Курёхин Сергей Анатольевич – советский и российский музыкант, композитор, актер, киносценарист, автор музыки к фильмам.

Сергей появился на свет 16 июня 1954 года в Мурманске в семье военного и школьной учительницы. В 1958 году Анатолий Иванович и Зинаида Леонтьевна Курехины вместе с сыном переехали в Москву. Прожив некоторое время в столичной коммуналке, они обменяли свою комнату на квартиру в Евпатории. Когда Сергею исполнилось 17 лет, он вместе с семьей переехал в Ленинград.

После окончания средней школы Курехин был зачислен в Институт культуры им. Крупской. Он долго определялся с факультетом, пытаясь одновременно учиться сразу по нескольким направлениям, но не справился с нагрузкой и был отчислен. Чтобы поддерживать себя на плаву, Сергей подрабатывал аккомпаниатором в детской гимнастической секции. В это время он начал свои первые музыкальные эксперименты.

Творчество

Музыка стала неотъемлемой частью жизни Сергея с раннего детства. Уже в возрасте четырех лет он начал играть на рояле, удивляя преподавателей быстрым прогрессом. В период с 1971 по 1977 годы Курёхин пробовал себя в качестве рок-музыканта, затем увлекся джазом. Некоторое время он выступал вместе с джазовым ансамблем Анатолия Вапирова.

В 1981 году Курёхин впервые участвовал в записи альбома группы «Аквариум». предложил Сергею регулярное сотрудничество на почве их общего интереса к западной музыке. Последующие альбомы группы стали выходить уже с новым звучанием, Гребенщиков отмечал, что в этом была большая заслуга Курёхина.

В 1984 году Сергей уже имел определенный вес в отечественных музыкальных кругах и был известен за границей. Он стал автором беспрецедентного для своего времени арт-проекта «Поп-механика». Песни, исполняемые музыкантами данного объединения, были написаны в разных стилях и жанрах. Постоянным членом проекта был только Сергей Курёхин.

Перфомансы «Поп-механики» сопровождались цирковыми выступлениями, показом мод, чтением стихов, различными представлениями. Состав участников все время был разным. За время существования проекта в его представлениях приняли участие несколько сотен человек.

На протяжении жизни Сергей проявлял интерес к кино. Он снялся в восьми кинолентах и написал музыку для 24 фильмов. Один раз он попробовал себя и в качестве сценариста. Музыкант был на гастролях в Японии, Германии, Англии, сотрудничал с известными европейскими джазовыми и рок-музыкантами.

Его фото появлялись в зарубежной прессе, а компания BBC сняла в середине восьмидесятых документальный фильм о Сергее «Comrades: All That Jazz». В девяностые годы Курёхин пробовал себя в качестве издателя и телеведущего, он также сочинял и исполнял сольные фортепианные концерты.

Личная жизнь

Талант Сергея привлекал к нему множество женщин, поэтому его личная жизнь кипела и бурлила. Мимолетные встречи, бурные романы и два законных брака - все это было в жизни Курёхина. Известная актриса в своих интервью упоминала о Сергее, как о мужчине, определившем направление всей ее жизни. Это он посоветовал девушке поступать в театральный вуз, привил вкус к литературе и музыке.

У них с Курёхиным в восьмидесятые годы случился четырехлетний роман. Гузеева вспоминала, что Сергей был единственным мужчиной, который сам бросил ее. Он ушел к девушке, на которой впоследствии женился. Этот факт на долгие годы определил особый статус Сергея для Ларисы.

Первый раз Курёхин женился в восемнадцать лет на Татьяне Паршиной. Жена родила ему дочь Юлю в 1974 году. Общий ребенок не помог скрепить отношения молодых людей, через несколько лет семья распалась.

Второй раз Курёхин женился в 1983 году, и этот брак был более удачным. Со своей женой Анастасией он провел остаток жизни. В 1984 году у супругов родилась дочь Лиза. Через десять лет у Сергея появился долгожданный сын и наследник Фёдор.

Болезнь и смерть

Весной 1996 года у Сергея случился сердечный приступ. После обследования стало известно, что музыкант серьезно болен. Врачи диагностировали у Курёхина саркому сердца. Его поместили в больницу в отделение для онкологических больных. В июне Сергею сделали операцию, после которой врачи предупредили жену, что шансов на выздоровление не осталось. 9 июля 1996 года музыкант скончался.

Жена Курёхина упоминала в интервью газете «Московский комсомолец», что хотя причина смерти ее мужа ясна и понятна, близких людей не покидает ощущение какой-то мистики. Сергей незадолго до смерти увлекся трудами основоположника сатанизма Алистера Кроули. Даже свою самую знаменитую теорию «Ленин-гриб» Курёхин придумал под влиянием своего нового увлечения.

Казалось, в мистику происходящего верил и сам музыкант. За несколько недель до смерти Сергей попросил жену покреститься самой и провести обряд над их маленьким сыном. Анастасия сделала все, как просил муж. Через два года после смерти Курёхина с его детьми случилось несчастье. В один и тот же день его сын чуть не попал под машину, а дочь Лиза наглоталась снотворного. Фёдор остался жив, но Елизавета умерла и была похоронена рядом с отцом на Комаровском кладбище.

Дискография:

• 1981 – The Ways of Freedom
• 1982 – Треугольник («Аквариум»)
• 1982 – Электрошок («Аквариум»)
• 1985 – Концерт («Поп-механика»)
• 1985 – 3-й Ленинградский рок-фестиваль («Поп-механика»)
• 1986 – Дети декабря («Аквариум»)
• 1986 – Утренние упражнения в ореховом доме
• 1987 – Введение в Поп-механику («Поп-механика»)
• 1987 – Насекомая культура («Поп-механика»)
• 1991 – Ибливый опоссум («Поп-механика»)
• 1992 – Опера богатых
• 1995 – Воробьиная оратория

Лучшей тактикой для описания Сергея Курехина было бы открещивание от всякого описания. По принципу древних мыслителей, для которых передавать знания лично и устно было хорошим тоном и единственной достойной для этого дела формой. Ибо приобщиться к священному безумию Капитана, как его почтенно зовут те, кому довелось видеть мастера в действии, можно, лишь непосредственно к нему приблизившись.

Чаще всего характеристика «это надо видеть» достается самому известному его творению - «Поп-механике».

Если попытаться втиснуть ее в формальные категории, то будет примерно так: авангардный музыкально-перформативный театр, не скованный жанром, сценарием и стилем, полуимпровизационное шоу рокеров, художников, клоунов, балерин, танцовщиц, хористок, джазистов, бардов, народных ансамблей, гусей, лошадей, военных - словом, оркестр без фиксированного состава участников.

Но лучше использовать терминологию самого Курехина, где «Поп-механика» проходит по разряду «праздничной народной галлюцинации».

Трек 1.

«Поп-механика», 1990 год, Ливерпуль.

Из репортажа BBC :

«Сцена украшена огромным портретом Леонида Ильича Брежнева, осененного красными знаменами, и задолго до начала концерта репродукторы разносят во всю мощь величественное „Из-за острова на стрежень“. Двое из четырех ленинградских музыкантов выходят салютовать публике в солдатских гимнастерках с медалями. В фантасмагорическое шоу вплетены оркестр ирландских волынщиков, струнная секция королевского симфонического оркестра, оркестр концертино из 40 человек, греческий музыкант и оперная певица, африканские ударники, танцоры и специалисты борьбы кунг-фу.

Показу сопутствует госпел в сопровождении старинного органа, группа советских гитаристов дополнена ливерпульскими рокерами. Участники спектакля вносят ведра цветов и, достав изящные стебли, начинают ими закусывать под нежную греческую музыку, избивая своего художественного руководителя букетами. Также предполагались поющие лошади, танцующие козы и аккомпанирующие гуси, но, увы, пожарная охрана воспротивилась, и искусству пришлось отступить».

Прежде чем о «Поп-механике» пронюхали западные и американские фестивальщики, до того как Курехин подружился с Джоном Кейджем, до появления на Невском каравана нью-эйджеров из штата Юта и прочих прочих, курехинскинские концерты были центростремительной силой только Ленинграда формата 80-х. Чтобы снова не падать в длиннострочную инвентаризацию («Кино», «Аквариум», «Аукцыон», Летов, Всеволод Гаккель, «Африка», Гарик Асса) ограничимся фразой: проще сказать, кто в них не участвовал и на кого они не повлияли.

Если нужно было надеть женское платье и жарить шашлыки на сцене - все надевали платья и вертели шампуры, если Курехин сажал кого-то на козу - тот садился и пел, сидя на ее спине.

Пространство, организуемое Капитаном, сродни сюрреалистическому ритуалу, древнегреческим вакхическим оргиям, где через тотальный сброс шаблона, логики и установленных правил, становится возможен выход к действительному переживанию и свободе.

Впрочем, доподлинно неизвестно, была ли «Поп-механика» про ритуал, шоу, акционизм, вольный эксперимент веселого маэстро или (что скорее) вместе взятое. Понятно лишь, что здесь джаз сходился с панком в одном ритуальном танце, флейты плясали с пилами, гобои - с казаками, трубы отдавались варгану, а курехинский авангард ожесточенно боролся и страстно совокуплялся с постмодернизмом. Предположим, что речь здесь идет о вселенском фри-джазе и музыке в широком смысле слова, ведь Курехин, при всей его многоликости, был именно про нее.

В четыре года он играл на рояле на слух, в институте учился одновременно на дирижерском, фортепианном и оркестровом (в итоге бросив их все). Впоследствии поражал простой народ умением играть что угодно, как угодно (сидя на рояле, лежа на рояле, из под рояля) и без всякой подготовки, а музыкальных знатоков - дьявольским мастерством (в Америке записи его игры на фортепиано сначала посчитали ускоренными).

Курехин играл джаз у Анатолия Вапирова и импровизации с Чекасиным и Летовым, с Кейджем и Джоном Зорном, писал музыку к кинофильмам. В его дискографии - полсотни записей. Количество «Поп-механик» и сольных выступлений - бесчисленное.

Назвать Курехина «моцартианским типом личности» означало бы вляпаться в банальность, поэтому выберем меньшее из зол и снова воспользуемся его собственной формулой: «Я хочу быть одновременно Моцартом и Майклом Джексоном».

Трек 2.

«Поп-механика», 1995 год, Хельсинки.

Незадолго до концерта Курехин получает опрометчивый вызов от радиоведущего: «Мы, финны, в этой жизни видели всё! И Дэвида Боуи видели, и King Crimson видели… Вряд ли вам удастся нас удивить!» В ответ финны получают одну из самых издевательских «Поп-механик» за всю историю.

Начало адекватное: Курехин в костюме Ихтиандра наигрывает менуэты «под венских классиков», панки-рокеры в монашеских рясах и сутанах палачей играют диковатый фри-джаз. Курехин начинает дирижировать, в привычном ему стиле катаясь по сцене, размахивая ногами и выкрикивая что попало. Далее по нарастающей: возникает тевтонский рыцарь с замашками Оззи Осборна в доспехах из эйзенштейновской киногримерки, за раздвигающимся занавесом показываются крутящиеся горящие кресты с распятыми на них полуголыми людьми.

По залу блуждает фейковый запах паленого мяса. За следующим занавесом оказываются клыкастые длинноволосые старухи на гигантских качелях. В воздух взмывает корова в натуральную величину, два трехметровых финских хоккеиста разыгрывают сцену по мотивам гей-порно под стихающие патриотические крики финнов, только-только выигравших у шведов чемпионат мира по хоккею.

Александр Баширов, находящийся в запое и в статусе изгнанного из штата, материализуется на сцене и читает Рильке в оригинале. Гигантский циркуль пытается утащить его за кулисы, оба падают со сцены. С потолка опускается гигантский полиэтиленовый мешок, накрывая зал, Курехин командует: «Ахтунг! Ахтунг!», под мешок запускают [ненастоящий] газ, Баширов разносит ВИП-зону, Курехин проникновенно тянет «Только миг между прошлым и будущим», по холлу носятся некрореалисты, разбрасывая бомбочки с кетчупом и рисом, перед сценой носятся животные. Падает картонная корова. Финская богема с ужасом несется к выходам.

Моцарт-и-Майкл-Джексон эпатировал не только арт-мир. Для Курехина, с его бушующей энергией и запредельной всеядной фантазией, провокация была модусом жизни, стихией, которую он непринужденно седлал.

После изобретения им «техники чумового интервью» провокация развернулась в его собственной жизни и целиком ее заполонила - до сих пор не ясно, имелся ли хоть десяток серьезных фраз в его многочисленных выступлениях на публику.

