинения пишешь. - хихикнула она - Врать и сочинять - как раз рыцарское дело.
А потом он оправдывался в телефон:
- А не надо было себя как дура вести. Тогда никто бы дурой и не назвал. Я, кстати, и извинился сразу...

Ты сможешь сыграть влюбленного в меня человека? - спросила она
- С трудом. - ехидно ответил он - Я тебя слишком хорошо знаю. А что случилось?
- На вечеринку пригласили. А одной идти не хочется. Будут предлагать всякое.
- Нуу.. Я даже не знаю.- протянул он.
- Слабо? - подначила она.
- И ничего не слабо. - принял он предложение - С тебя пачка сигар, кстати.
- За что? - не поняла она.
- Эскорт нынче дорог. - развел руками он.
А по дороге домой он бурчал:
- Сыграй влюбленного, сыграй влюбленного. А сама по роже лупит ни за что... Влюбленные между прочим целоваться лезут обычно…

Что это? - спросила она.
- Кольцо. Не очевидно разве? - промямлил он.
- Нибелунгов? Власти? Какая-то новая игра затевается?
- Угу. Давай в мужа и жену поиграем. - выпалил он
- Надо подумать. - кивнула она.
- Слабо? - подначил он.
- И ничего не слабо. - протянула она - А мы не заигрываемся?
- Да разведемся если что. Делов-то. - хмыкнул он.
А потом он оправдывался:
- А откуда мне знать как предложения делаются? Я ж в первый раз предлагаю. Ну хочешь еще раз попробую? Мне не слабо.

Сыграем в родителей? - предложила она.
- Давай. В моих или в твоих? - согласился он.
- Дурак. В родителей собственного ребенка. Слабо?
- Ого как. - задумался он - Не слабо, конечно, но трудно небось..
- Сдаешься? - огорчилась она
- Не,не. Когда эт я тебе сдавался? Играю, конечно. - решился он.

Усложняем игру. Ты теперь играешь в бабушку.
- Правда? - не поверила она.
- Да. - кивнул он - Слабо тебе в бабушку сыграть?
- А ты в данном случае во что играешь?
- В мужа бабушки. - засмеялся он - Глупо мне в бабушку играть.
- В де-душ-ку. Как бы ты тут не молодился. - засмеялась она - Или слабо?
- Куда я денусь-то...

Она сидела у его кровати и плакала:
- Сдаешься? Ты сдаешься что ли? Выходишь из игры? Слабо еще поиграть?
- Угу. Похоже что так. - ответил он - Неплохо поиграли, да?
- Ты проиграл раз сдаешься. Понял? Проиграл.
- Спорное утверждение. - улыбнулся он...
И умер.

"Письмо матери". (Монолог для любого возраста - но для девушки).

Дорогая доченька! Наступит день, когда я состарюсь - и тогда прояви терпение и постарайся понять меня. Если я запачкаюсь за едой, если не смогу одеться без твоей помощи, будь терпелива. Вспомни, как много часов я потратила, когда учила тебя этому. Если разговаривая, я буду тысячи раз повторять одни слова - не перебивай, выслушай меня. Когда ты была маленькой, мне приходилось тысячи раз читать тебе одну и ту же сказку, чтобы ты уснула. Когда ты увидишь, что я ничего не понимаю в новых технологиях - дай мне время и не смотри на меня с насмешливой улыбкой. Я так многому тебя научила: как правильно есть, как красиво одеваться, как бороться с жизненными невзгодами. Если в какой-то момент я что-то забуду или утрачу нить нашего разговора - дай мне время, чтобы вспомнить. Ведь самое важное: не то, что я говорю, а то, что могу быть с тобой. Если вдруг у меня пропадет аппетит, не заставляй меня, я сама знаю, когда мне стоит поесть. Если уставшие ноги откажутся служить мне опорой - дай мне руку. Как и я давала тебе свою. И если однажды я скажу тебе, что больше не хочу жить, а хочу умереть - не злись на меня. Пройдет время, и ты поймешь меня...
Видя мою старость, не грусти, не злись, не чувствуй себя бессильной. Ты должна быть рядом со мной, стараться меня понять и помочь мне - как я помогала тебе, когда ты только начинала свою жизнь. Помоги мне идти дальше, помоги мне закончить свой путь с любовью и терпением. За это я награжу тебя своей улыбкой и своей безмерной любовью, которая никогда не угасала. Я люблю тебя, моя дорогая доченька!
Держись.
Твоя мама

Аркадий Аверченко. "Человек за ширмой". Монолог Миши (для мальчика 8-12 лет).

