Успенский Глеб Иванович (13.10.1843-24.3. 1902), писатель. Родился в Туле в семье чиновника. Учился в Петербургском (1861) и Московском (1862– 63) университетах, которые не окончил из-за недостатка средств. Начал печататься в 1862 (в журнале Л. Н. Толстого «Ясная Поляна» и журнале «Зритель»). В 1864-65 сотрудничал в журнале «Русское слово», в 1865-66 - в некрасовском «Современнике». Главные темы Успенского в это время - жизнь и быт мелких чиновников и городской бедноты. В очерках «Нравы Растеряевой улицы» (1866) разносторонне запечатлены картины жизни тульских ремесленников и рабочих, быт чиновников, мещан, буржуазных дельцов. В 1868 Успенский становится одним из основных сотрудников «Отечественных записок», литературным сотрудником Н. А. Некрасова и М. Е. Салтыкова-Щедрина. В цикле повестей «Разоренье» (1869-71) с глубоким проникновением в психологию представлены образы русских людей.
С к. 70-х центральной темой творчества Успенского становится пореформенная деревня: циклы очерков и рассказов «Из деревенского дневника» (1877-80), «Крестьянин и крестьянский труд» (1880), «Власть земли» (1882), «Кой про что» (1886-87) и др., в которых он пишет о разорении крестьян-тружеников, разложении крестьянской общины. В 80-е Успенский создает циклы очерков и рассказов о духовных исканиях русской интеллигенции: «Без определенных занятий» (1881), «Волей-неволей» (1884) и др. Взгляды писателя на нравственное предназначение искусства нашли яркое отражение в очерке «Выпрямила» (1885). Произведения о народной жизни в последний период творчества - «Живые цифры» (1888), «Поездки к переселенцам» (1888-89) и др. Реалистический художественный метод Успенского характеризуется сочетанием кропотливого исследования, страстной публицистичности с яркой образностью, богатством речевых характеристик, мастерством диалога, тонким юмором.
Использованы материалы сайта Большая энциклопедия русского народа - http://www.rusinst.ru
Успенский Глеб Иванович (1843 - 1902), прозаик. Родился 13 октября (25 н.с.) в Туле в семье чиновника. Детские годы прошли в спокойной, добросердечной атмосфере, среди любящих родных людей. Уже в раннем возрасте читал сказки и стихи Пушкина, Лермонтова, читал Карамзина.
В 1853 начинает учиться в Тульской гимназии, но, в связи с переводом отца в Черниговскую палату, заканчивает гимназический курс в Черниговской гимназии в 1861. Первые литературные опыты относятся к годам учебы в гимназии.
Поступает в Петербургский университет на юридический факультет, но после студенческих волнений и в связи с материальными затруднениями отчислен в том же году. В 1862 поступил в Московский университет, однако проучился только год, так как не смог внести плату за обучение, и вынужден был уйти. Работал корректором в типографии. В 1864 после смерти отца пришлось заботиться о четырех сестрах и трех братьях.
В 1862 печатаются первые рассказы Успенского "Идиллия" и "Михалыч". Писатель находит поддержку в журналах "Русское слово" и "Современник". Решающее значение для литературной судьбы Успенского имело его знакомство с Некрасовым, оценившим его талант, его знание жизни и наблюдательность. Он опубликовал в "Современнике" первое крупное произведение Успенского "Нравы Растеряевой улицы" (1866). Позднее, когда взамен закрытого правительством "Современника" Некрасов взял в свои руки издание журнала "Отечественные записки", Успенский вновь стал его постоянным сотрудником. Здесь были напечатаны очерки и рассказы "Первая квартира", "Нужда песенки поет", "По черной лестнице" и др.
В 1869 - 71 было написано второе крупное произведение - "Разорение". Успенский был близок к деятелям народнического движения - Н.Михайловскому, П.Лаврову, В.Фигнер и др. Большую роль в развитии связей писателя с революционерами-народниками сыграли его поездки за границу в 1872 и 1875 - 76. Около года жил в Париже, где еще все напоминало о Коммуне 1871 и расправе над революционерами. Увиденные им места казни потрясли писателя. В Париже Успенский встретился с И.Тургеневым, их дружеские отношения затем не прекращались. Зарубежные впечатления нашли отражение в ряде очерков и рассказов ("Больная совесть", "Из памятной книжки", "Заграничный дневник провинциала" и др.).