Несусветная чушь, которую Курехин с серьезным видом преподносил миру, - его фирменный прием и главный строительный материал. Борис Юхананов назвал бы это «болтологией» - речевой практикой, главная цель которой - как можно дольше нагромождать интеллектуальный текст, не имеющий ровно никакого смысла. Курехин бы влегкую практиковал и брахмодья, не остановись он на битве с абсурдом абсурдистскими же приемами.

В качестве примера - легендарный мем «Ленин - гриб », его самый резонансный выверт. Издеваясь над «по телевизору показали», наивной верой идеологии и просто дурачась, Курехин в передаче «Пятое колесо» академически разъяснил догнивающему Советскому Союзу, что его (Союза) сакральный вождь - грибница и радиоволна.

После выхода программы маразматики-большевики долго добивались от обкома объяснений, почему великую Октябрьскую революцию возглавлял человек-галлюциноген.

И это несмотря на то, что к концу объяснения Курехин сдался и стал давиться смехом - Бастера Китона из него бы не вышло, он частенько выдавал себя в этих риторических ахинеях, пока интеллектуалы, журналисты и ученые проходимцы внимали ему, как знатоку.

Фантастические эрудиция и ум, которыми орудовал Капитан, не менее легендарны, чем его провокации.

Он умудрился основать издательство «Медуза» под финансовой опекой миссионеров, учредить институт космических исследований при культурной госструктуре и читать в нем лекции по астрофизике. Медики не замечали подлога, когда он оккупировал вузовские лаборатории, чтобы ставить там свои эксперименты.

Главные букинисты Ленинграда видели его по несколько раз в неделю, а личная библиотека потянула бы на собственную книжную лавку вроде Фаланстера.

Трек 3.

Из « Интервью с самим собой »:

«…Всю свою жизнь я посвятил каббалистике. Дело в том, что я нашел ошибку, которую допустили Раймонд Луллий и Альберт Великий при создании Голема. До этого все мои попытки создать Нового Человека приводили меня к созданию Вечного Жида. Кстати, Карл Маркс тоже был Вечным Жидом. Я проследил движение ВЖ [Вечный Жид. - Прим. авт.] в истории. Но увидел я его только в наше время. И долго стоял перед этой тайной, пока не понял, что Вечный Жид - это я. С этого момента я понял, что Космос - един и что совсем не обязательно исследовать макрокосмос, как это делает вся современная космонавтика.

Мы сконструировали космический корабль и отправили его в микрокосмос, то есть во внутренний духовный мир человека. Корабль пилотируют две курицы - Мышка и Пышка. У нас в планах запуск искусственного спутника души.

В процессе исследований нам удалось расщепить духовный атом. Таким образом, мы вплотную подошли к созданию духовной атомной бомбы.

- А кто это „мы“?

Я, Псевдо-Дионисий, Ареопагий, Наполеон и Гоголь.

- Ваше любимое чтение?

Некрасов. По ощущению юмора с ним может сравниться только Тарас Шевченко, но юмор у Некрасова более изящный. Также очень люблю Борхеса, Розанова, Шестова. Достоевского люблю за невменяемость и мощную многозначительность, прости, Господи, мои прегрешения. Пикуля не люблю, тяжел для понимания.

- Любимый композитор?

Каравайчук. А вообще-то, любимых композиторов много. Терпеть не могу только Шостаковича. Сумбур вместо музыки. Да и двух шипящих, согласитесь, многовато для одного слова. Кстати, Сталин тоже его недолюбливал, а у него, как это всем известно, был довольно тонкий вкус».

Воспринимать интервью всерьез затруднительно, но вот пика Шостаковичу вполне себе отчетлива. Дружески-ироничный пинок своему собрату, ибо их с одинаковой частотой называют гениями, а их творения - «сумбуром», да и о музыкальном таланте того и другого собственная страна узнавала из-за границы. Причем узнавала по-разному: Запад окрестил Курехина «главным советским авангардистом», у нас же его величают «исконным постмодернистом», а некоторые философы даже уверены , что Курехин - «симулякр самого себя».

Авангард как стремление к преобразованию мира через искусство и постмодерн с его тотальной игрой в Курехине мешались по неведомым законам и в дьявольских пропорциях. Павел Крусанов, воскресивший Капитана в своем романе как директора фирмы «Лемминкяйнен», очень точно ухватил эту парадоксальность очень странным способом.

Курехин, выступающий под псевдонимом Абарбарчук, здесь - серый кардинал мира, поставщик инфернальных розыгрышей планетарного масштаба и трансцендентный персонаж, что живет по ту сторону человеческих категорий вроде добра и зла и активно практикует «позитивную шизофрению». Он ответственен за 11 сентября, которое заказал «один питерский оптовик», он планирует (а затем и осуществляет) «крушение меркантильного человечника».

Ницшеанское «падающего толкни», если окончательно Курехина мифологизировать, - его доминанта. Мертвое - вон, с танцем, с пляской и вакханалией, абсурду - абсурд, и пусть мир несется в тартарары, чтобы наступило наконец на этой плешивой земле царствие Настоящего Искусства. Ибо, как манифестирует Абарбарчук: «Искусство - это единственная область, где безграничным законом, основным законом и самым, кажется, сейчас забытым является полная и абсолютная свобода».

По Крусанову, Курехин 2.0 собирается строить новый мир на основе России - Великой и Имперской. Неясно, всерьез ли Крусанов, но вот Курехин действительно собирался. По крайней мере, так трактуют его последнюю, самую изощренную, самую противоречивую и, к сожалению, неоконченную провокацию.

Он, Сергей Курехин, эстет-интеллектуал, авангардист и богемно-андеграундный иконостас, подвязался в идеологи Национал-большевистской партии и в кандидаты в депутаты Госдумы, поскольку «из современного искусства полностью ушла жизнь и всё это такая конвульсия» и «сегодня единственной актуальной формой искусства является политика», как заявил Капитан на пресс-конференции НБП, где за столами брежневского типа восседали Лимонов с Дугиным в военной униформе, а напротив них - журналисты и питерская рок-тусовка в сигаретном кумаре.

Штаб НБП располагался в подвале, поделив пространство с реквизитной (тираж «Лимонки», пластинки «Гражданской обороны», агит-листовки) и пристанищем студентов, художников, писателей, ветерана ВОВ и скинхедов, которым Курехин и соратники пытались растолковать «о пришествии Нового Эона, о том, что мир вступает в новую полосу и вообще всё должно быть новым».

Карнавалом не пахла только уверенность Капитана в большом будущем этих идей и его ими одержимость даже в личных диалогах. Провокацию никто не понимал, провокация зашла слишком далеко, провокацию не выдержали многие друзья и товарищи музыканта.

Трек 4.

Из репортажа BBC :

«Я практикую довольно длительное время, можно сказать с детства, особый род конструирования вещей, совершенно до этого не конструируемых. Дело в том, что я очень много занимался русской философией и считаю, что основным моментом русской культуры является тотальное безумие, и это самое тотальное безумие старались культивировать на протяжении долгого времени. Что такое тотальное безумие - это попытки соединить вещи абсолютно несоединимые в нормальных условиях. Вот и это я стараюсь делать с максимальной отдачей и прикладываю все свои внутренние безумные силы и ресурсы».

Капитан сознательно взял курс на преисподнюю, и Дугин с Лимоновым были не единственными его спутниками. Увлекшись мистиком и каббалистом Алистером Кроули, Курехин, и без того окруженный трансцедентным облаком, пустился во все тяжкие.

На пресс-конференции «Поп-механики № 418» он долго и самозабвенно вещал о мистическом смысле числа 418, давая отсылку к Кроули, для которого оно - условный пароль, нужный для перехода в новое качество. Нужный - магу. «Переход в новое качество» для мага - смерть. «Поп-механика № 418» реконструировала Ад («сцена была усеяна пылающими крестами с распятыми каскадерами, крутилось гигантское колесо, внутри которого томно танцевала вавилонская блудница или бегал одетый в ку-клукс-клановский костюм палач. Взрывались петарды, под ногами ползали карлики и бедуины, а пенсионерки с „Ленфильма“ пели патриотические песни»). Эта «Поп-механика» стала последней - 42-летний, как всегда оптимистичный, полный энергии и безумных планов Курехин вскоре умер от редчайшей, практически невозможной болезни сердца.

В одном из своих интервью Курехин рассказывает, что ничего из им сделанного еще не было его собственным - ни «Поп-механика», ни фортепианные концерты. Что сокровенное «состоит из числа маленьких нюансов», которые копятся и однажды сформируются в окончательное «оно», пожелавшее себя выразить.

Проекты, идеи, дурачества, записи, слова, фантазии, веселость, легкость и отказ от «серьезного лица», с которым, как все мы знаем, совершаются самые глупые вещи, - это все еще «какие-то знаки, какие-то отрезочки, запахи, по которым <…> можно было бы восстановить какую-то картину». Музыка, которую писал Курехин, - контрапункт расчищающему ей путь безумию - прорывалась и собиралась, будто гигантский текст. Жаль, что она не успела, - музыка была бы прекрасная.

Александр Кушнир

АЛЕКСАНДР КУШНИР представляет две главы из финальной части своей книги о Сергее Курехине: знакомство с Эдуардом Лимоновым, сближение с НБП и последняя, «сатанинская», «Поп-механика»

Журналист Александр Кушнир практически закончил свой объемный труд «Сергей Курехин. Безумная механика русского рока», который он готовит к изданию пятый год. По словам автора «Золотого подполья» и «100 магнитоальбомов советского рока», книга, во время работы над которой было взято сотни интервью и обнаружены уникальные аудио-, фото- и видеодокументы, считавшиеся утраченными, готова уже на 95 процентов. В издательстве вовсю идет работа над макетом. Можно надеяться, что к концу года книга выйдет в свет.

Александр Кушнир любезно предоставил COLTA. RU к премьерной публикации две главы из финальной части своей книги, в которой идет речь о последних годах жизни выдающегося музыканта, композитора, общественного деятеля и эстетического провокатора - о разочаровании Сергея Курехина в либерально-демократической идее, сближении с НБП и последней «Поп-механике № 418» с Александром Дугиным и Эдуардом Лимоновым.

Завтра, 9 июля, в день смерти Курехина, Александр Кушнир прочитает лекцию «Сергей Курехин: безумная механика русского рока». Она состоится в 20:00 в Парке искусств «Музеон» (павильон «Школа», вход свободный). В лекции примет участие Сергей Жариков.

Дугин, Курехин и Африка за несколько минут до начала «Поп-механики № 418» рассуждают об Алистере Кроули. ДК Ленсовета, 23 сентября 1995 г.

Перестроечный оптимизм успешно рассеялся, и на смену ему пришли настроения полнейшей эсхатологической безысходности. Затем рок-тусовка насытилась мраком и медленно потянулась в ночные клубы ломать суставы в ритмах рейва…

Сергей Гурьев. «Ветер и увядание»

Начало 1990-х представляло собой удивительную эпоху, когда власть и остатки цивилизации буквально валялись под ногами. Как писал Клим Колосов, «выстрелы танков в октябре 1993-го смотрелись скорее как явление стихии, а не как ужас и убийства». Это был период свершений и приключений, дебатов и реформ, очередей в магазины и надежд на лучшую жизнь. Возникавшие как грибы после дождя новые политические партии жили активной жизнью и, как говаривал Мао, уже «открывали огонь по штабам». Страна буквально взорвалась митингами, новыми пассионариями и революционерами. Многим тогда казалось, что будущее страны - за «людьми длинной воли», которые во имя реализации своих идей были готовы на все. И подобные личности не могли не вызвать интерес у впечатлительного Курехина.

«Капитан все новое воспринимал с огромным, мальчишеским восторгом, - вспоминает Андрей Сигле. - Как-то мы ехали в метро, и он, не обращая внимания на людей вокруг, с убеждением говорил мне: “Музыка и кино - это полная ерунда! Самое настоящее шоу - это политика! Там все, что есть в музыке, можно умножить на десять” . И воспринимал это как огромное шоу - с другими возможностями, другими деньгами и другой аудиторией. У меня появилось ощущение, что человек наконец-то попал в свою историю, в свою колею. И все, что было до этого, - лишь разминка и сейчас он развернется. Я понял, что эта идея захватила его целиком».

В то время на политической арене Курехина в первую очередь интересовала одиозная фигура Владимира Жириновского, поскольку имиджмейкером у лидера ЛДПР служил давний приятель Капитана, идеолог группы «ДК» и бывший «чернокнижник» Сергей Жариков.

В новые времена Жариков позабыл о русском роке как о страшном сне. Теперь он развернул знамена общественной деятельности: заигрывал с обществом «Память», писал провокационные статьи, издавал газету «Сокол Жириновского» и журнал «Атака», а также занимался разработкой общественного имиджа Владимира Вольфовича.

