Звезда рока Найк Борзов в детстве был тихим и спокойным мальчиком. Многие свои наивные мечты нежного возраста он лелеет до сих пор.
Об этом певец по секрету признается корреспонденту 1 тв нет. Например, он мечтает полететь в космос, желательно на другую планету. Будучи мальчиком Найк гонял мяч во дворе, катался на велосипеде и уже тогда сочинял песни. Это было парню ближе, чем, к примеру, спорт, хотя был в жизни будущей звезды период, когда он целых три года серьезно занимался футболом. Но когда в 16-17 лет возникла дилемма спорт или музыка, конечно же, победило второе. В этой связи Борзов часто вспоминает цитату из фильма «Выше радуги» - «Спорт и музыка несовместимы».
«Я помню, как спер у отца сигарету (тогда появились как раз такие огромные Ява 100), впервые за три года закурил и подумал: «Даааа, музыка - это круто!»
Так профессиональный спорт ушел из жизни певца, но он признается, что до сих пор любит погонять мяч или поплавать, словом активно двигаться и делать то, что «стимулирует организм на дальнейшие действия». Например, на новые песни. Найк признается, что ему незнакомы муки творчества. Он просто садится и что-то делает. Естественно, он не приравнивает себя к Ницше или Вагнеру, которые просто черпали вдохновение из энергетического потока, идущего из космоса. Борзова тоже порой озаряет сверху, но чаще он отдает себе отчет, откуда что берется.
«Вокруг много инфернальных потоков и не хотелось бы в них присутствовать», - поясняет Найк.
За 8 лет своего временного забвения Найк многого набрался и многое отбросил как лишнее. Он верит в то, что человек полностью психологически обновляется каждые семь лет, значит и он стал абсолютно новым. Те последние годы, когда его не было на большой сцене, по заверению певца, он перенес вполне спокойно и под конец решил хоть немного помочь погибающему миру.
«Популярность ведь иногда - вещь вредная. И мне в тот момент хотелось чего угодно, но только не занятия поп-мейнстрима. Поэтому последние 8 лет я занимался и трансом, и панком, и в театре играл. А сейчас, мне кажется, что планету ментально сходит со своей орбиты в сторону негатива и поэтому я год назад выпустил альбом «Изнутри», который реально немножечко изменил ситуацию изнутри. Сейчас я готовлю новую пластинку, которая, я думаю, будет не менее интересная, крутая и необычная».
Говоря о будущем российского рока, Найк вполне оптимистичен. Это направление музыки, по его мнению, самое честное и откроенное. Это касается не только отечественных музыкантов, но и западных исполнителей. Единственное, что печалит опытного рокера, так это то, что многие молодые группы предпочитают петь на английском языке. Найк даже не знает, как назвать это неприятное для себя явление.
«Мне кажется, что это сродни онанизму, ведь они и там никому не нужны и там их никто не воспринимает. Писать на русском тяжело. Но я умею и мне нормально!», без ложной скромности с улыбкой заявляет Борзов.
Имя Найка Борзова прогремело в середине 90-х. Его хиты «Лошадка», «Три слова», «Верхом на звезде» звучали повсюду. Но сам музыкант те времена вспоминать не хочет. На несколько лет он совсем забросил сцену и всецело посвятил себя воспитанию дочери Виктории. Сейчас Борзов записывает новые пластинки, но на верхние строчки хит-парадов больше не стремится. «Я неформатный исполнитель, который находится вне времени», - улыбается певец
Фотография: Ваня Березкин
Е сли честно, мне всегда было интересно узнать, Найк - это ваше настоящее имя или все-таки псевдоним?
Это настоящее имя. Его история такова: еще до моего рождения маме с папой предсказали, что у них будет девочка. Они накупили кучу девчачьих вещичек желто-розовых оттенков. Кстати, первые несколько лет своей жизни я был вынужден их носить. (Улыбается .) Когда родился я, родители очень долго не могли придумать мне имя, два-три года меня называли просто «малыш». А потом родители-хиппаны увлеклись Индией и дали мне индийское имя - Найк, что означает «звезда».
Тем самым родители определили вашу судьбу. Когда вы увлеклись музыкой?
Вся эта история с написанием музыки появилась еще до того, как я начал разговаривать. Заговорив, я стал сочинять тексты. Пока напевал их себе под нос, дедушка втихаря записывал на аудиокассеты. Мама говорит, что c самого начала всё, что я делал, было очень самобытно, ни на что не похоже. Родители с детства прививали мне любовь к музыке, поэтому отдали меня в музыкальную школу. Я прозанимался там год и бросил - надоело. Мне больше нравилось самому до всего доходить.