В 1870-е годы Успенский, изучая жизнь пореформенной деревни, подолгу живет в деревнях. Результатом этих поездок явился цикл очерков "Из деревенского дневника" (1877 - 80). По мнению автора, крестьянство "до тех пор сохранит свой могучий и кроткий тип, покуда над ним царит власть земли...".
В 1884 правительство закрыло "Отечественные записки". Для Успенского начинается пора скитаний: Кавказ, Сибирь, Поволжье, Украина, новгородские леса и самарские степи. Но в этих новых впечатлениях он не видит ничего отрадного, все кажется ему беспросветным. Наступает болезнь. Литературная деятельность перестает приносить ему радость, хотя в 1885 выходит знаменитый рассказ "Выпрямила", а в 1888 - не менее знаменитые "Живые цифры". С 1892 писатель находился в Петербургской психиатрической лечебнице. Там он и скончался 24 марта (6 апреля н.с.) 1902.
Использованы материалы кн.: Русские писатели и поэты. Краткий биографический словарь. Москва, 2000.
УСПЕНСКИЙ Глеб Иванович (13.10.1843-24.03.1902), русский прозаик, публицист. Сын чиновника, внук сельского дьячка. Не сумев завершить учебу в университете, рано начал печататься (с 1862 в ж. “Зритель” и “Ясная Поляна”) с очерковыми рассказами о жизни трущобного люда, нищих мастеровых и чиновников.
В “Современнике” Н. А. Некрасова печатается цикл очерков “Нравы Растеряевой улицы” (1866) о жизни пореформенной России.
После запрещения “Современника” и с переходом к Некрасову (при соредакторстве М. Е. Салтыкова-Щедрина) “Отечественных записок” (1868) Успенский получает постоянную работу, начинается новый этап его творческой жизни, отмеченный углубленными размышлениями о России 1860-70-х (цикл “Разоренье”, 1869-71). Трезвый, беспощадный реализм, глубина и точность социальных наблюдений резко выделяли писателя среди коллег-литераторов, ограничивавшихся обличительным бытописательством.
В н. 1870-х Успенский дважды выезжает за границу; впечатления от этих поездок легли в основу ряда его произведений последующих лет: “Больная совесть”, “Заграничный дневник провинциала”, “Письма из Сербии”. В очерковом цикле “Новые времена, новые заботы” (1873-78) писатель прослеживает растлевающее и обезличивающее влияние на русского человека капиталистического предпринимательства.
В к. 1870-х в творчестве и судьбе Успенского наступает поворот. Он пытается выявить источник “хитроумной механики народной жизни” и глубинные причины господства в русской жизни “прижимки”, т. е. обираловки трудящегося человека новыми, посткрепостническими притеснителями, и алкоголя. Успенский “идет в народ”, поселившись в Новгородской губ. Жизнь в селе, изучение быта и сознания крестьян приводят его к выводу о великой “власти земли” (“Из деревенского дневника”, 1877-80, “Крестьянин и крестьянский труд”, 1880, “Власть земли”, 1882).
Публикации Успенского в “Отечественных записках”, которые после смерти Некрасова до 1884 возглавлял Салтыков-Щедрин, вызывали резкие критические отклики как в литературной прессе, так и в народнической среде. Усиление капитализации страны писатель, в отличие от своих оппонентов, не склонен считать чем-то быстропроходящим и случайным; он предрекает, что “ужасность” власти капитала “будет понята читателями, когда статистические дроби придут к нам в виде людей, изуродованных и искалеченных”. В сб. “Живые цифры” (1888) за статистическими сводками предстают горькие картины нищеты и сиротства, изматывающий труд и полная беззащитность перед “властью капитала”.
В произведениях позднего Успенского еще отчетливее, чем прежде, присутствует личность самого автора: впечатлительного и ироничного, искреннего и деликатного, доверчивого и нетерпимого к фактам. Его не переставая мучила “русская неурядица”, “нескладица общей жизни”. С 1892 из-за тяжелой душевной болезни Успенский окончательно отошел от литературной работы.
Сочинения:
Соч. Т. 1-3. СПб., 1889-91;
Полн. собр. соч. Т. 1-14. М.; Л., 1940-54;
Собр. соч. Т. 1-9. М., 1955-57.
«Язык болтал либеральные фразы, а руки тянулись грабить» (Глеб Иванович Успенский)
Глеб Иванович Успенский - замечательный русский писатель, конца 19 века. Глеб Успенский родился в октябре 1843 года, в славном русском городе Туле . Семья Успенского была многодетной, отец работал секретарем казенной Палаты государственного имущества, происходил из духовенства. Мать Надежда, была дочерью управляющего Палаты, в которой работал муж. Детские годы Глеба Успенского прошли в родительском доме. Частенько мальчика отправляли в Калугу , в гости к деду по материнской линии. Родственники часто рассказывали мальчику различные истории из своей жизни. Нередко в доме Успенских оказывались странники и богомолки, они рассказывали Глебу Успенскому сказки и народные поверия, приметы. Глеб Иванович рос.