Жариков придумывал акции вроде появления танка с Жириновским на Кузнецком Мосту и хлесткие слоганы из серии «моя мать - русская, а отец - юрист», которые перепечатывались миллионными тиражами в газетах «Правда» и «Труд». Для Капитана это была идеальная модель жизни творческого человека - конструировать вокруг себя альтернативную реальность и создавать в обществе магнитные бури.

Наблюдая за подвигами Жарикова и Жириновского, Сергей Анатольевич Курехин отчетливо видел, что вокруг происходят события, более актуальные по воздействию на сознание людей, чем, скажем, фортепианные концерты. И, судя по всему, наступало время искать новые источники вдохновения и новые мотивации. И именно в этот момент Капитан знакомится в Москве с писателем Эдуардом Лимоновым.

«Как-то раз, выпивая в “Маяке”, мы с Сергеем оказались за одним столом с Лимоновым, - рассказывает кинорежиссер Дмитрий Месхиев. - Вначале была колючая атмосфера, но затем словно тумблер переключился. Начались разговоры о философии и литературе, и я увидел горящие глаза Курехина. Он этими темами всегда очень интересовался».

Джем Артура Брауна и Сергея «Капитана» Курехина в Питере, осень 1995 г.

К тому моменту Лимонов с философом Александром Дугиным разочаровались в патриотической оппозиции и зарегистрировали Национал-большевистскую партию, которая сразу же стала участвовать в митингах и пугать обывателей провокационными заявлениями. В ранних выпусках их газеты «Лимонка», реальный тираж которой быстро вырос от полутора до трех, а потом и до пяти тысяч экземпляров, жизнеописания Че Гевары и Муссолини соседствовали с дадаистскими коллажами, а цитаты из Гитлера - с манифестами «Красных бригад».

Призвав под свои знамена идеолога сибирского панк-движения Егора Летова, лидеры НБП за короткий срок провели несколько эффектных брифингов и пресс-конференций. Они поддерживали акции «Русского прорыва», выступали против либеральной экономики и демократии, ратовали за революцию в культуре, эстетике и политике.

«Политика - это пластилин, во всяком случае, ее внешние формы, - заявлял во время этих акций лидер «Гражданской обороны». - Самое главное - наш внутренний вектор. Раньше это были антитоталитаризм и антисоветизм, а сейчас это антидемократия. Это война против Системы с большой буквы».

«Я уверен, что мы придем к власти, - вещал, глядя в телекамеры, Александр Гельевич Дугин. - Не обязательно мы, но люди, аналогичные нам. И движения, и силы, аналогичные нам».

Познакомившись с Дугиным, Курехин увидел в деятельности национал-большевиков не только высокий тонус, но и реальную готовность людей бороться до победного конца. В московском штабе НБП - подвальном бункере на Фрунзенской - Сергей столкнулся не только с кружком единомышленников, но и с организацией, настроенной вербовать новых членов и активно воздействовать на умы молодых сограждан. Через листовки, митинги, пресс-конференции, через печатные органы.

«Я почувствовал среду, которая духовно мне очень близка, - говорил позднее Капитан. - Почувствовал среду, которая мне интересна и реально жизненна» .

И если Лимонов глазами Курехина выглядел как революционер и талантливый писатель, воспитанный на нью-йоркском панк-роке, анархизме и итальянских футуристах, то Дугин открывал Капитану новые вселенные, никем доселе не запеленгованные. Александр Гельевич был полиглотом, который читал в оригинале новейшие философские исследования, издавал интеллектуальный журнал «Элементы» и, казалось, знал такие вещи, которые нигде не публиковались.

«Сергей был просто очарован Дугиным, - вспоминает Настя Курехина. - Наконец-то он нашел человека, равного себе по интеллекту. Они подолгу гуляли, и это был новый этап по ощущениям».

«Ну что? Вот она, ваша демократия! Нравится?»

Для обладавшего энциклопедическими познаниями Курехина философ, который последовательно интересовался геополитикой, историей религии, метафизикой, традиционализмом, постмодерном и антизападничеством, представлял как минимум научно-исследовательский, а то и, берем выше, практический интерес. И в считанные дни провозглашенные Дугиным и Лимоновым постулаты «содержательной свободы» накрыли Капитана с головой.

«Наконец-то нашлись люди, с которыми я могу говорить о чем-то вразумительном, - откровенничал Курехин с друзьями. - Теперь мы всеми силами начинаем мощную антидемократическую кампанию».

На переосмысление актуальной идеологии у Сергея Анатольевича ушли считанные недели. Он загорелся идеей смены демократического строя и, казалось, ни о чем другом думать не мог.

«Демократов как таковых нет, а есть одни только идиоты, - говорил Капитан в тот период. - Тупые идиоты и мелкие ворюги! Мне кажется, что деградация уже достигла своего апогея. Клиническая деградация и воровство, возведенные в государственный ранг. И жизнь показывает, что идеи демократии в России - абсолютно бесполезные, бессмысленные и нереальные вещи».

С весны 1995 года Курехин перешел от разговоров к практике. Он пригласил Дугина с Лимоновым в Санкт-Петербург с целью продекларировать во всевозможных СМИ их взгляды, а также продолжить агитировать вступать в партию новые эшелоны бойцов.

К этому моменту питерский филиал НБП представлял унылое зрелище. За несколько месяцев до этого Лимонов уже выступал в Доме культуры металлистов, где презентовал первые номера «Лимонки» и пытался жечь глаголом сердца людей. Но то ли глаголы были подобраны неправильные, то ли время для подобных идей не пришло, но численность питерских нацболов не превышала тогда полутора десятков человек. По факту количество слухов вокруг деятельности местного отделения НБП значительно превосходило количество свершений партии. В очередной раз миф и шум вокруг движения оказывались мощнее самого движения.Другими словами, перед Капитаном открывалось огромное русское поле экспериментов, где он легко мог проявить весь свой нелимитированный креатив.

Начало предвыборной кампании Дугина. Анонс лекции Курехина-Дугина в одном из питерских вузов, 3 ноября 1995 г.

Общаясь с Дугиным и Лимоновым всего несколько месяцев, Курехин подготовился к их питерскому вторжению настолько тщательно, насколько позволяло время. Он не распространял на улицах «Лимонку», но дарил налево и направо журнал «Элементы». Он подсадил на идеи национал-большевизма своих друзей - от Африки и Новикова до Лебедева-Фронтова и Игоря Безрукова. В частности, вместе с Безруковым он набросал сценарий многосерийного фильма «Пестисофель». Параллельно договорился с рядом питерских СМИ об эксклюзивных интервью с лидерами Национал-большевистской партии.

Глазами Капитана кульминацией московского десанта «авангардистов от политики» должна была стать пресс-конференция, на которую приглашалась вся местная пресса. Презентация проходила в одну из майских суббот в «красном уголке» Театра народного творчества на улице Рубинштейна. Причем не в самом здании рок-клуба, а как бы во дворе, где в советские годы жильцы слушали лекции о коммунизме и читали газету «Правда». Но времена изменились. Теперь на смену советской прессе пришел пахнущий типографской краской свежий тираж «Лимонки».

Картина пресс-конференции, которые в ту пору были редкостью, выглядела следующим образом. За двумя столами социалистического образца сидели Курехин, Лимонов, Дугин и Новиков. Напротив них в дымовой завесе дешевых папирос восседала пресса и рок-общественность города на Неве. Многие из присутствующих наивно предполагали, что сейчас будет хэппенинг в духе «Ленин-гриб» и что Капитан этих московских выскочек начнет изящно высмеивать.

Первоначально Маэстро прогнал безумную телегу о готовящемся балете под названием «Капитал», либретто к которому написал Карл Маркс. Но затем Курехин в очередной раз всех удивил, когда максимально серьезно представил гостей и подарил им компакт-диски «Воробьиной оратории». А потом неожиданно заявил, что на сегодняшний день единственной актуальной формой искусства является политика. И именно этим в ближайшее время он активно намерен заниматься. Причем - в составе Национал-большевистской партии.

После этих слов наступила лютая тишина. Слышно было, как комары целуются. Мало кто предполагал, что бывший «постмодернист-пересмешник» способен так радикально изменить свои взгляды.

Затем одетый в военную униформу Дугин начал вещать про необходимость объединения таких разведенных жизнью понятий, как интеллектуалы, авангардисты, нонконформисты с одной стороны и трудовой рабочий класс с другой. «Это объединение и является нашей центральной политической задачей», - закончил свою речь главный редактор «Элементов».

«Мы с ним разработали модель империи “ежового” типа, которая поворачивается своими ракетами, своими жесткими танками, своими линкорами. А внутри там процветают музы, ходят фавны, а в гротах мелькают хвосты русалок».

Выпущенные московским философом пули летели в сторону аудитории, но, как выяснилось, никого не задели. С последнего ряда поднялся гитарист «Странных игр» Гриша Сологуб и, шмыгнув красным носом, задиристо спросил: «Ну я так и не понял. Ты за рок или нет?» И пока Дугин с интонацией подбитого хищника цитировал французских утопистов, Сологуб демонстративно отправился к выходу.

Опытный Лимонов решил не повторять ошибок товарищей и начал свою речь с провокации. «Прежде всего мы уберем вашего мэра, - заявил автор книги «Это я, Эдичка». - Заменим его! Кинем на костях или на камнях, как в Древней Греции. И заменим! Кем угодно. Хоть бомжем. Красиво будет. Главное, чтобы было красиво!»

«Журналисты набросились на нас, - вспоминает Лимонов в «Книге мертвых». - Тимур Новиков дистанцировался сразу, и его щадили. Дугина мало знали, а на меня и Курехина они навалились всем скопом. Сергей не ожидал, он как-то сник вначале, но выправился к концу пресс-конференции. Он привык к восторгу и полному одобрению питерского общества и СМИ… Он не допускал возможности, что будет такое противодействие, такой бунт против него. Надо сказать, что тут было еще и недоразумение, некоторая истеричность и с той, и с другой стороны. К 1995 году фашистами нас сделали СМИ только на основании прочтения рискованной “Лимонки”, а в газете мы активно переваривали опыт национальных движений первой половины ХХ века, фашизма и нацизма в том числе. Там было чему поучиться, но фашистами или нацистами образца 1920-х, 1930-х и 1940-х мы становиться не собирались. Только использовать опыт и пойти дальше, далеко, сливая это в общую бочку с красным левым ленинским опытом! Но журналисты, как правило, люди поверхностные, люди легкого веса. Они читали в “Лимонке”: “Ночь длинных ножей”, “Пивной путч”, “Девочки Гитлера” - и радостно орали: “Вот фашизм!” А мы просвещали наши массы, чтоб они знали объективно: вот как делали, вот как можно делать. Полемика меня заряжает энергией… и вдвоем с Сергеем мы их отхлестали… Но уходил оттуда Курехин оторопелый. Он не ожидал, он думал, что ему все можно, и тут такой поворот… Он ожидал, что ему все простят».

Как выяснилось спустя пару месяцев, та акция расколола питерскую богему на несколько фракций.

За кулисами «Поп-механики № 418». Член НБП и друг Курехина Лебедев-Фронтов общается с Лимоновым

«Курехин режет углы», - делился впечатлениями с друзьями Аркадий Драгомощенко. Киношная тусовка - Дебижев, Месхиев, Каравайчук - сохраняла нейтралитет. По-видимому, решили, что Курехин перебесится и время все расставит по местам. Но основная масса питерской интеллигенции увлечение Капитана политикой не приняла.

«Тогда это всех очень напрягало, - вспоминает Сергей Берзин. - Поскольку никак не вписывалось в контекст того, с чем Курехин до этого был связан. Ни рокеры, ни музыканты, ни художники этого не понимали. Не надо забывать, что в Москве тогда было свободнее, а Питер был зажат. Мы все были пришибленные и боялись каждого мента. И у нас всегда было резко отрицательное отношение к официозу. И вдруг Сережа связался с каким-то Дугиным, который виделся нам абсолютно официальным лицом».

Говорят, что когда кто-то из редакторов недолговечного рок-журнала «Бит» рассказал Юрию Шевчуку, который это издание финансировал, про курехинский хэппенинг, лидер «ДДТ» резко напрягся и ответил: «Он допрыгается!»

Сказал - как в воду глядел.

III. Подробности взрыва

Сейчас нужен мощный романтический порыв, достигающий героики. Не находя себя в искусстве, люди выходят в жизнь, берут автомат, как Лимонов, например. Мощный же романтичный порыв требует самопожертвования, на которое способны немногие. Хочется трагической любви и трагической смерти…

Сергей Курехин

«Мой политический выбор совершенно естественен, - заявил Капитан осенью 1995 года в интервью газете «Смена». - Я никогда не был просто музыкантом».

