Борис Асафьев
балет в 3-х действиях
Либретто
- Николай Волков по одноименной поэме Александра Пушкина
Хореография
- народный артист СССР, лауреат Государственной премии СССР Ростислав Захаров
Постановка
- народный артист Беларуси Юрий Троян
Композитор
- народный артист СССР, лауреат Государственных премий СССР Борис Асафьев
Дирижер
-постановщик -заслуженный деятель искусств Республики Беларусь Николай Колядко
Художник-постановщик
- народный художник России, лауреат Государственной премии Республики Беларусь Вячеслав Окунев
Дирижер
- Иван Костяхин
Краткое описание:
Первое действие
Первая картина
Старый парк замка Потоцких. Сегодня здесь большой праздник - день рождения юной Марии, дочери князя. Оставив гостей, Мария встречается в парке со своим женихом Вацлавом. Взволнованно говорят они друг другу о своей любви. Вдруг в парке появляется и тут же быстро исчезает татарский воин. Гости ничего не замечают. Из замка под звуки торжественного полонеза входят гости. Полонез сменяется краковяком и мазуркой.
Внезапно появляется раненый польский воин. Он сообщает, что татары окружили замок. Князь призывает мужчин к оружию. Женщины укрываются в замке. Начинается бой.
Горит подожженный замок. Чудом уцелевшие Мария и Вацлав пытаются скрыться. В это время в парк стремительно врывается предводитель татар крымский хан Гирей. Пораженный красотой Марии, он на мгновение замирает, потом бросается к ней. Вацлав преграждает ему путь, но тут же падает, сраженный кинжалом.
Вторая картина
Гарем хана Гирея в Бахчисарайском дворце. Среди молодых красавиц, жен хана, первая - прекрасная грузинка Зарема, любимая жена Гирея.
Звучат боевые трубы. Это из похода вернулось войско Гирея. Жены хана с волнением встречают своего господина. Первой к Гирею бросается Зарема. Но он не замечает ее. Напрасно пытается Зарема привлечь внимание хана. Он думает только о Марии, он любит только ее. В отчаянии Зарема теряет сознание.
Второе действие
Третья картина
Комната Марии. Здесь, охраняемая старой прислужницей, томится прекрасная пленница хана. В ее памяти возникает целый мир воспоминаний о родном доме и о Вацлаве. Мечты Марии нарушает приход Гирея. Он молит девушку принять его любовь и все богатства, которыми он владеет. Но Мария не любит и никогда не полюбит Гирея, убившего ее любимого, родных и друзей.
Вдруг в покоях Марии появляется Зарема. Она рассказывает Марии о своей любви к Гирею и, прижимая к груди кинжал, умоляет Марию вернуть ей хана. Искренне и просто рассказывает Мария Зареме, что никогда не полюбит его. Покоренная правдивостью Марии, Зарема успокаивается. Вдруг взгляд ее падает на забытую Гиреем тюбетейку. Вновь вспыхивает в ней пламя ревности. Служанка зовет на помощь.
Cтремительно вбегает Гирей. Он бросается к Зареме, пытается схватить ее за руку, но она успевает нанести Марии смертельный удар. Хан в ярости готов убить Зарему. Но она сама идет навстречу его клинку. Движением руки хан велит страже увести Зарему.
Художник В. Ходасевич, дирижер Е. Мравинский.
Премьера состоялась 28 сентября 1934 года в Ленинградском государственном академическом театре оперы и балета.
Действующие лица:
- Князь Адам, польский магнат
- Мария, его дочь
- Вацлав, жених Марии
- Гирей, крымский хан
- Зарема, любимая жена Гирея
- Нурали, военачальник
Управляющий замком, начальник стражи, польские паны и паненки, аббат, лазутчик, вторая жена Гирея, служанка, евнухи, татары, поляки
Действие происходит в Польше и Бахчисарае на рубеже XVIII - XIX веков.
У «Фонтана слез» - памятника Марии - в глубоком раздумье сидит хан Гирей.
1. Парк польского замка , в котором празднуют день рождения Марии - дочери владельца имения Адама Потоцкого. В саду она встречается с Вацлавом. Их краткий дуэт, полный нежности и счастья, прерывает стража. Недалеко от замка захвачен татарский лазутчик. Начальник стражи и управляющий решают, что из-за этого не стоит портить праздник. Пленника уводят. Распахиваются двери замка, и парк заполняет пышное шествие гостей. В первой паре седоусый князь Адам и красавица Мария. В торжественном полонезе, а затем и в изящной мазурке старики соревнуются в ловкости с молодыми. Все весело ухаживают за своими дамами. Мужская вариация четырех кавалеров построена на соревновании возрастов. В женской вариации четыре паненки оценивают мужество старших и отвагу молодых. В большом дуэте Марии и Вацлава - объяснение в любви. Старик-отец с нежностью наблюдает за юной парой. С воодушевлением начинает он танцевать краковяк, который подхватывают все гости.
Вбегает раненый воин, сообщающий о появлении татар. Дам уводят в замок, мужчины обнажают шпаги. Сцена боя, в котором один за другим гибнут защитники замка. Замок пылает. Из него выбегает с любимой маленькой арфой в руках Мария. Вацлав пытается саблей проложить дорогу любимой. Внезапно на их пути возникает Гирей. Вацлав бросается ему навстречу, но падает сраженный ударом в грудь кинжалом. Мария склоняется над упавшим юношей. Гирей застывает, пораженный ее красотой.
2. Гарем хана Гирея.
Однообразен каждый день,
И медленно часов теченье,
В гареме жизнью правит лень;
Мелькает редко наслаждение.
Жены наряжаются, на богато убранном ложе - любимая жена хана «звезда любви, краса гарема» Зарема. Возвращается из похода Гирей. Зарема танцует для него, но мысли хана полны Марией и он равнодушен к танцам грузинки. Это равнодушие становится понятным для всех, когда в глубине сцены проходит Мария. Гирей уходит. Жены насмехаются над Заремой. В страстном танце она пытается обрести прежнюю уверенность и любовь повелителя. При возвращении хана Зарема пылко бросается к нему и обвивает руками его шею. Гирей снимает женские руки со своих плеч и, не глядя на нее, уходит. В отчаянии Зарема падает.
3. Опочивальня Марии в гареме Бахчисарайского дворца.
В неволе тихой увядая,
Мария плачет и грустит.