Я так понимаю, вы с детства хотели быть именно рокером. Родителей это не пугало?
Когда у меня появилась группа «Инфекция», мне было лет тринадцать. Мы с друзьями круглые сутки сидели у меня в комнате и орали на весь дом песни матом - и всё это в обычной трехкомнатной квартире в подмосковном Видном. У нас был очень дружный дом, и соседи искренне радовались, что происходит какой-то безумный движняк. Никто не жаловался. Что самое интересное, родители в это время тоже были дома, мама занималась своими делами и к нам даже не заглядывала. Мне очень рано разрешили курить, лет с тринадцати я курил официально.
Мат, сигареты… Неужели ваша мама это поощряла?
Она как-то заглянула к нам и говорит: «Всё классно, музыка у вас отличная. Только можно поменьше материться?» - «Мама, ты ничего не понимаешь. Всё, пока!» Мама никогда не заставляла нас не материться совсем, она просто говорила: «Чуть-чуть поменьше». Такая поддержка, конечно, дорогого стоит.
Вашей дочери сейчас одиннадцать. Только представьте, что через пару лет она начнет себя вести так же, как и вы в детстве. Вы это одобрите?
Вика растет в других условиях. Если я при своей дочери стараюсь вообще не курить, то во времена моего детства дома курили так, что из-за дыма я глаза не мог открыть. Я вообще не помню, чтобы меня не окружал табачный дым. Видимо, я впитал его с молоком матери. Сейчас курение моя самая большая проблема, от которой мне очень хочется избавиться.
В одном интервью вы сказали, что детям ничего нельзя запрещать, так как запрет лишь способ пропаганды. Вас воспитывали именно в таком ключе. Вике тоже всё дозволено?
С дочерью всё по-другому, конечно. Она девочка. С возрастом я стал понимать, какие ошибки были допущены родителями в моем детстве. Все-таки нельзя пускать воспитание ребенка на самотек, как это было в моем случае.
Возможно, вы просто не слышали родительских запретов?
Дело в том, что мне ничего не запрещали. Я мог делать всё, что хотел. Сейчас я понимаю, что от каких -то вещей меня можно было бы и оградить.
Найк, вы развелись со своей супругой, когда дочь была совсем маленькой. У вас сейчас нет ощущения, что Вике не хватает вашего внимания и поддержки?
Я стараюсь хотя бы несколько раз в неделю бывать с дочкой. Мне с ней безумно интересно. Вообще она настоящая папина дочка. Я беру ее на свои концерты, а она честно говорит, какие песни ей нравятся, а какие лучше вообще вычеркнуть из репертуара.
Вы бы хотели, чтобы она стала музыкантом?
Если она будет развивать свой талант, если у нее это будет получаться, то почему бы и нет. Я буду ее поддерживать и всячески помогать. Главное, чтобы ей это нравилось. Но пока об этом, конечно, рано думать. Сегодня она должна учиться в школе, развиваться как личность, а не ломать себе жизнь. Посмотрите на тех, кто начал петь в раннем детстве. В большинстве своем это несчастные люди. Я не хочу такого будущего для своей дочери. Она сейчас в таком возрасте, когда происходит переоценка ценностей, я стараюсь оградить ее от мира шоу-бизнеса с его съемками и тусовками.
В какой-то момент вы и себя решили оградить от этого мира. Причем сделали это, будучи на пике популярности. С чем это было связано?
Я хотел избавиться от привязавшегося ко мне образа, не хотел быть исполнителем двух-трех популярных песен. Поэтому увлекся театром, начал играть Курта Кобейна в спектакле Юрия Грымова «Нирвана». Играл в каких-то сумасшедших антикоммерческих группах. Потом занялся всякими психоделическими проектами: продюсировал, писал саундтреки для аудиокниги. Возродил свою группу «Инфекция».
Но это была работа, что называется, за кадром. Считается ведь как: нет артиста в телевизоре, значит, его нет вообще.