После этого интервью все словно с ума посходили. К примеру, Гребенщиков при слове «Курехин» переводил разговор на другую тему. Троицкий ударился в полемику в прессе, а старинные приятели вроде Гуницкого и Кана пытались наставить Сергея на путь истинный. Не помогало. За свои новые взгляды Капитан боролся насмерть.

Глазами сегодняшнего дня объяснить болезненную реакцию социума на альянс Курехина с национал-большевиками будет непросто. Тогда никто и представить не мог, что спустя полтора десятка лет Дугин будет преподавать геополитику генералам и философствовать об отставке Суркова, а Лимонов зарегистрируется «ВКонтакте» и станет героем книжных биографий.

А в середине 1990-х одурманенные телеканалом «НТВ», «Радио Свобода» и газетой «Смена» питерские либералы главную опасность видели не в режиме Ельцина, а в коммунистах и национал-большевиках. Заметим, что партия Лимонова тогда не брала штурмом «Аврору», не забрасывала Михалкова яйцами и не провела ни одной толковой «акции прямого действия». Весной 1995 года это была партия-фантом, но даже одного их лозунга «Да - смерть!» было достаточно, чтобы питерская общественность «встала на дыбы». Для людей, воспитанных при однопартийной системе, черные рубашки НБП и их постмодернистская символика (стилизация серпа и молота под фашистскую свастику) выглядели устрашающими. Поэтому отношение местной интеллигенции к союзу Капитана с Лимоновым и Дугиным было негативным.

Штаб НБП в Питере. Курехин и Олег Тюлькин (писатель Олег XXX), конец 1995 г.

«Летом 1995 года мы встретились с Курехиным на открытии клуба Blues Brothers , - вспоминает журналист Сергей Чернов. - Организаторы сумели вытащить туда легендарного Артура Брауна, и после концерта мы с Владиком Бачуровым и Лешей Ипатовцевым пили из бутылки сухое красное вино. Рядом был Курехин, который попросил вина, а Ипатовцев пробурчал, что, типа, фашистам не даем. Я все же передал вино Сергею. После этого к нему подошел толстый разодетый человек, который сказал, что едет на концерт Богдана Титомира “оттопыриться”, и изобразил руками и задом несколько как бы твистовых движений. Когда он удалился, Курехин сказал: “Ну что? Вот она, ваша демократия! Нравится?”»

Несмотря на отторжение прессой и большинством друзей, Капитан продолжал исследовать все варианты «правой реакции». «Пусть тебя засосет черная дыра лимоновщины!» - проклинали Сергея приятели, не подавали ему руки и закрывали перед его носом двери квартир.

«Многие люди с достаточно четким и ясным, как им казалось, представлением о жизни были не в состоянии справиться с тем, что Серега Курехин, их прекрасный друг, вдруг начинает говорить вещи, которые перестают укладываться в сознании, - вспоминает Сергей Дебижев. - Мало того, они чувствовали опасность, исходящую от него».

Курехин перестал получать поддержку от друзей, но его это не смущало. Для активистов НБП Сергей арендовал подвальное помещение, расположенное на Потемкинской улице напротив Таврического сада. В одной из комнат «штаба обороны», прямо под портретом Муссолини, бывшие афганские офицеры торговали оптовыми партиями чая. Во второй комнате хранился реквизит партии - от «Лимонки» и евразийских журналов до листовок, плакатов и пластинок «Гражданской обороны». В третьей комнате собирались студенты, рабочая молодежь, писатели, художники, скинхеды и даже ветеран Великой Отечественной войны. Специально для этой «могучей кучки» из Москвы приезжали с лекциями то Лимонов, то Дугин - как говорится, для поднятия боевого духа.

«Первое, что мы сделали, - пригласили скинхедов, чтобы продемонстрировать свою радикальность, - вспоминал впоследствии Капитан. - Пришли такие чудовищные люди, сели и стали мрачно смотреть. Мы говорили им о пришествии Нового Эона, о том, что мир вступает в новую полосу и вообще все должно быть новым. Они мрачно смотрели, потом молча повернулись и ушли».

Периодически в штаб НБП наведывались политические активисты, корреспонденты и промоутеры. Как-то раз судьба забросила туда молодого журналиста Алекса Дубаса, который планировал устроить перформанс «Поп-механики» в Риге. К удивлению латышского культуртрегера, концерт интересовал Курехина в последнюю очередь. Зато он подверг Алекса тщательному «допросу с пристрастием» - про боевое настроение молодежи города Риги. Сергея Анатольевича рьяно интересовало региональное продвижение идей НБП - как минимум на территории бывшего СССР.

В то время Капитан жил исключительно «интересами партии» и восторженно писал в журнале «ОМ»: «Повальное увлечение национал-большевизмом и Дугиным приобрело патологический размах. Куда ни плюнь, везде читают “Элементы”. Не удивлюсь, если на ОРТ через несколько месяцев появятся национал-большевистские программы, мексиканские конспирологические сериалы, а дикторы будут вести программы в соответствующей униформе. Все это будет».

Как вы догадываетесь, к серой реальности эта мифология не имела никакого отношения. Неторопливая питерская жизнь текла буднично: революции происходили не каждый день и преимущественно в Москве. Повторно штурмовать Зимний никто не планировал.

Отдавая себе отчет в реальной численности питерского отделения НБП (в московской организации народу было немногим больше), Курехин тем не менее придумал очередную авантюру. Как только Лимонову и Дугину удалось собрать необходимое количество голосов, чтобы регистрироваться в качестве кандидатов в депутаты Госдумы, Маэстро предложил оккультному философу Александру Гельевичу баллотироваться… в Питере. И вскоре в «Лимонке» появилась следующая информация: «В Санкт-Петербурге по 210-му Северо-Западному округу баллотируется Александр Дугин (в связке с Сергеем Курехиным)».

На несколько месяцев Капитан перевез Дугина в Питер, а в качестве избирательного штаба был задействован подвал на Потемкинской улице.

«Сергей Курехин - культовый человек города, властитель дум, великолепный музыкант, артист, интеллектуал и художник, - с надеждой в голосе заявлял тогда Дугин. - Поддержка Капитана с лихвой восполнит то, что в Питере меня знают меньше, чем в Москве».

Курехинская идея насчет выборов была насколько дерзкой, настолько и малоосуществимой. По нескольким причинам. Во-первых, Капитан не имел опыта предвыборной борьбы. Во-вторых, поддержка Маэстро носила скорее эстетический, чем практический характер. По той причине, что сумасбродные поклонники «Поп-механики» на выборы не ходили и реальных голосов в копилку Дугина принести не могли. В-третьих, Дугина в Питере никто особенно не знал и уж тем более не любил. Правда, самого Курехина это нисколько не смущало, и он начал знакомить Дугина со своими старинными друзьями - от Аркадия Драгомощенко до Тимура Новикова.

«Курехин приходил с Дугиным ко мне домой, и мы подолгу разговаривали, - вспоминает Алексей Рыбин. - Общались про политику, про будущее России, про будущее нашего города. Все было абсолютно серьезно, потому что Капитан в это сильно погрузился и сильно переживал за все, что происходило вокруг. Я знаю, что он нехорошо расстался с Собчаком. И очень нелицеприятно отзывался об этом периоде и о тех людях, с которыми ему тогда приходилось иметь дело».

«Когда я изложил Курехину идеи политики, проистекающие из метафизики, из традиции, в которых либерализму и западничеству не было места, он с огромным удовольствием это принял, - вспоминает Дугин. - И мы с ним разработали модель империи “ежового” типа, которая поворачивается своими ракетами, своими жесткими танками, своими линкорами. А внутри там процветают музы, ходят фавны, а в гротах мелькают хвосты русалок. То есть происходит полная свобода. Свобода внутри и империя вовне. И Сергею очень понравилась эта парадоксальная идея».

«Сатанизм - это суперувлекательно, - признавался Курехин за кулисами одному из журналистов. - Алистер Кроули - это величайший человек эпохи…»

Несмотря на позиционирование Капитана как «мультикультурного политолога», никакой стратегии предвыборной кампании у Сергея не было. Он двигался на ощупь и действовал зачастую методами типа «ввяжемся в драку, а там посмотрим». К примеру, тандем Курехин-Дугин неоднократно практиковал встречи с избирателями и поездки по институтам. Порой там происходили серьезные лекции по геополитике, которые посвящались «новому человеку» в понимании национал-большевизма. Порой эти встречи носили откровенно карнавальный характер.

«Была одна из программ, когда мы надели египетские маски Ибиса и Анубиса и объясняли, как надо голосовать, - вспоминает Дугин. - Мы придумали две таблички: на одной написано “П” - “плохо”, на другой “Х” - “хорошо”. Поскольку люди считывали только первый сигнальный уровень, они не знали, чему верить, глазам или словам. И такое же было рассогласование формы и содержания. И вся предвыборная кампания была построена по такому же принципу».

Конечно, это были радикальные эксперименты с сознанием масс, в которых процесс для Курехина был важнее результата. Кульминацией этих акций стал легендарный концерт в ДК Ленсовета, который позиционировался на афишах как «Поп-механика № 418» или «Курехин для Дугина». Число 418 было взято как аллюзия на один из постулатов английского мистика Алистера Кроули, в котором данное число обозначало условный пароль, необходимый для перехода в другое качество. Капитан взахлеб рассказывал о магии этих цифр на пресс-конференции накануне концерта. Невооруженным взглядом было заметно, что подсел он на оккультиста Кроули всерьез - точно так же, как до этого сделали Джон Леннон, Джимми Пейдж и другие рок-идолы.

Итак, 23 сентября 1995 года - дата фактически последнего концерта «Поп-механики». Любопытно, что ровно пятнадцать лет назад именно здесь, в хмуром сером здании ДК Ленсовета, происходили первые перформансы курехинского оркестра. Вначале вместе с Владимиром Чекасиным, потом безымянного, потом известного как Crazy Music Orchestra . От того прообраза «Поп-механики» на сцене помимо Курехина остался только один человек - скрипач Володя Диканский. Растворились в пространстве и времени Гребенщиков и Гаккель, Болучевский и Бутман, Макаров и Губерман, Фагот и Пономарева, Тихомиров и Каспарян. Другими словами, поддерживать Дугина они не вышли.

По своей концепции «Поп-механика № 418» являлась своеобразным продолжением скандальной «финской бани» в Хельсинки. Газы со сцены не пускали, но демонизма хватало и без того. В итоге перформанс в ДК Ленсовета оказался одним из самых страшных концертов за всю историю оркестра Курехина.

«Поп-механика № 418» (запись, обнаруженная в YouTube)

Сцена была усеяна пылающими крестами с распятыми каскадерами, крутилось гигантское колесо, внутри которого томно танцевала вавилонская блудница или бегал одетый в ку-клукс-клановский костюм палач. Взрывались петарды, под ногами ползали карлики и бедуины, а пенсионерки с «Ленфильма» пели патриотические песни. Какой-то «черт из табакерки» пытался пристроиться сзади к одетому в костюм Ихтиандра четырехрукому Капитану (две руки были сделаны из папье-маше) с намерениями явно маниакально-сексуального характера.

Дугин под аккомпанемент тибетских ритуальных инструментов произносил на русском и французском языках какие-то магические заклинания, а Лимонов с Курехиным пели в унисон «Нам нужна одна победа» Окуджавы. На качелях летали седовласые старушки, в леопардовых шкурах бродили эфебы, а Капитан восхвалял дух покойного Кроули. И был в этом какой-то метафизический ужас, нечто темное и дьявольское. «Сатанизм - это суперувлекательно, - признавался Курехин за кулисами одному из журналистов. - Алистер Кроули - это величайший человек эпохи…»

Зрители покидали ДК Ленсовета поодиночке, слегка ошеломленные увиденным. Старшая дочь Капитана Юля Курехина вышла из зала в слезах, с четким ощущением грядущего апокалипсиса. Говорят, что через несколько месяцев финский промоутер «Поп-механики» ушел из семьи и занялся разведением кактусов.

Музыкант и композитор

«Самое главное - эволюция. Она необходима как гарант постоянного развития. Процесс эволюции может остановить только смерть», - так формулировал свое кредо выдающийся рок-музыкант и акционист Сергей Курехин.

Он провел детство в Крыму, и начал заниматься музыкой с четырех лет. В школе Сергей играл в вокально-инструментальном ансамбле, а в 1971 году, после окончания школы, Сергей Курехин с семьей переехал из Евпатории в Ленинград, где поступил в музыкальное училище имени Мусоргского при Ленинградской консерватории, откуда вскоре был отчислен за частые пропуски занятий. Позже он некоторое время учился в Институте культуры на факультете хорового дирижирования, и работал концертмейстером художественной гимнастики.