Мария задумчиво наигрывает на любимой арфе польскую мелодию. Появление Гирея пугает ее. Хан робко склоняется перед Марией, предлагает ей свою смиренную любовь, но она избегает даже приближения к ней убийцы всех ее близких. Огорченный Хан уходит. Мария вспоминает Польшу, иные счастливые дни и танцует лирическую и грустную элегию. Старуха прислужница укладывает ее в постель, но пленнице не спится. Крадучись, со светильником в руках и прижимая к груди кинжал, входит Зарема. Переступив через спящую служанку, она приближается к ложу Марии. Та в смятении недоумевает, что нужно этой красавице от нее. В большом монологе Зарема рассказывает о своей судьбе, о своей безумной любви к Гирею. А теперь он охладел к ней!
Невинной деве непонятен
Язык мучительный страстей,
Но голос их ей смутно внятен,
Он странен, он ужасен ей.
Проснувшаяся служанка убегает за помощью. Вдруг Зарема замечает тюбетейку, забытую ханом. В бешенстве она хватается за кинжал. Мария в испуге прячется за колонну. Вбегает Гирей, он пытается обезоружить Зарему, но той удается ускользнуть и нанести удар в спину Марии. Безвинная полячка тихо умирает. Зарема умоляет хана своей рукой убить ее, но Хан отдает ее в руки евнухов.
4. Бахчисарайский дворец.
Гирей сидел, потупив взор,
Янтарь в устах его дымился,
Безмолвно раболепный двор
Вкруг хана грозного теснился.
Ничто не развлекает Хана: ни возвращение татар с богатой добычей, ни десяток новых невольниц. Лишь на мгновение оживляется он, когда Зарему сбрасывают со скалы. Любимый военачальник Hyp-Али затевает дикую воинственную татарскую пляску. Прервав ее, хан велит итальянскому зодчему ввести в действие «Фонтан слез», сооруженный «в память горестной Марии». Глядя на него, он вспоминает пленительный образ Марии.
И снова одинокий и безутешный Гирей у «Фонтана слез».
Журчит во мраморе вода
И каплет хладными слезами.
Музыка, хореография, живопись «Бахчисарайского фонтана», каждая в отдельности, не могут быть признаны вершиной в своей области. Но, объединившись, они образовали уникальный сплав, который придал этому спектаклю качества шедевра. Такая гармония частей не часто достигается в балете. «Бахчисарайский фонтан» - один из первых спектаклей нового направления в советском балете, направления «хореодрамы». Но оно возникло не на пустом месте. Федор Лопухов, вспоминая о «Бахчисарайском фонтане», прямо указывает: «Замысел нового балета представляется мне словно подсказанным Фокиным. А может быть, авторы проектировали спектакль, оглядываясь на лучшие фокинские балеты. Я увидел фокинскую склонность к лирической поэме, фокинское стремление решать действие без мелочей, фокинский интерес к бурно-драматическим столкновениям, фокинское желание проникнуть в душу человека».
Инициатором инсценировки пушкинской поэмы на балетной сцене был опытный драматург Николай Волков. В лирических строках поэта было больше драматизма, чем изложения хода действия. «Перерождение дикой души» Гирея потребовало показа в балете и других героев, других ситуаций до события, вызвавшего перемены. Сценарист смело досочинил первый акт, введя в спектакль и польский замок, и его хозяина, и юного Вацлава - антипода Гирея. При этом все события этого акта как бы вычитаны между пушкинских строк, взяты из атмосферы поэмы, из кратких, но ясных намеков. Поэтому он органично сочетается в спектакле с последующими «пушкинскими» событиями.
Волков заразил своей идеей пушкинского балета композитора Бориса Асафьева. Первоначально композитор собирался построить партитуру «Бахчисарайского фонтана» на той же основе, что принесшее ему недавний успех «Пламя Парижа». Однако затем он отказался от цитирования и монтажа музыки глинкинской и доглинкинской поры. Из всего отобранного материала в балет вошел лишь романс Александра Гурилева «Фонтану Бахчисарайского дворца» («Фонтан любви, фонтан живой»), мелодия которого обрамляет спектакль. Музыка Асафьева - профессиональная балетная музыка. Композитор чувствует специфику танца, безошибочно определяет характер и длительность каждого эпизода, ощущая танцующего артиста. Все образы обрисованы разносторонне и даны в развитии. И главное, музыка сочинялась, исходя из пушкинского представления о событиях и персонажах балета.
Обычно в профессиональной прессе Ростислав Захаров подвергается критике в недостаточном балетном «красноречии», бедности танцевального лексикона, преобладании режиссерских приемов над умением и желанием мыслить действие в танце. В «Бахчисарайском фонтане» - первенце балетмейстера - все это заслонялось превосходной режиссурой спектакля и блестящими актерскими работами. Главный герой поэмы и балета Гирей не танцует в балете, его партия решена пантомимно. Однако для Хана постановщик нашел походку, отличающую его не только от других персонажей, но и от «злодеев» в старых балетах. У Захарова драматическая пантомима порывает с условной пантомимой балетов Петипа. Балетмейстер создает выразительность особого рода, сочетающую в себе элементы танца и пантомимы, однако с явным преобладанием последней. Движения и позы Гирея балетны в лучшем смысле этого слова. Нельзя забыть эффектный выход Гирея в финале первого акта. Увидев Марию и Вацлава, Хан медленно выходит на середину и величественным жестом зовет юношу на поединок. Вацлав, как романтический герой, летит на Гирея с поднятый саблей и тут же падает, подкошенный неуловимым ударом ханского кинжала. Гирей спокойно переступает через труп, подходит к Марии и резко срывает с нее покрывало. Красота девушки поражает Гирея, и он неожиданно склоняется перед Марией. Недостаток фантазии хореограф нередко восполнял исследовательской работой. Так, найдя в музее старинное блюдо со скачущими воинами, он положил их пластику в основу решения сцены набега в первом акте и татарской пляски в четвертом. Многое принес Захаров в балет из опыта драматического театра. При постановке «Бахчисарайского фонтана» использовался застольный период работы с артистами. Для каждого образа находилась сквозная линия. Исполнитель, переходя от пантомимы к танцу, должен был все время находиться в образе. Танец в образе стал новой ступенью балетного исполнительства, которое во многом зависело теперь не от изощренной техники танца, а от актерского мастерства и таланта.