Я это понимал, поэтому, наверное, и делал всё для того, чтобы меня не было ни видно, ни слышно. Плюс тогда у меня случилась неприятная история, связанная со звукозаписывающей компанией, которая обманом получила права на мою музыку. Я не видел смысла работать с этими людьми, а они не хотели меня отпускать, всячески пытались заставить исполнять обязанности, которых уже не было. И когда в 2008 году у меня с ними закончились контрактные отношения, я сразу сел записывать новую пластинку, под названием «Изнутри».
Не понимаю, что до этого мешало вам ее записать?
Я просто не хотел. Видимо, эти мои метания были защитной реакцией.
Тогда ходили разные слухи...
Да, сначала было неприятно читать о том, что ты умер от передоза. Но потом меня это начало забавлять. Когда в 2010 году я стал потихоньку возвращаться на сцену, мне нравилась реакция людей. Глядя на мои афиши, они удивлялись: «Он что, живой?» Я люблю невеселые шутки. Например, песня «Три слова» - это тоже черный юмор. Просто он в мажоре.
Доля правды в тех слухах всё же была. Вы сами неоднократно говорили, что в свое время в вашей жизни были наркотики.
Да, были. Но жизнь сама по себе настолько интересна, каждый день несет в себе столько приключений, что никакой наркотик дать этого просто не может. Я очень быстро всем этим переболел. Наркотики дали мне понять, что все эти эмоции есть внутри меня и я просто могу доставать и пользоваться ими, не прибегая к стимуляторам. Я научился это делать. Я не пью алкоголь с 2008 года. Мы с ним просто поняли, что надоели друг другу. Ничего запрещенного не употребляю. Вот только сигареты у меня остались идиотские, и всё.
Скажите честно, вы ностальгируете по тем временам, когда ваши песни звучали буквально из каждого утюга?
Честно говоря, я даже вспоминать про это не хочу. Я странный человек, и ностальгия мне совсем не присуща. Если это случится снова, совершенно не обломаюсь, но восприму уже немного иначе. Мне хорошо там, где я сейчас. Эта фраза «Хорошо там, где нас нет» - прошлый век. Ее нужно зачеркнуть, забыть, вырезать. На самом деле хорошо там, где мы есть. Я не чувствую, что сейчас я в забвении: в метро меня узнают, автографы берут, песни напевают...
Вы как-то говорили, что всегда чувствовали себя аутсайдером.
Да я и сейчас себя чувствую аутсайдером. Ничего не изменилось.
Почему?
А мои песни занимают верхние строчки хит-парадов? Нет, я в андеграунде. Я неформатный исполнитель, который находится вне времени, пространства и стилистики. Выгляжу странно, говорю не то, что хотят услышать. Не могу я жить иначе.
Найк, вот вы заговорили о странностях... В одном из ваших старых интервью я читала, что в молодости вы подумывали о смене пола.
Да, мысли разные были. Я вообще любитель всего провокационного, и не только в искусстве. Хотел сделать операцию по перемене пола, даже денег скопил, но вовремя ушел в армию и много чего там понял.
В армию пошли, потому что служить хотели или просто не смогли увильнуть?
Так сложилось, скажем так. Но я пошел туда без каких-то душевных переживаний и терзаний. Тогда для меня это тоже было некой провокацией. Провокацией по отношению к своему внутреннему миру и физическому состоянию. Да и вообще это было забавненько, мне понравилось. Я долго могу рассказывать про дедовщину и про то, как я там себя вел, как нарушал все правила, которые только можно было нарушить. Носил серьгу в ухе и, чтобы не снимать ее каждый день, заклеивал мочку пластырем и говорил, что мне порвали ухо. (Улыбается .) В воспоминаниях больше интересного и веселого, чем грустного. Но если и была печаль, то сейчас она воспринимается в позитиве. Я стараюсь извлечь удовольствие из любой ситуации. Мне даже лысым понравилось быть: первые полгода после армии специально налысо брился. (Улыбается .)
Сейчас вы активно продвигаете свою акустическую программу, с которой и выступите в ближайшую субботу на площадке Beatnik.
Вас ждет скорее акустический рейв, чем просто концерт, я придумал стилю музыки, которую вы услышите, определение «этно-техно». Название непонятное, но зато когда все приходят на выступление, значение его становится понятно. Обычно когда люди собираются на акустику, то ждут «Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались» и прочую нуднотеку. А здесь другая история, отчего у публики меняется отношение к акустической музыке в принципе. Мы выводим ее на новый уровень. Сюда еще подходит термин unplugged– без подключения к электричеству. Хотя у нас два гитариста играют с использованием современных высокотехнологичных приборов. Так первобытность, шаманизм соединяется с современностью. Можно сказать, мы замыкаем в цикл прошлое и будущее. И если бы рок-н-ролл придумали в Средневековье, то наверно он бы звучал так, как моя новая акустическая пластинка, которая выйдет в ноябре-декабре.