В 1970-е годы Курехин заинтересовался рок-музыкой, играл в группах «Большой Железный Колокол», «Пост» и «Гольфстрим», также увлекся современным джазом, и играл в ансамбле Анатолия Вапирова «Трио Современного Джаза». В 1981 году Курехин участвовал в деятельности организованного в ДК имени Ленсовета «Клуба старинной и непопулярной музыки», где еженедельно проходили концерты самых интересных джаз-авангардных ансамблей страны. В том же году Курехин как приглашенный музыкант принял участие в записи альбома «Треугольник» группы «Аквариум», и в дальнейшем начал выступать вместе с «Аквариумом» на концертах, во многом повлияв на творчество группы. Курехин играл в «Аквариуме» в 1982-83-х годах, и принял участие в записи альбомов «Табу» и «Радио Африка», а весной 1982 года он привлек к участию в концертах «Аквариума» саксофониста Владимира Чекасина и джазовую певицу Валентину Пономареву. Тогда же Курехин записал совместную джазовую пластинку с Гребенщиковым, вышедшую в 1983 году на английской фирме «Лео рекордс», и позже переизданную в 1999 году в России под названием «Безумные соловьи русского леса». Также этот альбом был известен под названием «Экзерсисы». Помимо «Аквариума» Курехин сотрудничал и с другими группами Рок-клуба, в частности, записывался с группами «Кино» и «Алиса».

Начав создавать в 1984 году группу «Популярная механика», Курехин расстался с «Аквариумом», и лишь в 1985 году вновь выступил с ним, снова пригласив участвовать в нескольких концертах Владимира Чекасина, а также гитариста из группы «Джунгли» Андрея Отряскина. В состав «Популярной механики» вошли участники групп «Аквариум», «Кино», «Игры», «Ауцыон», «Джунгли», «Три-О» и фольклорного ансамбля А.Федько. Идея названия группы принадлежала Ефиму Семеновичу Барбану, и была заимствована из научно-популярных книг писателя Александра Ферсмана. Во времена создания «Популярной механики» и даже чуть раньше, Сергея привлекали французские структуралисты, возможно, поэтому «Популярная механика» была не только музыкальным представлением, но и стилем жизни ее участников. Главной идеей, положенной в основу «Популярной механики», стал тезис Курёхина о том, что при столкновении разнородных художественных форм, культур и традиций, в обычных условиях существующих в непересекающихся творческих пространствах, может возникнуть зерно нового искусства.

Курехин собрал в «Популярной механике» практически все виды искусств - балет, музыку, мелодекламацию, цирк, театральные постановки и кукольный театр, эротический перформанс, живопись, декоративное искусство, кино и еще много чего… Такое слияние разрозненных элементов проходило сквозь все его творчество - с навязчивостью, подчеркивающей неслучайность и глубинную обоснованность выбранного метода самовыражения Курехина, как художника. Такое смешение выглядело чистым авангардизмом и шагом вперед по отношению к распределению жанров даже в модернистском контексте, где самые радикальные попытки выйти за пределы стиля все же подчинялись внутренней логике. Но у Курехина в его масштабных «Поп-механиках» просматривалось стремление сочетать все, вместе взятое. По мере развития «Поп-механики» неумолимо расширялось не просто количество элементов, используемых в шоу, но и количество жанров и дисциплин. Последние этапы творчества Курехина, поставившие многих зрителей в тупик, характеризовались тем, что в этот контекст постепенно включалась политика, ритуал и научные опыты. Представления расширялись от личностей до коллективов, от объектов до видов, от стилей до жанров, от персоналий до дисциплин.

В шоу «Поп-механики» участвовали музыканты и художники разных школ, камерные и симфонические оркестры, фольклорные и танцевальные коллективы, рок и джаз-группы, фокусники, мимы и укротители, эстрадные солисты и оперные певцы (иногда число участников достигало 300 человек). Эти выступления имели экстравагантно-эпатажные названия: «Индейско-цыганские медитации», «Пять дней из жизни барона Врангеля», «Как волка ни корми, а Капитаном он не станет», «Переход Суворова через Кутузова» и с ними оркестр Курехина объехал почти всю страну и выступал за рубежом.

На концерте «Популярной механики» «Соловей» Алябьева исполнялся одновременно с выступлением ансамбля песни и пляски КГБ, а Кола Бельды пел «Увезу тебя я в тундру» в сопровождении группы «Кино».

Пионеры-горнисты отдавали салют гигантской раскрашенной пенопластовой «Венере Милосской», Тимур Новиков и Африка (Сергей Бугаев) представляли «традиционную русскую забаву - битву динозавра со змеей. Когда хаос усиливался - стадион, затаив дыхание, слушал фри-джазовое духовое трио - беспрецедентный случай с мировой практике. В конце концов, все - духовой оркестр моряков, камерный симфонический и народный (балалайки и т.п.) в сопровождении дюжины электрогитар от монстров питерского рока - сливались в унисоне целотонного рифа. Дополнением ко всему был танец Гаркуши («Аукцыонъ»), бег стада ослов и пони, и поездки мартышек на велосипедиках. Кроме того, поверх рифа раздавался рёв и визг саксофона, заслоняющий всё остальное. Концерты такого рода требовали огромного вклада энергии, идей и затрат финансовых средств. Поэтому такие вещи чаще всего делались фанатами музыки Сергея Курехина. Так было в Швеции и в Западном Берлине. Благодаря харизме Курехина люди просто им «заболевали», ими овладевало безумие, то самое безумие, которое Курехин и хотел показать своим выступлением. Они вдруг начинали осознавать, что должны сделать эту вещь рано или поздно. Именно в результате такого «заболевания» рок-музыканта Колина Феллоуза, побывавшем на выступлении «Поп-механики» в Швеции и Западном Берлине, состоялся концерт в Ливерпуле. Более того, Колин Феллоуз нашел цитату из речи Рейгана, в которой Рейган сказал, что настоящая свобода и демократия - это тогда, когда парни из Ленинграда берут в руки гитары, покупают билет на самолет, летят в Ливерпуль и играют там вместе со всеми. Сам Курехин в интервью рассказывал: «Я вернулся из Соединенных Штатов, где записывал пластинку вместе с американским саксофонистом Кешаваном Маслаком после нашего совместного японского турне в октябре. С нами также работали японские музыканты и голландский барабанщик Хан Беннинг. Месяца через два альбом появится. Что ещё? Лучше говорить о тех проектах, которые осуществились, чем о тех, что осуществляется. В сентябре в Берлине я сделал вместе с немецким концептуалистом Фридером Гуцнером постановку, называлась она «Стерео-Шостакович». Нас Берлинская академия искусств пригласила, потому что у меня уже есть некоторый театральный опыт - спектакль «Балтийский дом». Я его сделал с нашими питерскими некрореалистами - Юфитом, Циркулем».

Your browser does not support the video/audio tag.

Курехин был одним из тех людей, которые были способны облечь сиюминутную фантазию в абсолютную реальность, не дожидаясь, пока мысль приобретет фундаментальность и вес, и на нее навесится культурный мусор, и она станет маловыразительной, но внятной и определенной. Самым мощным его орудием была способность к импровизации. На репетициях Курехин требовал: «…На фоне ритма, задаваемого электрогитарами и ударниками, четыре человека забинтовываются, поливаются кетчупом, выносятся железные миски, они опускают руки в миски и поднимаются за ноги. В это время выносятся пылесосы и на фоне ритма включаются, чтобы хороший гул был, гудело все, пылесос заряжен не на втягивание, а на выбрасывание, и перья – в морду. Это все делается в движении. Перья есть? Главное, чтобы пылесосы гудели жутко. Подключается тенор-саксофон…»

Сама «Поп-механика» менялась одновременно с ее создателем, пройдя путь с марта 1985 года, когда Сергей Курехин впервые вывел на сцену свой оркестр во время третьего рок-клубовского фестиваля, и до октября 1995 года, ее последнего концерта. О выступлениях «Поп-механики» писали: «…Последние «Поп-механики» были настоящим демонизмом. Но Курехину уже было все равно, ибо по окончании перестройки, государства и тотальной смене ценностей, стало ясно, что на свете есть место всему, и добро и зло – понятия весьма относительные. Курехин начал использовать любые средства, без ограничений – религиозных, нравственных, человеческих. Перешагнув черту, ему стало все равно, что он делает. В отсутствие каких-либо шор, ценностно-культурных рамок, он понимал, что важно разбудить, потому что все молчат, а жизнь продолжается дальше, пресная, скучная, обрыдлая всем, - ведь перестройка оказалась путаницей».

Сергей Курехин был дважды женат. Со своей второй супругой Анастасией, которая окончила географический факультет Ленинградского университета, он познакомился в гостях у Бориса Гребенщикова. На тот момент ей было 22 года, а ему 27 лет. В интервью Анастасия Курехина рассказывала: «О творчестве Сергея я знала только по участию его в «Аквариуме». Я представляла Сергея совсем не таким. У него была репутация серьезного музыканта, который выпускал пластинки в Лондоне. Мне казалось, что он должен быть высоким, худым, лысым и в очках. Этот образ совершенно не совпал с настоящим Сергеем. Меня поразил его удивительный взгляд». После встречи у Гребенщикова Анастасия и Сергей виделись в других компаниях. Постепенно между ними завязались отношения, и через полгода они поженились. Анастасия Курехина рассказывала: «Сергей - очень романтичный человек. Не хочется впадать в банальность и вспоминать все то, что было у нас, как у всех влюбленных пар. Цветы дарил, конечно. Он вообще любил, когда в доме было много живых цветов. У Сергея был очень широкий круг общения, и он считал, что дом должен быть закрытым. Это как у англичан: «Мой дом - моя крепость». Сергей долгое время отказывался переезжать в центр, опасался, что у нас будут постоянно гости. Мы тогда жили на Комендантском аэродроме, а когда все-таки встал вопрос о переезде, то выбирали квартиру у воды». Сергей никогда не хотел, чтобы Анастасия работала. Работал всегда он. Его лидерство проявлялось во всем - как в творчестве, так и в семейной жизни. Анастасия рассказывала: «Сергей никогда не делал себе поблажек, что он занимается творчеством, поэтому к нему должно быть особое отношение. В первую очередь он был мужчиной, а потом музыкантом. Помню такой случай. Он поднимал тяжелую сумку с книгами, а я ему сказала: «А как же руки?» (У Курехина было необычное строение кисти) Сергей взял и сверху положил еще что-то тяжелое».

Помимо работы со своим коллективом, Сергей Курехин выступал с сольными программами фортепианных импровизаций и дуэтами. Он писал музыку к спектаклям и фильмам, среди которых были «Господин оформитель» и «Ангел истребления» Олега Тепцова, «Счастливо оставаться!» Сергея Белошникова, «Трагедия в стиле рок» Саввы Кулиша, «Оно» Сергея Овчарова, «Переход товарища Чкалова через Северный полюс» Максима Пежемского, «Два капитана-2» Сергея Дебижева, «Замок» Алексея Балабанова, «Три сестры» Сергея Соловьева и «Научная секция пилотов» Андрея И. Так же Курехин в качестве актера снялся в фильмах «Лох - победитель воды», «Сломанный свет», «Два капитана-2», «Над темной водой» и «Комплекс невменяемости». В 1991 году после совместных съемок в фильме Сергея Дебижева «Два капитана-2» Сергей Курехин и Борис Гребенщиков записали совместный альбом, но не завершили работу над ним. На этом диске Курехин попробовал свои силы в качестве вокалиста. А в 1992 году Курехин открыл рекордс-компанию «Курицца-рекордс», издавшую «Русский альбом» и «Песни Александра Вертинского» в исполнении Бориса Гребенщикова, но в 1995 году компания распродала свой пакет.