Во многом успех премьеры «Бахчисарайского фонтана» был обеспечен превосходным исполнительским ансамблем. Гирей - Михаил Дудко, Вацлав - Константин Сергеев, Зарема - Ольга Иордан, и главная удача спектакля Мария - Галина Уланова. «Лично для меня новая хореография началась с „Бахчисарайского фонтана", - писала впоследствии артистка. - Я много лет продолжала работать над образом Марии. Мне кажется, что вначале он был окрашен всего лишь одной основной краской - печалью. С годами моя Мария как будто оживала. Более сложным становился рисунок роли, более многогранным - характер героини. И если из прежде моя Мария какими-то нервными, порывистыми движениями отталкивала от себя Зарему или Гирея, то впоследствии я старалась печальной успокоенностью передать ощущение ее „тихой неволи". Я смело могу сказать, что после „Бахчисарайского фонтана" мне пришлось пересмотреть свои прежние работы. Соприкоснувшись с творчеством Пушкина, я не смогла уже просто танцевать, как танцевала раньше: всегда хочется вдохнуть живую душу в человеческие образы, возникающие на балетной сцене». Думается, что для современников артистки «Бахчисарайский фонтан» был освящен не только гением Пушкина, но и гением Улановой. В нелегкие 1930-40-е годы созданный ею образ безропотной, но непокоренной души давал новые силы для жизни многим, чей дом был разорен, а близкие погибли от чужих рук.
Говорят, что в СССР не было музыкального театра, где бы не шел «Бахчисарайский фонтан». За рубежом его исполняли и в странах так называемой «народной демократии», и в Финляндии, Японии, Монголии, Египте... Но «земная слава проходит», и «Бахчисарайский фонтан» в оригинальной постановке исполняется только там, где был создан. Теперь этот театр называется Мариинским, и новое поколение петербургских балерин и танцовщиков находит свое понимание образов пушкинского балета.
А. Деген, И. Ступников
История создания
С начала 1930-х годов Асафьев активно работал в жанре баалета. После успешной премьеры «Пламени Парижа », сначала в Ленениграде, а затем и в Москве, он впервые обратился к пушкинскому сюжету.
Мысль о создании балета на основе поэмы Пушкина «Бахчисарайский фонтан» (1821-1823) принадлежала драматургу, искусствоведу и театральному критику Н. Волкову (1894-1965), который сначала самостоятельно разрабатывал сценарий, а затем привлек к работе над ним и Асафьева. В результате лирическая поэма превратилась в драматическое либретто со сценой в польском замке, сценой казни Заремы; появились и новые персонажи - жених Марии Вацлав (у Пушкина «она любви еще не знала»), военачальник Нурали; безымянный в поэме отец Марии стал князем Адамом.
Первоначально Асафьев, по примеру «Пламени Парижа», думал использовать музыку композиторов эпохи описываемых событий. Однако в процессе работы выяснилось, что это нереально. Из ранее отобранного материала пригодился лишь романс Гурилева «Фонтану Бахчисарайского дворца» (таким образом, в балете оказалось использованным и стихотворение Пушкина, написанное в 1824 году), который звучит в прологе и эпилоге балета, как обрамляющая его рамка, и один из ноктюрнов предшественника Шопена в этом жанре Дж. Фильда, характеризующий Марию.
Музыка создавалась быстро. Композитор, по его словам, стремился «во что бы то ни стало сохранить мелодически... эпоху Пушкина», а кроме того, передать «то романтическое, что характеризует русское передовое общество на подступах к декабризму, и то, что в свою очередь связано с пламенеющей национально-революционными идеалами Польшей. Все это ярко отразилось в поэзии Пушкина, Мицкевича, Шелли и Байрона... Это не реставрация романтизма, а попытка услышать эпоху через поэму Пушкина и передать волновавшие поэта эмоции вольным их пересказом».
«Бахчисарайский фонтан» стал балетмейстерским дебютом Р. Захарова (1907-1984). Ростислав Захаров, окончивший в 1926 году Ленинградское хореографическое училище, а в 1932 году экстерном - режиссерское отделение Ленинградского театрального техникума по классу С. Радлова, в течение семи лет танцевал на сцене Киевского театра, а с 1934 года начал работать балетмейстером театра им. Кирова (Мариинского) в Ленинграде. «Бахчисарайский фонтан» стал началом не только хореографической деятельности Захарова, но и балетной «пушкинианы» на отечественной сцене. Захаров ввел новый метод работы над балетным спектаклем, основанный на системе Станиславского. В хореографии балета дано противопоставление классического танца колоритным, полным стихийной мощи восточным танцам. В спектакле нет обезличенных персонажей. И солисты, и кордебалет, и мимисты вовлечены в действие, становятся участниками разыгрываемой драмы, воплощают живые образы. Танцы вбирают в себя элементы пантомимы, строятся как монологи и диалоги, в которых актер разговаривает не условными жестами, издавна принятыми в балетной пантомиме, а танцевальными движениями, которые становятся носителями чувства и мысли.
Премьера 28 сентября 1934 года в Ленинградском театре оперы и балета им. Кирова (Мариинском) прошла с большим успехом. До наших дней балет остается в репертуаре.
Музыка
«Бахчисарайский фонтан» - лирический балет-поэма. Его композиция основана на контрастном сопоставлении двух различных культур - славянской и восточной. Музыка отличается лиризмом, тонкой звукописью, драматизмом. В партитуре балета использована система лейтмотивов - музыкальных характеристик действующих лиц.
Поэмы Пушкина представляют огромный интерес не только с художественной, но и с точки зрения изучения эволюции его литературных вкусов. В частности, в свое время поэт очень увлекался творчеством Байрона и написал несколько произведений в подражание знаменитому англичанину. В их числе “Бахчисарайский фонтан” — произведение, посвященное, как позже признавался сам поэт, его возлюбленной, имя которой по сей день остается загадкой для его биографов.
История создания произведения
Некоторые исследователи отмечают, что Пушкин слышал романтическую легенду о крымском хане еще в Петербурге. Однако, скорее всего, он узнал ее во время посещения Бахчисарая вместе с семьей генерала Раевского в начале осени 1820-го года. Причем ни дворец, ни сам фонтан не произвели на него впечатления, так как находились в крайнем запустении.
Работа над поэмой "Бахчисарайский фонтан" (содержание представленно ниже) была начата весной 1821 года, но основную часть поэт написал в течение 1822 года. Кроме того, известно, что вступление было создано в 1823 году, а окончательную отделку и подготовку к печати произвел Вяземский.
Кто стали прообразами героев поэмы “Бахчисарайский фонтан”?
Одним из главных героев этого произведения является хан Гирей, точнее Кырым Герай, повелитель Крыма, правивший с 1758 по 1764-ый годы. Именно при нем в появился “Фонтан слез” и многие другие сооружения. Среди них особенно выделялся мавзолей, в котором по легенде была похоронена последняя любовь хана — Диляра-бикеч, погибшая от рук отравительницы. Кстати, некоторые исследователи считали, что именно в память об этой девушке был построен скорбный мраморный памятник, источавший капли воды. Таким образом, возможно, что реальная героиня, которой посвящена поэма "Бахчисарайский фонтан", краткое содержание которой приведено ниже, вовсе не была полячкой по имени Мария. Откуда же появилась это предание про княжну? Возможно, его придумали в семье Софьи Киселевой, урожденной Потоцкой, с которой поэт был очень дружен.