Стиль техно сейчас популярен в массах. Как думаете, почему?
Техно - это нечто первобытное, примитивное, построенное чисто на бите и перкуссии. В нем мало, что происходит. Это такое постоянное движение, которое втягивает в себя, и ты начинаешь менять свои притязания и двигаться в такт. Именно так и происходит у меня на концертах.
Вы говорили, что не используете электронику в этой программе.
Мы ее избегаем всяческими способами, используем инструменты классические акустические – рояль, варган. Вру, есть синтезатор и орган, который все же остается более акустическим, воздушным инструментом, несмотря на то, что его засунули в маленькую коробочку. Где-то год назад я познакомился с ударным инструментом кахон – его звучание меняется от более низкого по середине к более высокому по краю коробки. Когда я его услышал впервые, то сразу подумал, что он похож на аналоговую драм-машинку из ряда первых органов Хаммонда. Вот с этого кахона все и началось: я позвал перкуссионистку, которая играла на этом инструменте, я ей начал придумывать разные биты, стал выступать с двумя акустическими гитарами, сам играю на перкуссии, вокруг меня вы увидите много всякого барахла. Видя реакцию людей, и на основании собственных ощущений, мне захотелось все это записать. В декабре прошлого года мы сняли заброшенный дом культуры 1950-х годов, который не реставрировался, там лепнина осталась. На стенах были картины накаченных мужчин и женщин, танцующих с платками, полуголых детей с дедушками, все довольные и счастливые. И вот в этом помещении мы сели с музыкантами и записали больше двадцати песен из старых альбомов и две новые: одну под названием «Ева» я написал в конце 1980-х, вторую - «Молекула» - в середине нулевых. Всем знакомые песни мы сделали в таком виде, которых не услышишь в электрических альбомах.
Старые песни на новый лад – актуальная тема.
Мне всегда казалось, что для того, чтобы быть в теме, нужно не быть в теме абсолютно. Я всегда нахожусь в андеграунде современной ситуации и тем самым опережаю время. Как только заканчивается мода, вместе с ней умирает все, что с ней было связано. Вот окончательно пройдет волна хипстеров, умрут все «Помпеи», On-the-Go, «Тесла бои», лет через десять о них никто и не вспомнит. Кроме тех, кто слушают прямую бочку и ничего нового не воспринимают. Форматные модные истории я уже слышал много раз, делал много раз. Я лет двадцать назад играл с прямыми бочками - затягивающую музыку, ничего в себе не несущую, работающую в качестве саундтрека для вечеринки. У меня была группа «Бобры-мутанты» – проект свободного потока сознания, нойзовый авангардный психодел мы закончили прямой бочкой, самобытным трансом. И как только через полтора года распространилась прямая бочка, мне она осточертела, и захотелось вернуться к чему-то более человечному.
Найк Борзов культовый музыкант российской рок-сцены, широко известен слушателям своим сольным творчеством. Автор бессмертных хитов «Лошадка», «Верхом на звезде» и «Одна она».
Интервьюер: Ruslan Batykov
— «Найк, привет, 7 июля ты очень удачно выступил на фестивале «Нашествие», твое выступление было очень интересным даже не смотря на затяжные дожди, которые доставили немало хлопот гостям рок-фестиваля. Сможешь сейчас сказать, что тебе больше всего запомнилось или понравилось на фестивале «Нашествие 2017, и насколько изменилась музыкальная рок индустрия в России за последние годы»?
Найк — «Несмотря на холодную и дождливую погоду мне понравилось мое выступление на «Нашествии 17». Собралось очень много людей, и было жарко. Во время исполнения новой песни «Кислотный Бог» начался салют. Феерично и совершенно особенно. Спасибо всем кто был со мной в этот вечер… моей группе, поклонникам и организаторам фестиваля, которые сделали этот день незабываемым.
На счёт изменений музыкальной индустрии трудно сказать. Скорее всего, они есть. Мир меняется и климат. Мы живём во время глобальных перемен и соответственно меняется и музыка.