Курехин был чрезвычайно эрудированным во многих областях человеком. Он не только очень хорошо знал современную музыку, но и философию и культурологию, покупал в букинистических магазинах много редкой литературы, любил цитировать Шпенглера, Кьеркегора и Шпета. Если к Курехину приходило вдохновение, на его собеседника выливался бесконечный поток ссылок, терминов, имен, примеров, аргументов, взятых с потолка и притянутых за уши, но сливавшихся на удивление стройно. Особенность разговора с Курехиным заключалась в том, что в любую минуту он мог быть переведен из шутки на серьезный интеллектуальный уровень, отчего люди, недостаточно знакомые с ним или с предметом обсуждения, просто впадали в ступор. В интервью Курехин рассказывал: «Меня современное искусство практически не интересует. У меня такое ощущение, что - кстати, об этом много с Дугиным говорили, сейчас происходит битва Богов. Не соревнование идеологий, не борьба идеологий, а именно битва Богов! Такое ощущение, что должна появиться какая-то другая цивилизация, на принципиально других основах, нежели та, что существовала все последнее время. Столпы нашей цивилизации, Шекспир, Данте, Гомер, уйдут как точки отсчета. Приходит другая цивилизация, которая назовёт другие имена, и будет базироваться на них. Люди раньше эти имена называли антикультурой. Когда я такие факты излагал, мне говорили, что это чисто фашистская точка зрения. Считается, раз это культура гуманная, то, стало быть, будет культура негуманная. Но я говорю о том, что культура вообще будет другая, смысл её будет другой, ценности другие. Это не просто смена чего-то, парадигмы в рамках одной культуры, это будет грандиозная смена культуры, цивилизации, смена мышления. Просто завершился огромный виток человеческой истории, мышления. И в том, что происходит в России сейчас, здесь, я вижу её формирование. Я рад и считаю, что это осмысленно. Но когда я вижу, что люди хватаются за любые старые ценности, когда говорят о том, что культура в жутком кризисе, то это я уже не понимаю. Когда говорят: «Дайте деньги на культуру, дайте деньги на науку», я всё понимаю, но это люди, которые смотрят уже немножко из другой области. Происходит мощная смена вех. И не потому, что жизнь заставляет культуру приспосабливаться либо, наоборот, не приспосабливаться. Просто жизнь вышла на первый план. А всё, что связано с музыкой, это не декларация каких-то взглядов, а попытка выкарабкаться из создавшейся ситуации. Возьмем классическую музыку, которая должна быть фундаментом. Но она уже не является основой. Классическая музыка выродилась в академическую. Когда основой и основной ценностью становится школа, просто обычная школа, когда человек долго играет на музыкальном инструменте, то он уже вроде обладает ценностями классической культуры. На самом деле это далеко не так. Для меня примером клинической пошлости является Спиваков».

Your browser does not support the video/audio tag.

Журналисты часто назвали Курехина «Черным романтиком». Но Анастасия Курехина с таким словосочетанием была не согласна: «Когда Сергей где-то появлялся, то мне казалось, что вместе с ним жизнь набирает обороты и стремительно несется вперед. Да, он был романтиком - в отношении всего. Почему «черный»? Не знаю, почему журналисты так его назвали. Сергей - очень светлый человек. Жил совершенно позитивными вещами, очень, очень легкий и жизнерадостный».

Курехин часто принимал участие в телевизионных программах. Тамара Максимова в книге «Музыкальный ринг» рассказывала: «Как только сценарная заявка на «Ринг» с участием «Популярной механики» Сергея Курехина попала в дирекцию программ, все там стали меня интересоваться: а что собирается Курехин устраивать на съемке? И зачем ему понадобилось соединять рок-группу, камерный оркестр, джаз, фольклор и какую-то непонятную «индустриальную труппу»? Мои объяснения насчет того, что Курехин музыкант синтетический, который сочетает в себе актера, дирижера, постановщика, композитора, известен как один из лучших джазовых пианистов страны, должного впечатления не произвели. Администрацию волновало другое: какую «бомбу» готовит для ринга этот «хулиган-гений»? Именно так был назван Курехин в одном из номеров «Советского экрана» за 1987 год. Автор статьи Сергей Шолохов, сейчас самый популярный ведущий «Пятого колеса», а в то время еще мало кому известный кандидат искусствоведения, рассказал в журнале о творчестве такого же мало известного тогда ленинградского авангардиста. Описание его неслыханных импровизаций, в которых «мирно уживаются не только Вивальди, Кобзон и Кинчев, но и гуси, змеи и козлы», сопровождалось неосторожной фразой: «Не прекращается поток возмущенных писем в газеты по поводу того или иного публичного выступления предводительствуемой Капитаном (такой титул был присвоен Сергею Курёхину друзьями) «Популярной механики». Эти строки и вызвали тревогу у нашего руководства. Напрасно я показывала текст своего вступления к передаче, где говорилось, что, хотя у нас в стране имя Курехина известно немногим, в Англии, ФРГ, Америке вышло уже пятнадцать его пластинок, журнал «Клавиатура» полностью посвятил свой номер 33-летнему советскому композитору, полторы сотни других зарубежных журналов взахлеб писали о его экспериментах с «Поп-механикой». Страх перед письмами разгневанных зрителей поддерживал непреклонность студийной администрации несколько месяцев. Выручили коллеги с ЛСДФ, подбросив на телевидение информацию о том, что разрешен к показу документальный фильм Николая Обуховича «Диалоги», где снят концерт «Популярной механики». Было известно, что против выхода картины на экран долгое время возражал сам Е.К.Лигачев. Поэтому информация возымела свое действие, и передачу с Сергеем Курёхиным разрешили, взяв с нас слово, что студию мы разнести не позволим. Дав такое обещание, мы, однако, в благополучный исход не очень-то верили. Благодаря необузданной фантазии своего создателя «Поп-механика» обладала необыкновенным взрывным эффектом. И, надо признаться, «Музыкальный ринг» дал телезрителям возможность убедиться в этом. Атаку на стереотипы зрительского восприятия Капитан начал в передаче с легкой артиллерии, выпустив на ринг одного из лучших саксофонистов Москвы Сергея Летова. Босоногий, в белоснежном хитоне, с развевающимся пышным хвостом на затылке, он своим видом сразу же шокировал публику. Некоторые, правда, обрадованно зашептались, так как получили повод для любимого вопроса об одежде артиста. Начался дуэт Летова и Курехина. Слушали внимательно и настороженно. Язык музыкального авангарда многих откровенно раздражал. Но всерьез объясняться по этому поводу было куда сложнее, чем повторять привычное…»

Сергей мог озвучивать в эфире совершенно чудовищные теории, но благодаря его невероятному природному обаянию зрителями они воспринимались как реальные. В мае 1991 года в программе «Пятое колесо» на Ленинградском телевидении Курехин сделал шокирующее заявление: «Ленин - это типичный представитель царства грибов. Вот броневик, на котором выступал Владимир Ильич. Если его перевернуть, то по форме все это безошибочно напоминает шляпку гриба, а тело Ленина - это его грибница. Личность гриба более сильна, чем личность человека, и грибная личность замещает личность человека, если человек начинает употреблять галлюциногенные грибы». Имелось в виду, что Ленин и остальные вожди революции употребляли галлюциногены. Лица ведущих передачи были абсолютно серьезны. Лишь один раз интервьюер Сергей Шолохов не выдержал, а вслед за ним рассмеялся и Курехин. Но этот смех обалдевшими зрителями не был воспринят как саморазоблачение. В коммунистической прессе поднялась волна протеста. «Нет, - писали они, - Ленин не может быть грибом, потому что он - человек. У человека и гриба разная морфологическая структура. Ленин умел ходить, говорить, даже петь. А может все это сделать гриб?»

Супруга Сергея Анастасия была первым слушателем созданной им музыки. Даже черновые записи Сергей показывал именно ей, правда, критики никогда не принимал. Говорил: «Я и так знаю свои недостатки». Все свои безумные проекты он также обсуждал с Анастасией, которая позже в интервью рассказывала: «Помните программу «Ленин-гриб»? Сергей Шолохов беседовал в эфире с Курехиным, который документально доказывал, что Ленин был грибом. Идея программы родилась так: как-то Сергей увидел передачу о смерти Сергея Есенина. Автор программы выстраивал доказательство того, что поэта убили на совершенно абсурдных вещах. Показывали фотографии похорон Есенина, и за кадром говорили: «Посмотрите, куда смотрит этот человек, а вот этот смотрит в другую сторону, и это означает, что Есенина убили...» Сергей посмотрел программу и сказал мне: «Так можно доказать все что угодно».

В начале 1990-х годов Курехин увлекся театром. Он обладал просто чудовищной работоспособностью, и в сентябре 1994 года вместе с Евгением Рапопортом учредил агентство «Депутат Балтики», осуществив с его помощью серию проектов. Заявив в интервью, что его можно будет «только танком остановить», Курехин сделал в Санкт-Петербурге абсурдно-шутовскую постановку сказки «Колобок» и дорогостоящую садо-мазохистскую драму «Гляжу в озера синие». В этом шоу принимали участие кролики, еврейский оркестр, множество актеров и музыкантов, арфистки и даже народный артист России Эдуард Хиль. Кроме театра Курехин заинтересовался политикой и «Поп-механика» дала представление в пользу кандидата от национал-большевистской партии Александра Дугина. Правда, поддержка Курехина обернулась четырнадцатым местом в округе кандидата. В интервью Курехин рассказывал: «Он писатель и философ, написал несколько книг, он главный редактор московского журнала «Элементы», тесно сотрудничает с Эдуардом Лимоновым. В основном его поддерживает национал-большевистская партия. Он начинал вместе с Прохановым газету «День», но постепенно он от этого отошёл. На мой взгляд, он совершенно одинок в своем мышлении и относится к той традиции, которая меня всегда интересовала, это традиция «третьего пути», «консервативной» революции. Но Дугин по складу ума скорее академический учёный, что бы о нём не говорили. Он блестяще владеет несколькими языками, очень много переводит и невероятно много пишет. В одном из недавних номеров «Независимой газеты» есть его огромная рецензия на маркозахаровскую «Чайку». Очень, очень любопытная».

Курехин был необыкновенно образованным человеком, и изучал самые разнообразные вещи - мифологию, семиотику - науку о знаках, русскую религиозную философию, персонализм и феноменологию. В 1980-х годах он серьезно увлекся московским концептуализмом и национал-большевизмом, за что на него обиделись многие представители питерской интеллигенции. Его интересовали сакральные культы, геополитика, лингвистика, культурология и еще очень многие предметы. Все, кто знал Сергея Курехина, утверждали, что он был человеком невероятного обаяния и редкого ума, но, при этом, совершенно невыносимым в общении. Смех, ирония и провокация были жизненной и творческой позицией музыканта. Ему хотелось жонглировать смыслами, властвовать над мирами, которые открывались только ему, сталкивать их между собой и любоваться взрывом. Такова была его жизнь. Одним лишь фактом своего существования Курехин провоцировал коллег на поиски новых форм, нового музыкального языка и был настоящим революционером в искусстве. А у революционеров жизнь часто бывает недолгой…

Однажды Сергей сказал Анастасии: «Мы будем самой счастливой парой, но имей в виду: больше, чем десять лет, я не проживу». Судьба отвела ему чуть больше счастливой личной жизни - 14 лет. В апреле 1996 года Курехин вернулся из Москвы в Санкт-Петербург после того, как записал музыку к фильму и поставил оперу в Большом театре. Во время поездки у Сергея случился сердечный приступ, и его на руках вынесли из вагона. Вызванный на следующий день врач сделал кардиограмму, и рекомендовал положить Курехина в отделение для онкологических больных, где Сергею был поставлен редчайший диагноз - саркома сердца. Настя после этого практически жила в больнице. Так как к больному пропускалось ограниченное количество посетителей, в конце дня около палаты выстраивалась живая очередь. В начале июня Курехину сделали операцию, но после нее врачи сказали: «Шансы на выживание равны нулю». Настя до последнего не верила, что Сергей умирает. Она ездила в Сибирь за природными лекарствами и кореньями, приглашала экстрасенсов, хотела отправить мужа на операцию во Францию, но Сергей наотрез отказался.

16 июня Курехину исполнялось 42 года, и это был первый день рождения, который он решил отметить. На этот праздник съехалось больше 50 человек, и Курехин никому не позволял верить в худшее, шутил по поводу своей болезни, а спустя две недели скончался. Умирал он медленно. Сначала у него отнялись ноги, потом Сергей стал терять зрение. Он умер 9 июля 1996 года и вскоре был похоронен на кладбище в Комарово под Санкт-Петербургом.

После смерти Сергея его старшая дочь Лиза впала в депрессию. Анастасия Курехина рассказывала: «Когда я пришла домой, Лиза сидела у телефона. Спустя два часа раздался звонок. Какие-то знакомые пригласили ее в гости на другой конец города. Время было позднее. Я ее не пустила. В тот день у нее накопилась и куча других неприятностей, а она всегда была девочкой впечатлительной. Лиза закрылась в своей комнате…» Лиза приняла десять таблеток сильнодействующего снотворного и умерла во сне.

Традиционно анализировать феномен Сергея Курехина крайне трудно. Его творчество в несводимо к сумме произведений, и не может быть объяснимо каждым из них в отдельности. Курехин не стремился отрицать какие бы то ни было традиции, ни в музыке, ни в кино. Он был настолько самобытен и обладал настолько мощным зарядом изобретателя, что создавал свои. В интервью он рассказывал: «Талант в моём понимании - когда даны какие-то огромные творческие силы, которые осознанно реализуются. И этого сейчас я не встречаю. Я не говорю о традиционной гибели культуры или о том, что конец века, кризис культуры. Просто я говорю, что один виток завершился, должен наступить другой. Но, понимаете, есть опасение, что он может не наступить, этот другой виток. Потому что у меня уже было такое ощущение в начале перестройки. Я тогда думал, что открыли клапан, и творческие силы, которые здесь скопились, выплеснутся наружу с такой мощью, с такой силой и дадут такие невероятные результаты... А произошло противоположное».