Пушкин. Краткое содержание первой части
В своем дворец печальный хан Гирей забыл о покое и наслаждениях. Его не интересуют ни война, ни козни врагов. Он идет на женскую половину, где его красавицы жены изнывают в тоске по его ласкам, и слышит песню невольниц, которую они поют во славу грузинки Заремы, называя ее красой гарема. Однако сама любимица повелителя больше не улыбается, так как хан ее разлюбил, и теперь в его сердце царит юная Мария. Эта полячка совсем недавно стала обитательницей гарема и не может забыть отчий дом и свое положение обожаемой дочери старика отца и завидной невесты для многих родовитых вельмож, которые искали ее руки.
Как же стала эта дочь шляхтича невольницей Полчища татар хлынули в Польшу и разорили ее отчий дом, а сама она стала их добычей и драгоценным подарком своему властелину. В неволе девушка стала тосковать, и ее единственная отрада теперь — это молитвы перед образом Пречистой Девы, который и день и ночь освещает неугасимая лампада. Мария единственная, кому во дворце хана разрешено держать у себя в комнате-келье символы христианской веры, и даже сам Гирей не решается нарушить ее покой и одиночество.
Сцена встречи Марии и Заремы
Наступила ночь. Однако не спит Зарема, которая прокрадывается в комнату к полячке и видит образ Девы Марии. Грузинка на секунду вспоминает свою далекую родину, но тут ее взгляд падает на спящую Марию. Зарема становится на колени перед польской княжной и молит ее вернуть ей сердце Гирея. Проснувшаяся Мария, спрашивает любимую жену хана, что ей нужно от несчастной пленницы, мечтающей лишь о том, чтобы отправиться к своему небесному отцу. Тогда Зарема рассказывает ей, что не помнит, как оказалась в Бахчисарайском дворце, но неволя не стала ей в тягость, так как ее полюбил Гирей. Однако появление Марии разрушило ее счастье, и если та не вернет ей сердце хана, она ни перед чем не остановится. Закончив свою речь, грузинка исчезает, оставив Марию оплакивать свою горькую долю и мечтать о смерти, которая ей кажется предпочтительнее участи ханской наложницы.
Финал
Прошло некоторое время. Мария отправилась на небеса, но Зарема не смогла вернуть Гирея. Более того, в ту же ночь, когда княжна покинула сей грешный мир, грузинка была брошена в морскую пучину. Сам же хан предался утехам войны в надежде забыть о прекрасной полячке, так и не ответившей ему взаимностью. Но это ему не удается, и, вернувшись в Бахчисарай, Гирей приказывает воздвигнуть в память о княжне фонтан, который девы Тавриды, узнавшие эту печальную повесть, назвали “Фонтаном слез”.
“Бахчисарайский фонтан”: анализ образов героев
Как уже было сказано, одним из центральных персонажей поэмы является хан Гирей. Далее автор грешит перед историей. Ведь его героя беспокоят “козни Генуи”, т. е. он жил никак не позже 1475-го года, а знаменитый фонтан был сооружен в 1760-х годах. Однако литературоведы считают такой отрыв от исторических реалий вполне закономерным и присущим романтизму.
Так же как и в некоторых поэмах Байрона, у “восточного героя” есть свой антагонист-европеец. Однако им у Пушкина оказывается сам же Гирей, который полюбив христианку Марию, отступил от своих восточных принципов и привычек. Так, ему уже недостаточно страстной любви Заремы, которая стала в гареме магометанкой. Кроме того, он уважает чувства польской княжны, в том числе, религиозные.
Что касается женских образов, то восточной красавице Зареме, для которой главное в жизни — чувственная любовь, Пушкин противопоставляет непорочную княжну Марию. Из всех трех персонажей, которые представлены в поэме "Бахчисарайский фонтан" (краткое содержание дает лишь слабое представление об оригинале) наиболее интересна Зарема. Ее образ уравновешивает “восточность” хана Гирея и “западность” полячки, которая мечтает лишь о царствии небесном. Следуя байроновской традиции, в сюжете поэмы "Бахчисарайский фонтан" Пушкин (краткое содержание этого произведения читайте выше) оставляет множество недомолвок. В частности, читателю сообщается, что Мария умерла, но как и отчего он может только догадываться.
Еще одним, но неодушевленным героем поэмы "Бахчисарайский фонтан" является сам мраморный монумент, возведенный Гиреем. В нем как бы сливаются в единое целое слезы, пролитые Марией перед иконой Пресвятой Девы и воды пучины, в которой погибла несчастная Зарема. Таким образом, поэма “Бахчисарайский фонтан” (анализ этого произведения до сих пор становится предметом дискуссий литературоведов) стала второй байронической поэмой Пушкина и его данью романтизму.
История издания
Поэма “Бахчисарайский фонтан”, краткое содержание которой вам уже знакомо, впервые была издана 10 марта 1824 года в Петербурге. Причем автором ее предисловия стал Вяземский, написавший его в виде диалога между "Классиком" и "Издателем". Кроме того, вслед за текстом своей поэмы "Бахчисарайский фонтан" (краткое содержание этого произведения вам уже известно) Пушкин велел Вяземскому напечатать рассказ о путешествии по Тавриде писателя И. М. Муравьева-Апостола. В нем отец трех известных декабристов описал свое посещение дворца хана Гирея и вскольз упомянул о легенде, касающейся его любви к Марии Потоцкой.
Балет "Бахчисарайский фонтан"
В 1934-м году у известного советского композитора Б. Астафьева возникла идея написать музыку для хореодрамы по произведению А. С. Пушкина. Дело в том, что поэма “Бахчисарайский фонтан”, краткое содержание которой представлено выше, уже давно привлекала внимание, как благодатная почва для создания зрелищного музыкального спектакля. Вскоре в сотрудничестве с либреттистом режиссером С. Радловым и балетмейстером Р. Захаровым Б. Астафьевым был создан балет, который уже более 80 лет не сходит со сцен многих театров России и мира.
Теперь вы знаете, о чем “Бахчисарайский фонтан” — поэма Пушкина, созданная им в подражание Байрону во время южной ссылки.
Либретто Н.Д. Волкова по поэме А.С. Пушкина
Первым советским балетом, сочиненным на пушкинскую тему, был «Бахчисарайский фонтан» — хореографическая поэма Б.В. Асафьева в 4 действиях на либретто Н.Д. Волкова.
Рождение этого балета было подготовлено всем предыдущим развитием советского искусства и свидетельствовало о творческой зрелости советского хореографического театра.