— «Большинство людей используют для написания песен весьма схожие способы. И те кто пишет музыку, и те, кто занимается написанием только стихов, задействуют в этом процессе свой инструмент и импровизируют до тех пор, пока они не наталкиваются на что-нибудь подходящее. А как у тебя проходит процесс написания музыки? И как тебе пришла идея создать кавер-версию на песню «Не любовь» группы «Кино»?
Найк — «В основном музыка меня заполняет и большую часть песен я пишу без помощи инструмента. Беру его только, чтобы записать уже готовую песню. Так было у меня всегда с самого детства, я сочинял и напевал какие-то не существующие мелодии, наверно, еще до того момента, как научился говорить. Это был непрекращающийся процесс. В конце концов, мой дедушка купил магнитофон с функцией записи и ходил за мной повсюду с микрофоном. Где-то дома эти записи до сих пор валяются. Поэтому, я никогда не нахожусь в тишине, в голове всегда играет музыка. Часто на репетициях я беру гитару и слушаю ее, дергая по струнам, чтобы в точности передать то, что играет внутри меня.
Почти так же получилось с песней «Это не любовь» Виктора Цоя. Мое внимание на эту песню обратила моя девушка. И я услышал в треке совершенно иную, более веселую историю, нежели в оригинале. У «Кино» «Не любовь» осенняя, а я услышал в ней весну, авитаминоз, влюбленность, безбашенность, первые лучи солнца, которые приносят отношения, всем понятно, что они скоро развалятся, но всем все равно, потому что от этого от всего очень радостно.
Как мы ее сыграли первый раз на репетиции, так она и звучит сейчас. Нам песня очень нравится, мы включили ее в трек-лист концертов и с удовольствием ее играем, приходите на Большие Летние концерты 20 июля в Москве и 27 июля в Санкт-Петербурге и зацените сами».
— «Ты сейчас пишешь музыку на волне ностальгии или тебя вдохновляет что то другое»?
Найк — « Давайте я так отвечу… когда начнут выходить мои новые песни, вы сами все услышите».
— «Какие проекты сейчас у Найка Борзова происходят в жизни»?
Найк — « В основном это запись нового альбома, который увидит свет уже в будущем году».
— «Найк, как ты думаешь, что сейчас волнует музыканта: делать музыку, которая нравится ему или которая понравится всем? И выгодно ли сегодня музыканту быть скандальным»?
Найк Борзов — « Я думаю, что всем не угодишь. Здесь важно нащупать баланс. Скандальность по-прежнему хорошо продаётся».
— «Можешь сейчас проанализировать и сказать был ли какой-то золотой период в истории отечественной рок-музыки? Когда русский рок был на пике славы?»
Найк — « Наверное, это первая половина нулевых годов».
— «Сегодня музыка постоянно эволюционирует, причем «сырьем» для этой эволюции служит обыкновенный шум и набор компьютерных программ. Такой «шум» создает музыкальный вкус у современного слушателя. Великие когда-то рок группы такие как Pink Floyd, Nazareth, Accept сейчас стали сложноваты для подростающего поколения и массовый слушатель переключился на более простую электронную музыку. Найк, как ты думаешь вернется ли эмоциональная рок-музыка в мейнстрим? И на сколько актуальна будет живая рок-музыка в будущем?»
Найк — « Хотелось бы конечно верить, что живая музыка будет жить вечно, но кажется нас ждет «Красная книга», в нее занесут живых музыкантов.
— «Интернет сегодня стер все барьеры между музыкантом и слушателем. Раньше все решали музыкальные критики, промоутеры, а сейчас записал дома песню, выложил его на «youtube» и если ты талантлив, ты завтра получишь признание и известность. Таким образом можно регулярно писать халтурные треки, выкладывать их в «сеть» и обязательно эта халтура кому-нибудь понравится. Означает ли это, что музыка в России таким образом деградирует или наоборот развивается?»
Найк — « Халтура была всегда и как ни странно, это всегда продавалось и покупалось лучше»
— «Найк, как ты думаешь, является ли человек творцом и движущей силой своей жизни или жизнь — это случайный набор событий, явлений и случаев?»
Найк — « Сейчас большинство выбирает второй вариант, но только потому, что первый стал слишком сложным».
— «Оглядываясь назад, скажи: если бы тебе разрешили изменить только одну вещь в мире, что бы это было?»
Найк — « Тупость».
— «А чего бы хотелось обязательно сделать в 2017 году?»
Найк — « Помирить всех враждующих».