О Сергее Курехине был снят документальный фильм.

Your browser does not support the video/audio tag.

Текст подготовил Андрей Гончаров

Использованные материалы:

Материалы сайта www.kurehin.letov.ru
Материалы сайта www.spb.kp.ru
Материалы сайта www.letov.ru
Материалы сайта www.rockhell.spb.ru
Материалы сайта www.tvkultura.ru
Материалы сайта www.funeral-spb.narod.ru
Текст статьи «Нарушитель границы», автор А.Кириченко
Текст статьи «Сергей Курехин», автор А.Бурлака
Текст интервью Сергея Курёхина журналу "Медведь" №8 за 1995 г.

ИНТЕРВЬЮ СЕРГЕЯ КУРЁХИНА ЖУРНАЛУ "МЕДВЕДЬ". 1995 ГОД.

"...может произойти нарождение чего-то совершенно нового в области духа, а может и не произойти. Всё зависит от конкретных людей. Должно прийти осмысление, и тот хаос, который был перед нами, начнёт структурироваться. Это может быть дело одного человека, двух людей, пяти, десяти - немногих. Но это надо декларировать, это надо описать и силой внедрить. И это достойная цель, ей можно посвятить всю оставшуюся жизнь". Сергей Курехин.

- Сергей, не могли бы вы для начала вкратце рассказать, что делали в последнее время?

Я вернулся из Соединенных Штатов, где записывал пластинку вместе с американским саксофонистом Кешаваном Маслаком после нашего совместного японского турне в октябре. С нами также работали японские музыканты и голландский барабанщик Хан Беннинг. Месяца через два альбом появится. Что ещё? Лучше говорить о тех проектах, которые осуществились, чем о тех, что осуществляется. В сентябре в Берлине я сделал вместе с немецким концептуалистом Фридером Гуцнером постановку, называлась она "Стерео-Шостакович". Нас Берлинская академия искусств пригласила, потому что у меня уже есть некоторый театральный опыт - спектакль "Балтийский дом". Я его сделал с нашими питерскими некрореалистами - Юфитом, Циркулем.

- Я видел их картины лет пять назад на выставке в Гаване. По-моему, это за гранью добра и зла.

Знаете, я уже давно ко всему привык и абсолютно спокойно ко всему отношусь.

- Но нельзя же одновременно иметь дело с такими людьми и писать оперу для Большого театра.

Об этом еще рано говорить... Просто с Сергеем Соловьевым мы сотрудничали достаточно давно: я писал музыку для спектакля "Чайка" и его последнего фильма "Три сестры". Так вот, сейчас ведутся переговоры о том, что мы можем осуществить совместную постановку. Я в последнее время некую балето-оперу, такого странного жанра вещь, не совсем традиционную. Там много разных невероятных придумок.

- А сколько у вас всего альбомов?

Много! Я же начал давно: первая пластинка вышла в Англии в 81-м году, фортепианная. А всего где-то районе тридцати. Было много разнообразных проектов и с разными музыкантами. И электронная музыка, и камерная, и несколько как бы документированных "Поп-механик". Но в них ничего не понять, потому что там только грохот какой-то. Там главное - смотреть, фонограмма ничего не дает.

- "Поп-механика" прекратила своё существование?

Она по-прежнему функционирует. То есть она время от времени происходит. Последний концерт был здесь в сентябре, это тогда называлось "Поп-механика" номер 418: Курёхин для Дугина". Я пригласил Александра Дугина из Москвы сюда, потому что он выдвигался здесь кандидатом в Государственную думу и это была наша совместная акция.

- Которая так разволновала питерскую прессу.

Резонанс был совершенно невероятный. С сентября прошло уже сколько времени, а до сих пор выходят статьи в газетах!

- Что инкриминируют?

Не ничего не инкриминируют, пытаются понять, что же произошло. А я не даю никаких разъяснений, вообще храню молчание, и поэтому всё больше и больше непонимания - что же происходит на самом деле, как возможен такой альянс? А Дугин мне просто как человек глубоко симпатичен.

- А он чем знаменит? Я не слыхал о нём вообще.

Он писатель и философ, написал несколько книг, он главный редактор московского журнала "Элементы", тесно сотрудничает с Эдуардом Лимоновым. В основном его поддерживает национал-большевистская партия. Он начинал вместе с Прохановым газету "День", но постепенно он от этого отошёл. На мой взгляд, он совершенно одинок в своем мышлении и относится к той традиции, которая меня всегда интересовала, это традиция "третьего пути", "консервативной" революции. Но Дугин по складу ума скорее академический учёный, что бы о нём не говорили. Он блестяще владеет несколькими языками, очень много переводит и невероятно много пишет. В одном из недавних номеров "Независимой газеты" есть его огромная рецензия на маркозахаровскую "Чайку". Очень, очень любопытная.

Не могли бы вы прокомментировать то движение, которое происходит сейчас в современной... не рок-музыке, а как бы получше выразиться...

Рок-культуру могу определить. Это тихая патология.

Нет-нет, я говорю о современном искусстве, современном течении мышления. Люди, которые что-то активно пытаются сделать (в основном это так или иначе как-то связано с музыкой), всё время ищут либо некое сверхсущество, либо третью силу.

Не знаю, меня современное искусство практически не интересует. У меня такое ощущение, что - кстати, об этом много с Дугиным говорили, сейчас происходит битва Богов. Не соревнование идеологий, не борьба идеологий, а именно битва Богов! Такое ощущение, что должна появиться какая-то другая цивилизация, на принципиально других основах, нежели та, что существовала все последнее время. Столпы нашей цивилизации, Шекспир, Данте, Гомер, уйдут как точки отсчета. Приходит другая цивилизация, которая назовёт другие имена, и будет базироваться на них. Люди раньше эти имена называли антикультурой. Когда я такие факты излагал, мне говорили, что это чисто фашистская точка зрения.

- Мне кажется такое суждение сомнительным. Почему так сплеча?

Ну, потому, что считается, раз это культура гуманная, то, стало быть, будет культура негуманная. Но я говорю о том, что культура вообще будет другая, смысл её будет другой, ценности другие. Это не просто смена чего-то, парадигмы в рамках одной культуры, это будет грандиозная смена культуры, цивилизации, смена мышления. Просто завершился огромный виток человеческой истории, мышления. И в том, что происходит в России сейчас, здесь, я вижу её формирование. Я рад и считаю, что это осмысленно. Но когда я вижу, что люди хватаются за любые старые ценности, когда говорят о том, что культура в жутком кризисе, то это я уже не понимаю. Когда говорят: "Дайте деньги на культуру, дайте деньги на науку", я всё понимаю, но это люди, которые смотрят уже немножко из другой области. Происходит мощная смена вех. И не потому, что жизнь заставляет культуру приспосабливаться либо, наоборот, не приспосабливаться. Просто жизнь вышла на первый план. А всё, что связано с музыкой, это не декларация каких-то взглядов, а попытка выкарабкаться из создавшейся ситуации. Возьмем классическую музыку, которая должна быть фундаментом. Но она уже не является основой. Классическая музыка выродилась в академическую. Когда основой и основной ценностью становится школа, просто обычная школа, когда человек долго играет на музыкальном инструменте, то он уже вроде обладает ценностями классической культуры. На самом деле это далеко не так. Для меня примером клинической пошлости является Спиваков.

- Не могу не согласиться.

А Ростропович к этому почти приблизился. Я прошу понять меня правильно. Спиваков для меня - это классический образец того, что не является не классической музыкой, ни искусством, вообще ничем. Ростропович более гибкий, более хитрый. Но они, в принципе, одного поля ягодки. Вы уж простите меня за то, что я такие вещи говорю. Тоже самое и с рок-музыкой происходит: те люди, с которыми я долго дружил, скажем, Боря Гребенщиков - мы с ним сотрудничали много лет, - это все выпадает из рамок, из моих представлений о том, что вообще должно происходить в области духа. Хотя это может называться песнями, ещё чем-то...

- Вашу точку зрения трудно объяснить массам.

Хорошо, можно начать с того, что все неталантливые. Я в последнее время стал так ценить талант от Бога!.. Но талант в моём понимании - когда даны какие-то огромные творческие силы, которые осознанно реализуются. И этого сейчас я не встречаю. Я не говорю о традиционной гибели культуры или о том, что конец века, кризис культуры. Просто я говорю, что один виток завершился, должен наступить другой. Но, понимаете, есть опасение, что он может не наступить, этот другой виток. Потому что у меня уже было такое ощущение в начале перестройки. Я тогда думал, что открыли клапан, и творческие силы, которые здесь скопились, выплеснутся наружу с такой мощью, с такой силой и дадут такие невероятные результаты... А произошло противоположное.

- И выяснилось, что результаты-то были до этого.

Да, это абсолютно верно. Потому что надо было выходить на совершенно иной уровень, запускать невероятные космические корабли, должны быть какие-то немыслимые соединения... Но всего этого не произошло.

Но есть противоречие. Вы говорите, что что-то всё-таки рождается, а с другой стороны, что царит аллегория пошлости.

Я говорю, что может произойти нарождение чего-то совершенно нового в области духа, а может и не произойти. Всё зависит от конкретных людей. Должно прийти осмысление, и тот хаос, который был перед нами, начнёт структурироваться. Это может быть дело одного человека, двух людей, пяти, десяти - немногих. Но это надо декларировать, это надо описать и силой внедрить. И это достойная цель, ей можно посвятить всю оставшуюся жизнь. Говорят, что когда человек идёт в политику, то у него кризис в искусстве. Это банальная и расхожая точка зрения, она меня совсем не интересует. Потому что такого взлёта, как сейчас, у меня раньше никогда не было. Я много пишу, чего не было очень давно, и записываю пластинки, и сочиняю. Я совсем отказался от киномузыки, потому что с кинематографом происходит просто катастрофа, тихий ужас.

- Но если мы всё-таки вернёмся к традиционной точке зрения...

Даже если с традиционной точки зрения рассмотреть культуру, то наличествует, конечно, чудовищный кризис. Искусство должно состоять из трех основных элементов: традиция, мейнстрим и авангард. Поскольку я все-таки больше всего имею отношение к музыке, то могу сказать, что традиции у нас нет, академическое искусство заполонило всё, у нас есть только мейнстрим, причем кичевый. Плюс ко всему у нас полное отсутствие авангарда. Нет ничего свежего. Я поражаюсь, когда достаточно умные люди делают осознанно вещи, которые уже делали много-много лет назад все.

Но у меня есть ощущение, что всё-таки это существует. Я знаю одного художника, который сидит в своем подвале, на него нечистоты сваливаются сверху из коммунальных квартир, он никому не нужен. Хотя он создает живопись 21-го века. Но абсолютно никому не нужен. Его на выставках никто не замечает, потому что господствуют клановость и тусовочность. Есть лишь тусовка. Если ты в тусовке, значит, про тебя будут писать, будут продвигать и так далее. Но почему тусовка серебряного века состояла сплошь из классических теперь имён? Там о каждом члене тусовки можно по четыре монографии писать.

Тогда появилось сразу немало личностей, обладавших мощным зарядом. Тусовка состояла из людей, которые уже представляли из себя достаточно много. А большинство из тех, кто сейчас в тусовке, не представляют из себя вообще ничего. Потому что тусовка составлена по совершенно дичайшему признаку. Она самоцельна и потому бессмысленна. Они думают, что они олицетворяют культуру, в то время как и не попадали в поле зрения культуры вообще.

- Но поскольку это связано с большими деньгами, это автоматически существует.

Банально говорить о том, что это коммерция, делание денег. Но лично я уже могу позволить себе роскошь любить вещи, которые для меня важны. Я их точно знаю. И я уже могу быть абсолютно одиноким, могу совершенно спокойно встречаться с двумя-тремя людьми, которых люблю, которых считаю великими, и делать то, что хочу делать.

- И давно это у вас?

А это очень здорово, когда вещи, которые вы считаете самыми важными, все вокруг ругают и говорят что это вредно, что это полная чушь, это всё не годится. Я всегда считал, что должен верить только себе и что есть вещи, без которых не могу жить. Я начал играть в 64-м году, джаз начал играть где-то в 67-м, может быть, чуть позже. Так что ещё в школе это всё происходило. Потом уже появилась определённая среда. Но и она была для меня не совсем адекватной, там были такие люди, как, например, Артём Троицкий. Для меня он человек из совершенно другой среды, он человек антикультуры. Но благодаря каким-то своим личным данным он находился внутри. По ошибке его считают специалистом по музыке, музыкальным критиком, а я его много лет хорошо знаю и вижу насквозь.