Работа автора либретто – драматурга и искусствоведа Н.Д. Волкова (первого, у кого родился замысел будущего балета) – была направлена на выявление лирического существа поэмы Пушкина, ее основной идеи, на такое построение драматического действия, при котором до зрителя была бы донесена не только основная «мысль поэмы – перерождение… дикой души через высокое чувство любви» (В.Г. Белинский), но и образное размышление самого поэта о сущности любви.
Либретто балета получило свое завершение в период «превращения его в музыку», причем замысел драматурга был идейно развит и углублен композитором Б.В. Асафьевым, для которого, по его словам, пушкинский «Фонтан» был не «только повествованием о личной утаенной любви поэта», но и «оптимистической поэмой об освобожденном сознании», отражающей «одно из характернейших явлений тогдашней русской действительности…».
Исходя из этого, композитор, создавая музыку балета, ставил перед собой задачу «попытаться услышать эпоху через поэму Пушкина и передать волновавшие поэта эмоции вольным их пересказом. Вольным, но не произвольным».
Но большой, взыскательный художник, вся деятельность которого была проникнута живым ощущением запросов нашей советской действительности, не мог ограничить свою задачу только этим и задавал себе вопрос: «Можно ли заново прочитать «Фонтан» и через далекие от нас поэтические образы, через раскрытый в картинах восточной деспотии «плен сознания» расслышать волнующие нас чувства?» (сб. «Бахчисарайский фонтан», Москва, 1936).
В свете этого вопроса чрезвычайно интересен рассказ Б.В. Асафьева о том, как протекало создание музыки балета.
«Балет «Бахчисарайский фонтан». Трудно далось мне возникновение этого балета. Мысль о реализации его как спектакля из пушкинской поэмы родилась у Н.Д. Волкова, но прошло много времени, прежде чем он убедил меня взяться за композиторство: не хватало решимости. Мне хотелось во что бы то ни стало сохранить мелодически и эпоху Пушкина, и помыслы тогдашней русской хореографии, ритм и пластику ее романтических образов и интонаций ее музыки, даже, проще сказать, подслушать струистый говор ее. Но я пуще всего боялся нарочитой стилизации. Жил я в те годы (1926-1934) в Детском селе (теперь город Пушкин под Ленинградом), жил, не расставаясь с окружающей природой и великолепными парками, бывшими Екатерининским и Павловским. И летом, и роскошной пушкинской лицейской осенью, и зимой, и прекрасной весной, когда обнажалось в зелени ласковое и все же величавое тютчевское «озеро лебедей», я был весь окружен, овеян соблазнами музыки незабвенного поэтического русского прошлого этих мест. Я стремился сохранить его аромат, но избежать подражаний. Только в качестве заставки и концовки-эпилога для своего «Фонтана» я выбрал романсовые напевы былого, родные пушкинским стихам и глинкинским кантиленам (это был старинный романс Гурилева по мелодии пианиста Гензельта «Фонтану Бахчисарайского дворца»). Но основную и самую существенную поддержку и толчок к сочинению поэмы-балета я получил от весны 1933 г. и наполнявшей ее советской молодежи: многочисленные экскурсии в парках Детского села и Павловска вносили в окружающую природу и жизнь какой-то заново освежающий оттенок и свою особенность родимой романтики и чувство молодости как непрерывной плавной мелодии, недоступной словам и требовавшей ритмо-пластических образов, рождавшихся непроизвольно. Музыка была написана мною с неоглядной быстротой, почти не прерываясь, недели в полторы. Надо было передать волнение пушкинской стихотворной стихии так, чтобы слушатель, сквозь память моего сердца о наисвежайшей для нас дали, а вернее о романтических певучих далях дней Пушкина крымских странствований, ощутил ласк романтических веяний советской молодежи в эпоху рождения новой человечности».
В творчестве Асафьева всегда органично сливались, взаимно обогащая и дополняя друг друга, глубоко мыслящий музыкальный ученый, неутомимый музыкально-общественный деятель и талантливый композитор, обладающий особенно развитым чувством внутреннего слуха, помогавшим ему слышать музыкальную интонацию, живой музыкальный язык отдаленного времени, композитор, умеющий ощутить и понять живую связь этой музыкальной речи с конкретно-исторической действительностью, отражением которой она являлась.
Музыка балета «Бахчисарайский фонтан» представляет собою как бы непрерывно льющийся мелодический поток, в котором сливаются воедино лирическое повествование о событиях, созданных пушкинским воображением (раскрываемое через музыкальные образы его героев и симфоническое развитие музыкально-драматического действия), и сопутствующий ему эмоционально напряженный рассказ о времени, породившем Пушкина, несущий в себе творчески переплавленную, современную поэту живую музыкальную речь, характерные для нее интонации.
С первых звуков увертюры, вводящей нас в романтическую и лирическую атмосферу поэмы, музыка балета во всех частях, заключающих в себе элемент описательный по отношению к развивающейся драме, взволнованно воссоздает дыхание пушкинских дней.
Там же, где развивается основная идея, разыгрывается трагедия, рожденная душевными переживаниями Пушкина и его раздумьями, там музыка насыщается трепетом и горячим чувством большого советского художника, в «эпоху рождения новой человечности» прочитавшего поэму освобождения человеческого сознания, созданную гениальным поэтом.
Вместе с тем музыкой «Бахчисарайского фонтана» Б.В. Асафьев продолжает и развивает традиции музыкально-хореографической драматургии, симфоничности балетной музыки, восходящие к гениальным танцам «Руслана и Людмилы» М.И. Глинки и балетам П.И. Чайковского.
Со свойственной ему скромностью и высоким чувством ответственности перед советской аудиторией Б.В. Асафьев в свое время очень волновался: сумел ли он выполнить поставленную перед собою задачу? Жизнь ответила на этот вопрос – «Бахчисарайский фонтан» приобрел общенародное признание и прочно вошел в репертуар лучших театров нашей страны, а также театров стран народной демократии.
Создавая хореографический текст балета и осуществляя его постановку на сцене, балетмейстер Р.В. Захаров стремился к тому, чтобы танец являлся не самоцелью, а средством выражения идеи, заложенной в произведении. «Танцем хотим выражать мысли, чувства, поступки, хотим быть целеустремленным, идейно принципиальным искусством, — писал он в своей статье к премьере балета, — …хореографический спектакль строить как единое драматическое действие, где каждый танец вытекает как необходимость, несет в себе смысл и дальнейшее развитие действия».
Отсюда и вытекает характерная для постановки «Бахчисарайского фонтана» подчиненность всех компонентов спектакля одной задаче – воплощению идеи произведения средствами хореографического искусства, строгая логичность построения всего спектакля, оправданность каждого жеста.