25 июля Найк Борзов поднимется на главную сцену «Пикника «Афиши»», чтобы сыграть от начала до конца альбом «Заноза», выпущенный в 2002 году и названный журналом «Афиша» культовым. В преддверии фестиваля артист ответил на вопросы корреспондента «Газеты.Ru».
— Легко ли вы согласились на предложение сыграть альбом «Заноза» целиком после стольких лет?
— Да, легко, мне эта идея показалась очень интересной. Года три назад у меня уже был подобный опыт: я давал серию концертов, приуроченных к 20-летию альбома «Погружение» и 10-летию «Занозы». Играл три отделения: первое — «Погружение», второе — «Заноза», а третье — хиты с разных альбомов. Это было здорово, людям нравилось. Я подумал, что будет классно на оупен-эйре сыграть такой атмосферный альбом.
— Каково сейчас возвращаться к этим песням? Не хочется что-то в них изменить?
— Ну это часть меня, и я остался, в общем, таким же, каким был в то время, хотя все меняется, все проходит… Как поется в песне, которую я сейчас записываю. (Смеется. ) По моим пластинкам можно пронаблюдать, как меняюсь я и мои интересы. «Заноза» — это был, конечно, другой этап, чем тот, что я переживаю сейчас. Но, переслушивая недавно по случаю эту пластинку, я понял, что изменить мне там хочется всего процентов десять. Это очень хороший показатель: обычно мне уже через неделю после завершения альбома хочется все переписать. С другой стороны, с годами я понял, что возвращаться и переделывать сделанное сродни творческой смерти.
Возможно, это несвязанные вещи, но Егор Летов умер через полгода после того, как сказал, что хочет перезаписать свои альбомы 1980-х.
Нужно делать то, что соответствует тебе сегодняшнему, в этом смысл творческого пути, как мне кажется.
— На «Пикнике» песни с альбома будут звучать так, как они записаны? Или что-то поменяете?
— Расскажите, каким вы были тогда, когда записывали «Занозу»?
— Какой я был тогда… У меня были черные крашеные волосы, я носил драные штаны… Хотя в принципе я их и сейчас ношу. (Смеется. ) В общем, каким был, таким и остался, хотя до фига всего поменялось. Ощущение моей жизни как какого-то собственного потока было всегда, я никогда ему не сопротивлялся.
— В ваших интервью я читал жесткие высказывания в адрес хипстеров. Теперь вы выступаете на главном хипстерском фестивале, как так вышло?
— Ну вообще я был хипстером еще до того, как появились хипстеры. Да и эмо я был до того, как в России возникли эмо. Так что все нормально, логично. Тем более что хипстеры теперь считают мою музыку культовой, почему бы мне для них не сыграть?
— Как вы думаете, почему «Заноза» считается культовой?
— Наверное, в то время не было вокруг ничего настолько самобытного. Закончились условные 1990-е, и все кинулись зарабатывать деньги. Появилась куча радиостанций, на которых программные директора стали выдумывать какие-то форматы. Каждый из них считал своим долгом указать, что в твоей песне не так, например что барабаны глухо звучат.
Меня это не касалось: если бы мне сказали, что у меня барабаны не так звучат, то человек сразу получил бы в тыкву с ноги.
Но я знаю молодые группы того времени, которые годами перезаписывали песни, чтобы попасть в ротацию радиостанций. В итоге сейчас мы получили вот это беззубое рок-пространство. Я не имею в виду, разумеется, политически беззубое — политикой у нас, наоборот, все занимаются. Орать на баррикадах не песни писать. Это как штаны снять в прямом эфире, [член] показать — сразу прославишься. Куда сложнее написать песню красивую, чтобы человеку хорошо стало, чтобы он двинулся утром в нужном направлении, а не пошел опять убивать и есть животных. После радио началась «Фабрика звезд», которая убила вообще всю творческую энергию… И вот только сейчас мы начали просыпаться — спасибо за это хипстерам. Они замороченные на любимой музыке, и им наплевать на общественное мнение. Возможно, сейчас они пишут дурацкие песни, но со временем они станут крутыми, я в этом абсолютно уверен.
— Вы говорите про то, как формат убивал музыку, но при этом вы с альбомом «Супермен» как раз были звездой «Нашего радио».