Нет, уж лучше умереть. Надоели эти вечные попреки... Нельзя лишнего яблока съесть, поиграть нельзя... Важность какая: чашку разбил или духи заграничные в золотом флаконе разлил. Так уж надо драться, толкаться? Господи Боже мой. Вот Бог их накажет. Вот возьмет Бог, да так сделает, что дом у них сгорит. Вот, если дом загорится, мама выскочит на улицу, будет размахивать руками, кричать "духи, духи... спасайте мои заграничные духи в золотом флаконе", а я знаю, как спасти духи. Но я не сделаю этого. Наоборот, положу руки вот так и засмеюсь, как индеец... "Духи тебе?.. А когда я нечаянно разлил полфлакона, то сейчас толкаться?" Или, может быть, так, что я нашел сто рублей... все начинают подлизываться, подмазываться ко мне... выпрашивать деньги... а я вот сделаю руки так и засмеюсь, как индеец. Хорошо бы иметь какого-нибудь ручного зверя. Леопарда или пантеру... Когда кто-нибудь ударит или толкнет меня, пантера бросится и растерзает его, а я сложу руки вот так и буду смеяться, как индеец. Или вот если бы у меня ночью выросли какие-нибудь иголки. Как у ежа. Когда меня не трогают, чтоб они были незаметны, а как кто-нибудь замахнется, иголки приподнимутся и - трах, напоролся! Узнала бы нынче маменька, как драться. И за что? За что? Нет, уж лучше умереть... Вот лягу здесь и умру. Небось, теперь на меня никто не обращает внимания, а когда я к вечеру буду мертвым, тогда небось заплачут. Может быть, если бы они знали, что я задумал, так задержали бы меня, извинились бы... Ну, да лучше не надо. Пусть смерть... Прощайте, вспомните когда-нибудь раба Божьего Михаила. Недолго я прожил на белом свете... Интересно, что скажут все, когда меня найдут в тетиной комнате за ширмой... подымется визг, оханье, плач. Прибежит мама... "пустите меня к нему, это я виновата", а я скажу: "да, уж теперь поздно".
А отчего же я умру, от какой болезни?.. Просто так никто не умирает. Урчит, - вот оно... Чахотка. Ну и пусть! Хотя лучше спичками. Чахотка-то медленнее, так что всякое терпение лопнет. Где же спички? Фу, ты какая горькая... И пусть, все равно уж... Лягу, как в "Ниве" лежит на картинке убитый запорожец, и умру...

Г. Троепольский. "Белый Бим Черное ухо". Описательный монолог (для молодого человека или девушки 12-16 лет).

Иван Иваныч отпустил такси, в надежде на то, что поведет Бима на поводке, и пошел к фургону. Шел он действительно с огромной надеждой: если Бим здесь, то он сейчас его увидит, приласкает, если же Бима нет, то, значит, он тоже жив, найдется.
- Бим, мой милый Бимка... Мальчик... Дурачок мой, Бимка, - шептал он, идя по двору.
И вот сторож распахнул дверь фургона.
Иван Иваныч отшатнулся и окаменел...
Бим лежал носом к двери. Губы и десны изодраны о рваные края жести. Ногти передних лап налились кровью... Он царапался в последнюю дверь долго-долго. Царапался до последнего дыхания. И как мало он просил. Свободы и доверия - больше ничего.
Лохматка, забившись в угол, завыла. Иван Иваныч положил руку на голову Бима - верного, преданного,
любящего друга.
Запорхал редкий снежок. Две снежинки упали на нос Бима и... Не растаяли.
Снег порошил.
Тихий снег.
Белый снег.
Холодный снег, прикрывающий землю до следующего, ежегодно повторяющегося начала жизни, до весны. Седой как снег человек шел по белому пустырю, рядом с ним, взявшись за руки, два мальчика шли искать своего общего друга. И у них была надежда.
И ложь бывает святой, как правда. Так умирающий человек, улыбаясь, говорит любимым: "Мне совсем стало хорошо". Так мать поет безнадежно больному ребенку веселую песенку и улыбается. А жизнь идет. Идет потому, что есть надежда, без которой отчаяние убило бы жизнь.