Балетмейстеру удалось преодолеть свойственный дореволюционному балету разрыв между танцем и пантомимой: все танцы в балете «Бахчисарайский фонтан» пантомимны (подразумевая под этим термином мимическую выразительность, игровую действенность танца) и вся пантомима – танцевальна, так как она выражена музыкально-пластическим языком актера. Переход от пантомимы к танцу и от танца к пантомиме органичен и художественно закономерен.
Весь танцевально-пантомимный текст балета подсказан гениальной поэмой Пушкина и вытекает из музыки Асафьева.
Огромным достоинством «Бахчисарайского фонтана» является то, что его образы на протяжении всего спектакля музыкально-пластически развиваются, растут, внутренне раскрываются – они живые.
Создание балета «Бахчисарайский фонтан» утверждало ведущую, организующую роль драматурга в советском хореографическом театре, ставило и решало вопрос о равноценности двух основных компонентов искусства балета – музыки и танца, в своем гармоническом сочетании и действенном развитии создающих полноценную балетную драматургию.
Сам подход к решению темы спектакля и сценическому раскрытию идеи Пушкина, успешное решение поставленной задачи обеспечили успех постановки «Бахчисарайского фонтана» и много лет встречают горячий отклик у публики.
- на YouTube - Мастера русского балета, 1953 год
Ссылки
- . .
Отрывок, характеризующий Бахчисарайский фонтан (балет)
– А что же, спят молодцы? – сказал Петя.– Кто спит, а кто так вот.
– Ну, а мальчик что?
– Весенний то? Он там, в сенцах, завалился. Со страху спится. Уж рад то был.
Долго после этого Петя молчал, прислушиваясь к звукам. В темноте послышались шаги и показалась черная фигура.
– Что точишь? – спросил человек, подходя к фуре.
– А вот барину наточить саблю.
– Хорошее дело, – сказал человек, который показался Пете гусаром. – У вас, что ли, чашка осталась?
– А вон у колеса.
Гусар взял чашку.
– Небось скоро свет, – проговорил он, зевая, и прошел куда то.
Петя должен бы был знать, что он в лесу, в партии Денисова, в версте от дороги, что он сидит на фуре, отбитой у французов, около которой привязаны лошади, что под ним сидит казак Лихачев и натачивает ему саблю, что большое черное пятно направо – караулка, и красное яркое пятно внизу налево – догоравший костер, что человек, приходивший за чашкой, – гусар, который хотел пить; но он ничего не знал и не хотел знать этого. Он был в волшебном царстве, в котором ничего не было похожего на действительность. Большое черное пятно, может быть, точно была караулка, а может быть, была пещера, которая вела в самую глубь земли. Красное пятно, может быть, был огонь, а может быть – глаз огромного чудовища. Может быть, он точно сидит теперь на фуре, а очень может быть, что он сидит не на фуре, а на страшно высокой башне, с которой ежели упасть, то лететь бы до земли целый день, целый месяц – все лететь и никогда не долетишь. Может быть, что под фурой сидит просто казак Лихачев, а очень может быть, что это – самый добрый, храбрый, самый чудесный, самый превосходный человек на свете, которого никто не знает. Может быть, это точно проходил гусар за водой и пошел в лощину, а может быть, он только что исчез из виду и совсем исчез, и его не было.
Что бы ни увидал теперь Петя, ничто бы не удивило его. Он был в волшебном царстве, в котором все было возможно.
Он поглядел на небо. И небо было такое же волшебное, как и земля. На небе расчищало, и над вершинами дерев быстро бежали облака, как будто открывая звезды. Иногда казалось, что на небе расчищало и показывалось черное, чистое небо. Иногда казалось, что эти черные пятна были тучки. Иногда казалось, что небо высоко, высоко поднимается над головой; иногда небо спускалось совсем, так что рукой можно было достать его.
Петя стал закрывать глаза и покачиваться.
Капли капали. Шел тихий говор. Лошади заржали и подрались. Храпел кто то.
– Ожиг, жиг, ожиг, жиг… – свистела натачиваемая сабля. И вдруг Петя услыхал стройный хор музыки, игравшей какой то неизвестный, торжественно сладкий гимн. Петя был музыкален, так же как Наташа, и больше Николая, но он никогда не учился музыке, не думал о музыке, и потому мотивы, неожиданно приходившие ему в голову, были для него особенно новы и привлекательны. Музыка играла все слышнее и слышнее. Напев разрастался, переходил из одного инструмента в другой. Происходило то, что называется фугой, хотя Петя не имел ни малейшего понятия о том, что такое фуга. Каждый инструмент, то похожий на скрипку, то на трубы – но лучше и чище, чем скрипки и трубы, – каждый инструмент играл свое и, не доиграв еще мотива, сливался с другим, начинавшим почти то же, и с третьим, и с четвертым, и все они сливались в одно и опять разбегались, и опять сливались то в торжественно церковное, то в ярко блестящее и победное.
«Ах, да, ведь это я во сне, – качнувшись наперед, сказал себе Петя. – Это у меня в ушах. А может быть, это моя музыка. Ну, опять. Валяй моя музыка! Ну!..»
Он закрыл глаза. И с разных сторон, как будто издалека, затрепетали звуки, стали слаживаться, разбегаться, сливаться, и опять все соединилось в тот же сладкий и торжественный гимн. «Ах, это прелесть что такое! Сколько хочу и как хочу», – сказал себе Петя. Он попробовал руководить этим огромным хором инструментов.
«Ну, тише, тише, замирайте теперь. – И звуки слушались его. – Ну, теперь полнее, веселее. Еще, еще радостнее. – И из неизвестной глубины поднимались усиливающиеся, торжественные звуки. – Ну, голоса, приставайте!» – приказал Петя. И сначала издалека послышались голоса мужские, потом женские. Голоса росли, росли в равномерном торжественном усилии. Пете страшно и радостно было внимать их необычайной красоте.
С торжественным победным маршем сливалась песня, и капли капали, и вжиг, жиг, жиг… свистела сабля, и опять подрались и заржали лошади, не нарушая хора, а входя в него.
Петя не знал, как долго это продолжалось: он наслаждался, все время удивлялся своему наслаждению и жалел, что некому сообщить его. Его разбудил ласковый голос Лихачева.
– Готово, ваше благородие, надвое хранцуза распластаете.
Петя очнулся.
– Уж светает, право, светает! – вскрикнул он.
Невидные прежде лошади стали видны до хвостов, и сквозь оголенные ветки виднелся водянистый свет. Петя встряхнулся, вскочил, достал из кармана целковый и дал Лихачеву, махнув, попробовал шашку и положил ее в ножны. Казаки отвязывали лошадей и подтягивали подпруги.