— Просто я записал пластинку, которая оторвала всем голову, никто тогда здесь таких песен не сочинял. При этом я никогда не ходил и не предлагал свою музыку, этим занимались Олег Нестеров и лейбл «Снегири». Все, кстати, было не так гладко, как кажется сегодня. Помню, был какой-то программный директор на «Русском радио», кажется, который заявил, что песня «Три слова» попадет в ротацию только через его труп. Через три месяца его уволили, а моя песня стала на станции одним из главных хитов.
— А ваши соседи по эфирам, вместе с которыми вы возглавили волну русского поп-рока, вроде «Мумий Тролля» и Земфиры вам нравились?
— Честно? Мне [все равно], в каком ряду я оказывался. Я знаю себе цену и знаю, что я делаю. То, что делают другие, у меня иногда вызывает радость, но чаще грусть. (Смеется. ) Были тогда и ребята талантливые, а где они сейчас, я не знаю, за отечественным музпромом не слежу.
— Давайте теперь вернемся к «Занозе». Ваш звездный период, начатый «Суперменом», на следующем альбоме закончился. Это был осознанный шаг?
— Да нет, не сказал бы, что я хотел что-то заканчивать. Просто мне неинтересно делать то, что я уже делал. Альбом «Заноза» был придуман уже таким, каким он вышел, еще когда мы заканчивали «Супермена», который мне, кстати, по многим показателям не нравится. Я бы немного по-другому все свел, не стал бы приглашать нескольких музыкантов, которых пригласил продюсировавший запись Олег Нестеров. А «Заноза» меня устраивает.
— Тем не менее после «Занозы» вы перестали быть звездой первого ряда. Не скучаете по большим залам?
— Нет. И потом у меня есть большие площадки: на оупен-эйрах люди от моей акустики колбасятся, как на рейве. А что касается сольных концертов, то... Это как секс. Мне, в общем, достаточно одного человека, но пусть их будет двадцать, тридцать или две-три тысячи, как сейчас случается. Я могу этим заниматься и со стадионом, но у меня достаточно интимная музыка, так что хочется и более интимной обстановки.
— То есть стадионных амбиций у вас нет?
— Если бы я с рождения пел и разговаривал на английском языке, то у меня бы сейчас The Rolling Stones на разогреве выступали! Ну может быть, не The Rolling Stones, но Arcade Fire или эти, как их, Radiohead — точно (Смеется. )
— С прошлым понятно. А что у вас происходит сейчас?
— Много всего! Прямо сейчас я готовлю двойной акустический альбом, который планирую выпустить осенью. Двадцать старых песен и две новые. Одна, «Молекула», написана на берегу Красного моря.
Такой сумрачный шансончик, как я ее характеризую, посвящена пьяной спящей женщине, основана на реальных событиях.
Вторая, «Ева», была написана еще в конце 1980-х, существовала до этого только в черновиках к моему потерянному первому сольному альбому. Мне она всегда казалась простоватой, но сейчас я понял, что в ней присутствует некий сакральный смысл: можно воспринимать ее героиню как первую дамочку на этой планете.
— Нет. Идея этого альбома у меня возникла в прошлом году, когда мне в руки попал инструмент под названием кахон. Я нашел перкуссионистку, и мы стали играть концерты с нашими гитаристами. В итоге возникла мысль записать песни в таком виде. Прошлой зимой я снял в Видном старое ДК 1950-х годов, где я и сам выступал когда-то. Там потрясающее пространство: колонны, лепнина, разрисованные танцующими мужчинами и радостными детьми потолки, сенокосцы, трактористы на стенах. Сейчас я дописываю туда дополнительные инструменты.
Кроме того, сейчас заканчивается монтаж DVD, снятого на презентации альбома «Везде и нигде» в «Главклубе». Также сейчас мы пишем тексты к новому альбому группы Killer Honda (группа, в которой Борзов играет на барабанах. — «Газета.Ru»), музыка к нему уже записана. Ну и наконец, я потихоньку работаю над своим новым сольным альбомом, уже записана большая часть инструментов в крутой питерской андерграундной студии. Там будет такой жирный гаражный звук.
— Музыканты любят жаловаться, что в России тяжело прокормить себя музыкой, вам это по-прежнему удается? Играете корпоративы.
— Да, как-то удается. А корпоративы я люблю, кстати. Когда меня туда зовут, то люди хотят послушать именно мою музыку, мне даже присылают списки песен, которые хотят услышать, и там есть вещи, о которых я уже и сам забыл. Ну и потом мне по-прежнему в кайф играть «Лошадку» или еще какие-то хиты — это очень хорошие песни.