Кристина Сещицкая "Мой волшебный фонарь". Монолог школьника Яцека (для подростка 10-14 лет).

Не стану скрывать: я люблю быть первым. Это приносит мне моральное удовлетворение. На тренировках я из кожи вон лезу, лишь бы не отстать от других. Думаю, что ничего постыдного в этом нет - к соперничеству в спорте все так относятся; сегодня одному посчастливится занять первое место, а завтра другому, только и всего. Но в жизни все иначе. Сплошь да рядом бывают случаи, когда я бы охотно закрепил за собой почетное последнее место.
Сегодня у нас в классе произошел именно такой случай. Пани Рудзик несколько дней назад сломала руку; ей наложили гипс от кисти до локтя, и так она пришла в школу. Стоит ли говорить о том, что Генек Крулик помирает от зависти и ужасно сокрушается: как это не он, а пани Рудзик поскользнулась на огрызке. Генек даже облазил весь коридор в поисках этого огрызка, но, видимо, уборщица к тому времени успела подмести, отняв у бедняги заманчивую возможность поскользнуться и сломать руку или ногу.
Итак, сегодня пани Рудзик пришла с рукой и гипсе и с ходу объявила, что у нас будет контрольная, потому что во время контрольной в классе тишина, и хотя тридцать человек вынуждены страдать и мучиться, по крайней мере одному удается посидеть спокойно. С этим нельзя было не согласиться: после несчастного случая с соленым огурцом покой нашей учительнице был и в самом деле необходим. Когда контрольная закончилась - пани Рудзик спросила, не согласится ли кто-нибудь помочь и отнести к ней домой наши классные тетради. Тем самым был дан старт к цели, которая меня привлечь, естественно, не могла. Однако весь наш класс воспылал желанием оказать пани Рудзик эту услугу, и все кинулись в атаку на бедные тетрадки с дикими воплями: «Я отнесу!.. Нет, я!.. Я первый предложил!..» Если б я был уверен, что эти возгласы - проявление необычайной доброты и отзывчивости, я бы безусловно присоединился к остальным, но поскольку я сильно в этих добрых намерениях сомневался, то сел сбоку, наблюдая, как развиваются события. Поглядев на меня, Рысек с возмущением заявил:
- А все-таки ты, Ясек, лентяй и эгоист! Переутомиться боишься, что ли?
И, сделав мне внушение, ринулся в гущу схватки. Учительница доверила тетрадки Ирке. Ирка направилась к двери, и физиономия у нее была такая, точно она держала в руках комплект орденов для ветеранов за безупречную службу, а не наши будущие двойки. И тогда тот же Рысек сказал презрительно:
- Ну конечно, опять Иренка! Первая подлиза в классе! - и посмотрел на Ирку так, точно она была страшней Медузы Горгоны. Хотя я уверен, что если бы Рысеку удалось первым дорваться до тетрадей, он бы прошествовал по классу с таким же выражением лица и ни на минуту не усомнился, что имеет полное право задирать нос.
Ну скажи, почему так трудно уловить разницу между простым желанием помочь человеку и подхалимством? Помогать я готов, но подхалимство - это гнусность. Таким способом завоевывать первенство я не желаю. В нашем классе подлиз без меня хватает. Одни действуют в открытую, другие потихоньку. Мало того: подлизываются некоторые родители. Переться с дарами, когда твоему чаду грозит двойка в четверти, - позор!
Впрочем, у нас в школе учителя обычно отказываются от подарков, и многие даже подымают шум. Только физкультурник однажды без лишних слов взял подношение.
- Спасибо! - сказал он. - Вы это зря делаете, но уж раз принесли, давайте.
Я сам слышал, как он это говорил пани Цеберкевич, когда та совала ему шоколадный набор. А спустя два дня заставил ее разлюбезного сыночка Метека прыгать через козла; когда же этот размазня после нескольких попыток прочно оседлал снаряд, влепил ему пару и даже шоколадкой не угостил в утешение. Полагаю, он таким способом хотел доказать пани Цеберкевич, что конфеты к прыжкам через козла не имеют ни малейшего отношения! Наш физкультурник - настоящий педагог, он, если надо, и родителей может кое-чему научить. Мне же лично становится тошно, когда я вижу, как один человек охмуряет другого, подсовывая разные подарочки.