– Вот и командир, – сказал Лихачев. Из караулки вышел Денисов и, окликнув Петю, приказал собираться.
Быстро в полутьме разобрали лошадей, подтянули подпруги и разобрались по командам. Денисов стоял у караулки, отдавая последние приказания. Пехота партии, шлепая сотней ног, прошла вперед по дороге и быстро скрылась между деревьев в предрассветном тумане. Эсаул что то приказывал казакам. Петя держал свою лошадь в поводу, с нетерпением ожидая приказания садиться. Обмытое холодной водой, лицо его, в особенности глаза горели огнем, озноб пробегал по спине, и во всем теле что то быстро и равномерно дрожало.
– Ну, готово у вас все? – сказал Денисов. – Давай лошадей.
Лошадей подали. Денисов рассердился на казака за то, что подпруги были слабы, и, разбранив его, сел. Петя взялся за стремя. Лошадь, по привычке, хотела куснуть его за ногу, но Петя, не чувствуя своей тяжести, быстро вскочил в седло и, оглядываясь на тронувшихся сзади в темноте гусар, подъехал к Денисову.
– Василий Федорович, вы мне поручите что нибудь? Пожалуйста… ради бога… – сказал он. Денисов, казалось, забыл про существование Пети. Он оглянулся на него.
– Об одном тебя пг"ошу, – сказал он строго, – слушаться меня и никуда не соваться.
Во все время переезда Денисов ни слова не говорил больше с Петей и ехал молча. Когда подъехали к опушке леса, в поле заметно уже стало светлеть. Денисов поговорил что то шепотом с эсаулом, и казаки стали проезжать мимо Пети и Денисова. Когда они все проехали, Денисов тронул свою лошадь и поехал под гору. Садясь на зады и скользя, лошади спускались с своими седоками в лощину. Петя ехал рядом с Денисовым. Дрожь во всем его теле все усиливалась. Становилось все светлее и светлее, только туман скрывал отдаленные предметы. Съехав вниз и оглянувшись назад, Денисов кивнул головой казаку, стоявшему подле него.
– Сигнал! – проговорил он.
Казак поднял руку, раздался выстрел. И в то же мгновение послышался топот впереди поскакавших лошадей, крики с разных сторон и еще выстрелы.
В то же мгновение, как раздались первые звуки топота и крика, Петя, ударив свою лошадь и выпустив поводья, не слушая Денисова, кричавшего на него, поскакал вперед. Пете показалось, что вдруг совершенно, как середь дня, ярко рассвело в ту минуту, как послышался выстрел. Он подскакал к мосту. Впереди по дороге скакали казаки. На мосту он столкнулся с отставшим казаком и поскакал дальше. Впереди какие то люди, – должно быть, это были французы, – бежали с правой стороны дороги на левую. Один упал в грязь под ногами Петиной лошади.
У одной избы столпились казаки, что то делая. Из середины толпы послышался страшный крик. Петя подскакал к этой толпе, и первое, что он увидал, было бледное, с трясущейся нижней челюстью лицо француза, державшегося за древко направленной на него пики.
– Ура!.. Ребята… наши… – прокричал Петя и, дав поводья разгорячившейся лошади, поскакал вперед по улице.
Впереди слышны были выстрелы. Казаки, гусары и русские оборванные пленные, бежавшие с обеих сторон дороги, все громко и нескладно кричали что то. Молодцеватый, без шапки, с красным нахмуренным лицом, француз в синей шинели отбивался штыком от гусаров. Когда Петя подскакал, француз уже упал. Опять опоздал, мелькнуло в голове Пети, и он поскакал туда, откуда слышались частые выстрелы. Выстрелы раздавались на дворе того барского дома, на котором он был вчера ночью с Долоховым. Французы засели там за плетнем в густом, заросшем кустами саду и стреляли по казакам, столпившимся у ворот. Подъезжая к воротам, Петя в пороховом дыму увидал Долохова с бледным, зеленоватым лицом, кричавшего что то людям. «В объезд! Пехоту подождать!» – кричал он, в то время как Петя подъехал к нему.
– Подождать?.. Ураааа!.. – закричал Петя и, не медля ни одной минуты, поскакал к тому месту, откуда слышались выстрелы и где гуще был пороховой дым. Послышался залп, провизжали пустые и во что то шлепнувшие пули. Казаки и Долохов вскакали вслед за Петей в ворота дома. Французы в колеблющемся густом дыме одни бросали оружие и выбегали из кустов навстречу казакам, другие бежали под гору к пруду. Петя скакал на своей лошади вдоль по барскому двору и, вместо того чтобы держать поводья, странно и быстро махал обеими руками и все дальше и дальше сбивался с седла на одну сторону. Лошадь, набежав на тлевший в утреннем свето костер, уперлась, и Петя тяжело упал на мокрую землю. Казаки видели, как быстро задергались его руки и ноги, несмотря на то, что голова его не шевелилась. Пуля пробила ему голову.
Переговоривши с старшим французским офицером, который вышел к нему из за дома с платком на шпаге и объявил, что они сдаются, Долохов слез с лошади и подошел к неподвижно, с раскинутыми руками, лежавшему Пете.
– Готов, – сказал он, нахмурившись, и пошел в ворота навстречу ехавшему к нему Денисову.
– Убит?! – вскрикнул Денисов, увидав еще издалека то знакомое ему, несомненно безжизненное положение, в котором лежало тело Пети.
– Готов, – повторил Долохов, как будто выговаривание этого слова доставляло ему удовольствие, и быстро пошел к пленным, которых окружили спешившиеся казаки. – Брать не будем! – крикнул он Денисову.
Денисов не отвечал; он подъехал к Пете, слез с лошади и дрожащими руками повернул к себе запачканное кровью и грязью, уже побледневшее лицо Пети.
«Я привык что нибудь сладкое. Отличный изюм, берите весь», – вспомнилось ему. И казаки с удивлением оглянулись на звуки, похожие на собачий лай, с которыми Денисов быстро отвернулся, подошел к плетню и схватился за него.
В числе отбитых Денисовым и Долоховым русских пленных был Пьер Безухов.
О той партии пленных, в которой был Пьер, во время всего своего движения от Москвы, не было от французского начальства никакого нового распоряжения. Партия эта 22 го октября находилась уже не с теми войсками и обозами, с которыми она вышла из Москвы. Половина обоза с сухарями, который шел за ними первые переходы, была отбита казаками, другая половина уехала вперед; пеших кавалеристов, которые шли впереди, не было ни одного больше; они все исчезли. Артиллерия, которая первые переходы виднелась впереди, заменилась теперь огромным обозом маршала Жюно, конвоируемого вестфальцами. Сзади пленных ехал обоз кавалерийских вещей.