Мы позволим себе здесь некоторую дистанцию, потому что Троицкий руководит русским "Плейбоем", нашим прямым конкурентом, и не хотелось бы создать ощущение, что мы публикуем ваши слова в порядке подковерной борьбы.

Дело не в нём. Просто Артём представляет целое поколение критиков, которые к музыке не имеют никакого отношения. В основном они из роковой тусовки. Но эти люди уже начинают даже писать о симфонической музыке, джазе, об областях, в которых они попросту ничего не смыслят и видят лишь внешнюю сторону. Не может специалист по музыке, не обладая слухом, ничем вообще, оценить, что такое музыка. Сила музыки только в том, что вся она строится из тончайших звуковых нюансов. Я раньше не говорил ничего подобного. Существуешь себе в среде и существуешь. А когда хочешь перейти от существования к чему-то позитивному, то это сложнейший, очень маленький, но очень трудный шаг. И ты сразу же теряешь легкость. И если раньше меня приглашали во всякие передачи телевизионные, ждали каких-то невероятных выпадов...

- Типа "Ленин - это гриб"...

Ну да, стеб, совершенно немыслимые теории... Я, кстати, до сих пор их очень люблю, мне всё это очень нравится, но сейчас я начал говорить вещи, которые считаю для себя важными. Я уже могу себе позволить такую роскошь.

- Это само собой произошло?

Я так решил, настало время, потому что очень оно быстро идёт.

Может быть, люди, которые понимают, что происходит, должны уже создать некий "Клуб нормальных людей" и как-то поддерживать друг друга. Потому что если антикультурная тусовка, как выражается Зюганов, просто "захватила эфир", то...

Понимаете, к моему огромному сожалению, я думаю о том, что Зюганов прав, но совершенно с другой позиции.

Я не об этом хотел спросить. Я хотел спросить, видите ли вы кого-нибудь, в ком есть истины, фигуры, за которые можно зацепиться?

Нет. В большей или меньшей степени это банальности. А я полностью погружен в такие вещи, как борьба Богов. Для меня всё это потеряло всякий смысл. Я могу понять людей, которые погрузились в религию, хотя для меня это совершенно бессмысленная деятельность. Но не по религиозной причине, а по моему ощущению космичности происходящего.

- Ну, хорошо, зайдём с другого бока. Вы музыку какую-нибудь слушаете?

Да, гигантское количество.

- Какую?

Джаз. Очень много джаза, все больше и больше. Я слушаю ту музыку, которая имеет завершенность во времени. Которая возникла, развивалась, создала классические образцы и, грубо говоря, умерла. Джаз - это абсолютно замкнутая культура, которая ассоциируется у меня с конкретным местом, с конкретным временем, с конкретной традицией. Обожаю смотреть фотографии 50-х годов, молоденьких джазменов. Вот они стоят, Колтрейн, Хенк Мобли, Морган, Джо Хендерсон. Внутри джаза я себя чувствую очень уютно. А когда Анатолий Иванович Собчак, которого я терпеть не могу, говорит: "Да, я люблю хороший джаз в хороших исполнениях", то для меня это предельно бессмысленно. То есть для него и Голощекин - джаз, и Армстронг - джаз. Для него это всё джаз, как, впрочем, и для большинства людей. А для меня - совершенно особый мир, который уже дал свои законченные классические образцы и скукожился.

Сейчас в Москве есть настоящий театр. Можно найти настоящую литературу, но, конечно, не то, что насаждается. Есть действительно светлые люди, которые пишут настоящие стихи. А в музыке этого нет, хотя существует мнение, что именно музыка, а не литература и есть сверхискусство, что музыка - это нечто божественное.

Я тоже так считаю, к сожалению.

- А почему "к сожалению"?

Я не знаю.

- Может быть, на Западе больше знают, может быть, там это есть?

Всё зависит от того, какую планку вы себе ставите. Я могу назвать огромное количество серьёзных музыкальных произведений, которые мне нравятся там. Но я хочу сказать о том, что нужно закрепить новую тенденцию и дать ей какое-то движение, развитие. Если этого никто не будет делать, то она может появиться и исчезнуть. А политика не играет никакой роли. Просто эту тенденцию надо находить и очень бережно выращивать, очень медленно и очень бережно. И её носителей всеми силами надо оберегать. Не надо о них писать, не надо их показывать по телевизору. Но создавать тенденцию должны люди, которые понимают и которые знают, что должны это делать.

- Но таких людей нет.

Надо создавать таких людей, внушать им, говорить об этом.

Но, тем не менее, мы же все равно живем в материальном мире. Существуют газеты, существует телевидение, существует радио. И всё! Туда нельзя попасть, там всё связано с деньгами, там нужно есть в ресторанах, дорого одеваться. Предположим, мы нашли этого человека, он живёт. Но ведь он творит что-то, что-то делает - люди должны об этом узнать. Но возможности совершенно нет.

Я думаю, что новая тенденция должна быть самоцелью для тех людей, которые её создадут. Я верю, что всё равно цивилизация новая сложится и всё равно она найдет то, что ей необходимо. Это закон истории. Главное, чтобы это новое существовало, и не надо думать о том, что его нужно донести до людей. Именно поэтому я говорю, что я сторонник новых Богов. То есть, даже не Богов, а Титанов. У меня такое ощущение, что Титаны поднялись на борьбу с Богами. Потому что до сих пор нами правили Боги, разные Боги.

Но при этом мы ещё не можем нарисовать портреты этих Титанов. Это некие фантомы, которые, возможно, где-то существуют. Даже в нашем воображении мы не можем нарисовать их портреты, их нет, но в тоже время они уже есть.

Всё верно. Титаны - это те существа, те создания, которые нуждаются в помощи людей. Потому что они без помощи людей не могут ничего и сами стремятся к людям, единственным их союзникам для борьбы с Богами. И поэтому здесь люди становятся очень важны. И можно опереться на одного человека, он один сейчас может сделать для цивилизации больше, чем толпы художников, скрипачей, театральных режиссеров и кинодокументалистов. Социальная активность только мешает. Тогда будет складываться круг людей, которые верят в то, что происходит, появится общность, и это начнёт работать как что-то новое. Помните: из искры возгорится пламя.

- Но все-таки очень страшно за эту искру.

Понимаете, всё время хочется невозможного. А раз невозможного хочется, значит, оно существует. Я думаю о том, что вот сейчас практически не общаюсь ни с кем, долго отсутствовал последнее время. И что странно, впервые за последние годы не испытал никакой тяги вернуться назад, сюда. У меня там не было ощущения, что что-то важное здесь происходит. У меня и сейчас его нет.

- Но как раз это ощущение отсутствия и может указывать на то, что происходит что-то сверхважное.

Может быть. Но я теперь смотрю на весь мир как бы на возможность найти каких-то людей. Я не говорю об Америке, Германии, Англии, это глупо... Я ищу людей и за каждым, если я что-то чувствую, начинаю внимательно следить. Иногда это приносит какие-то плоды, иногда - разочарования. Объяснение скорее метафизическое, чем реальное. Я редко говорю такие вещи, но начинаю говорить их всё чаще и чаще и буду говорить, наверное, только что-то подобное.

Анастасия Курехина – жена, друг и соратник главы русского авангарда 1980-х Сергея Курехина. После смерти мужа в 1996 году она вместе с друзьями учредила международный фестиваль его памяти – SKIF, Sergey Kurekhin International Festival, который пройдет в апреле уже в тринадцатый раз. А недавно выдвинула идею премии имени Сергея Курехина, которую теперь будут вручать самым талантливым художникам и музыкантам.

Откуда такой интерес к искусству? Ведь он появился у вас еще до встречи с Сергеем Курехиным.

Это наследственное. Мой дедушка, Николай Фурсей, был скрипачом и художником. Его репрессировали в 1930-е, но даже на Соловках он занимался творчеством: был редактором газеты «Соловецкая жизнь». В Музее Ахматовой, кстати, недавно проходила посвященная ему выставка. Мои родители – университетские люди, представители научной интеллигенции. Мама – химик, отец – физик, вице-президент Российской академии естественных наук, глава Лиги защиты науки и культуры. А сестра Даша – известный современный художник.

А вас в детстве, кажется, интересовал спорт?

Да, я десять лет занималась фигурным катанием, мечтала быть фигуристкой. Я и сейчас иногда встаю на свои старые коньки. Ни на что их не променяю! Но родители настояли на том, чтобы я пошла учиться в университет, на географический факультет.

Сможете с ходу вспомнить, где находится Земля Франца-Иосифа?

Положение на карте представить могу, но вообще память у меня девичья. Если бы я решила преподавать, пришлось бы все повторять. А так – сыну с географией помочь сумею.

Как вы познакомились с Сергеем Курехиным?

Это было в 1982 году в гостях у Бори Гребенщикова, с которым я очень дружила. Сергей тогда работал с группой «Аквариум». Он был очень известной личностью в узких кругах – про него говорили, что наконец-то в группе появился настоящий профессионал, джазовый музыкант, пианист экстра-класса, у которого в Лондоне вышла пластинка. Я его представляла себе высоким, худым, в очках и лысым. И когда увидела, очень удивилась – настолько этот легкий и красивый человек не соответствовал моим представлениям об академической персоне. После этого мы встречались в каких-то компаниях и он начал за мной ухаживать. Каждое утро в девять часов будил меня телефонным звонком, и мы шли гулять.

Как вы проводили время?

Из общественных мест встречаться можно было разве что в кафе «Сайгон» и рок-клубе. Поэтому чаще мы ходили в гости. Кому-то, например, присылали из-за границы новую пластинку «Пинк Флойд», и мы приходили ее послушать. Устраивали такие домашние посиделки, пили чай или портвейн, обсуждали музыку и книги с друзьями.

Конечно, нет. Я была его первым зрителем и слушателем. Перед выступлениями он показывал схему того, что будет на сцене. Вот сюда, к примеру, говорил он, выбежит лошадь. Я пугалась: для тех времен это было чересчур смело, необычно. Но переубедить его даже не пыталась. Все всегда получалось, как он хотел.

Вам не казалось, что за его титанической фигурой вы теряете себя как личность?

Да я и не стремилась самоутверждаться. Я была женой великого человека, и мне ничего больше не хотелось кроме как жить с ним, ради него и ради наших детей.

А после смерти Сергея вы создали фестиваль его памяти.

В 1997 году в Нью-Йорке виолончелист Борис Райскин организовал мультидисциплинарный фестиваль памяти Курехина абсолютно в концепции «Поп-механики» – проект, в котором участвовали самые разные музыканты, художники, режиссеры. Это и был первый SKIF. Обычные концерты памяти Сергея, которые проходили здесь, в России, просто не вмещали всех желающих выступить. Поэтому SKIF перебрался в Ленинград и стал главным, любимым делом моей жизни.

У вас нет ощущения, что молодежь воспринимает SKIF как самостоятельное явление, не задумываясь, чье имя носит фестиваль?

Однажды я услышала, как два молодых человека разговаривали между собой: «Пойдешь сегодня на Курехина?» – «А он сам-то будет играть?»

Вы ходите сейчас на какие-то концерты?

Хожу на концерты современной музыки, на премьеры в Мариинский театр или на те выступления, что связаны с деятельностью Фонда Сергея Курехина. Мы проводим уже шесть фестивалей, которые выросли из SKIF. Это и «Электро-механика», и «Этно-механика», только что впервые провели «Мегаполис» – фестиваль хоум-видео. Очень надеюсь, что он станет ежегодным. Плюс фонд учредил премию по современному искусству имени Сергея Курехина. Будут номинации и для визуального искусства и для музыки разных жанров.

Вы не раз говорили, что Сергей любил делать подарки. А вы любите?

Очень. Дарить стараюсь именно то, что человек хотел бы получить, и никогда ничего не передариваю. Недавно на нашем фестивале «Мегаполис» мы подарили победителям настоящие дорожные знаки, заказали их в специальной мастерской, только вместо привычных символов на них был логотип фестиваля. Все остались чрезвычайно довольны, хотя призы оказались не очень легкими.

Есть девиз, которому вы следуете?

«Какой себе жизнь придумаешь, такой она и будет». Или другой: «Никогда не будь циничной по отношению к людям – то, что мы живем в жестокие времена, не оправдание».

Чего вы никогда не смогли бы простить?

Глупости и предательства. Хотя вообще-то я человек, который почти всегда все прощает. Во всяком случае, надеюсь на это.