От Вязьмы французские войска, прежде шедшие тремя колоннами, шли теперь одной кучей. Те признаки беспорядка, которые заметил Пьер на первом привале из Москвы, теперь дошли до последней степени.
Дорога, по которой они шли, с обеих сторон была уложена мертвыми лошадьми; оборванные люди, отсталые от разных команд, беспрестанно переменяясь, то присоединялись, то опять отставали от шедшей колонны.
Несколько раз во время похода бывали фальшивые тревоги, и солдаты конвоя поднимали ружья, стреляли и бежали стремглав, давя друг друга, но потом опять собирались и бранили друг друга за напрасный страх.
Эти три сборища, шедшие вместе, – кавалерийское депо, депо пленных и обоз Жюно, – все еще составляли что то отдельное и цельное, хотя и то, и другое, и третье быстро таяло.
В депо, в котором было сто двадцать повозок сначала, теперь оставалось не больше шестидесяти; остальные были отбиты или брошены. Из обоза Жюно тоже было оставлено и отбито несколько повозок. Три повозки были разграблены набежавшими отсталыми солдатами из корпуса Даву. Из разговоров немцев Пьер слышал, что к этому обозу ставили караул больше, чем к пленным, и что один из их товарищей, солдат немец, был расстрелян по приказанию самого маршала за то, что у солдата нашли серебряную ложку, принадлежавшую маршалу.
Больше же всего из этих трех сборищ растаяло депо пленных. Из трехсот тридцати человек, вышедших из Москвы, теперь оставалось меньше ста. Пленные еще более, чем седла кавалерийского депо и чем обоз Жюно, тяготили конвоирующих солдат. Седла и ложки Жюно, они понимали, что могли для чего нибудь пригодиться, но для чего было голодным и холодным солдатам конвоя стоять на карауле и стеречь таких же холодных и голодных русских, которые мерли и отставали дорогой, которых было велено пристреливать, – это было не только непонятно, но и противно. И конвойные, как бы боясь в том горестном положении, в котором они сами находились, не отдаться бывшему в них чувству жалости к пленным и тем ухудшить свое положение, особенно мрачно и строго обращались с ними.
В Дорогобуже, в то время как, заперев пленных в конюшню, конвойные солдаты ушли грабить свои же магазины, несколько человек пленных солдат подкопались под стену и убежали, но были захвачены французами и расстреляны.
Прежний, введенный при выходе из Москвы, порядок, чтобы пленные офицеры шли отдельно от солдат, уже давно был уничтожен; все те, которые могли идти, шли вместе, и Пьер с третьего перехода уже соединился опять с Каратаевым и лиловой кривоногой собакой, которая избрала себе хозяином Каратаева.
С Каратаевым, на третий день выхода из Москвы, сделалась та лихорадка, от которой он лежал в московском гошпитале, и по мере того как Каратаев ослабевал, Пьер отдалялся от него. Пьер не знал отчего, но, с тех пор как Каратаев стал слабеть, Пьер должен был делать усилие над собой, чтобы подойти к нему. И подходя к нему и слушая те тихие стоны, с которыми Каратаев обыкновенно на привалах ложился, и чувствуя усилившийся теперь запах, который издавал от себя Каратаев, Пьер отходил от него подальше и не думал о нем.
В плену, в балагане, Пьер узнал не умом, а всем существом своим, жизнью, что человек сотворен для счастья, что счастье в нем самом, в удовлетворении естественных человеческих потребностей, и что все несчастье происходит не от недостатка, а от излишка; но теперь, в эти последние три недели похода, он узнал еще новую, утешительную истину – он узнал, что на свете нет ничего страшного. Он узнал, что так как нет положения, в котором бы человек был счастлив и вполне свободен, так и нет положения, в котором бы он был бы несчастлив и несвободен. Он узнал, что есть граница страданий и граница свободы и что эта граница очень близка; что тот человек, который страдал оттого, что в розовой постели его завернулся один листок, точно так же страдал, как страдал он теперь, засыпая на голой, сырой земле, остужая одну сторону и пригревая другую; что, когда он, бывало, надевал свои бальные узкие башмаки, он точно так же страдал, как теперь, когда он шел уже босой совсем (обувь его давно растрепалась), ногами, покрытыми болячками. Он узнал, что, когда он, как ему казалось, по собственной своей воле женился на своей жене, он был не более свободен, чем теперь, когда его запирали на ночь в конюшню. Из всего того, что потом и он называл страданием, но которое он тогда почти не чувствовал, главное были босые, стертые, заструпелые ноги. (Лошадиное мясо было вкусно и питательно, селитренный букет пороха, употребляемого вместо соли, был даже приятен, холода большого не было, и днем на ходу всегда бывало жарко, а ночью были костры; вши, евшие тело, приятно согревали.) Одно было тяжело в первое время – это ноги.
Во второй день перехода, осмотрев у костра свои болячки, Пьер думал невозможным ступить на них; но когда все поднялись, он пошел, прихрамывая, и потом, когда разогрелся, пошел без боли, хотя к вечеру страшнее еще было смотреть на ноги. Но он не смотрел на них и думал о другом.
Теперь только Пьер понял всю силу жизненности человека и спасительную силу перемещения внимания, вложенную в человека, подобную тому спасительному клапану в паровиках, который выпускает лишний пар, как только плотность его превышает известную норму.
Он не видал и не слыхал, как пристреливали отсталых пленных, хотя более сотни из них уже погибли таким образом. Он не думал о Каратаеве, который слабел с каждым днем и, очевидно, скоро должен был подвергнуться той же участи. Еще менее Пьер думал о себе. Чем труднее становилось его положение, чем страшнее была будущность, тем независимее от того положения, в котором он находился, приходили ему радостные и успокоительные мысли, воспоминания и представления.
22 го числа, в полдень, Пьер шел в гору по грязной, скользкой дороге, глядя на свои ноги и на неровности пути. Изредка он взглядывал на знакомую толпу, окружающую его, и опять на свои ноги. И то и другое было одинаково свое и знакомое ему. Лиловый кривоногий Серый весело бежал стороной дороги, изредка, в доказательство своей ловкости и довольства, поджимая заднюю лапу и прыгая на трех и потом опять на всех четырех бросаясь с лаем на вороньев, которые сидели на падали. Серый был веселее и глаже, чем в Москве. Со всех сторон лежало мясо различных животных – от человеческого до лошадиного, в различных степенях разложения; и волков не подпускали шедшие люди, так что Серый мог наедаться сколько угодно.