Настало время учебы. Успенског о записали в Тульскую гимназию. Пройдет три года и Успенский пойдет учиться в Черниговскую гимназию. Здесь, про учебу будущий писатель почти забудет, зато с головой окунется в литературу, перечитает всех русских классиков. Гимназии Глеб Успенский принимал самое деятельное участие в выпуске гимназического журнала «Молодые побеги». В 1861 году, Глеб Успенский переедет в столицу Российской Империи Санкт-Петербург . Юноша поступит на юридический факультет городского университета. Месяца через три в столице начались студенческие волнения. Все первокурсники были отчислены. Не удел оказался и Глеб. Тогда, Успенскому пришлось переехать в Москву , для поступления в Московский Университет. Денег у Глеба Ивановича не было, он недоедал. Но вскоре, ему удастся устроиться корректором в типографию «Московских ведомостей».
В 1862 году, в журнале Льва Толстого «Ясная Поляна » опубликован первый рассказ Глеба Успенского «Михалыч». Спустя два года умирает отец Успенского, и все заботы, по обеспечению младших братьев и сестер, падают на него. Успенскому удалось получить пособие на воспитание детей. Стало проще. Переехав в Чернигов, писатель стал публиковать один за другим свои рассказы. «Нравы Растеряевой улицы» - очерки Успенского, о жизни низших слоев общества, картина нищеты и нужды. Народная жизнь без прикрас была в диковинку читателю, это стало одной из причин популярности творчества Глеба Успенского. Помимо народной любви, Успенский заслужил лестных отзывов от литературных критиков разных мастей. Гончаров, так вообще, назвал Успенского наследником Гоголя .
Несмотря на большие успехи, Глебу Ивановичу не хватало денег для обеспечения семьи. В Санкт-Петербурге Успенский выдержал экзамен на учителя русского языка. Теперь он занимался преподаванием в родной тульской губернии. В 1868 году Успенский начал сотрудничать с журналом «Отечественные записки». В этом же журнале Успенский опубликовал свой новый цикл повестей - «Разорение». Повести рассказывали о вырождении чиновничьих семей, о социальной несправедливости и крестьянских бунтах. В 1870 году Глеб Иванович Успенский женился на учительнице Александре Бараевой. Помимо этого, с помощью Некрасова, Глебу удается побывать заграницей, посмотреть на Францию, Германию и Бельгию. Результатом путешествия по Европе стали новые произведения Успенского. Несмотря на большие литературные успехи, и каждодневный труд, нужда не покидала писателя.
Хлопоты о деньгах, погашение долгов, хроническая усталость и предрасположенность к психическим расстройствам вызвало у Успенского душевную болезнь. В 1892 году Глеба Успенского положили в психиатрическую лечебницу в Петербурге. Умер Глеб Успенский от паралича сердца в 1902 году.
Глеб Иванович Успенский родился в Туле в 1840 году; отец его был секретарем Тульской казенной палаты. Учился юный Глеб в Тульской гимназии, из которой перешел в Черниговскую. В 1861 г. он поступил в Московский университет.
О своей юношеской жизни писатель сохранил очень печальные воспоминания, как о времени, когда он томился тщетной жаждой насытить ум и душу плодотворным содержанием. Окружающая его жизнь была мелка и пуста, и юноше не откуда было искать поддержки, помощи и сил для обновления жизни. Однообразное и мелкое существование обывателей дореформенной провинции, которым возмущался Салтыков-Щедрин , угнетало юношу, чувствовавшего смутный позыв к чему-то иному.
Глеб Иванович Успенский
В своей краткой автобиографии он повествует о туманных влечениях своей молодости, мучительных вследствие своей неясности и бесплодности. «Вся обстановка моей личной жизни до 20-ти лет, говорит писатель, обрекла меня на полное затмение ума, полную погибель, глубочайшую дикость понятия, неразвитость, и вообще отделяла от жизни белого света на неизмеримое расстояние. Я помню, что я плакал беспрестанно, но не знал, отчего это происходит. Не помню, чтобы до двадцати лет сердце у меня было когда-нибудь на месте». Последние две фразы указывают на ту особенность повышенной тревожной внутренней жизни, которою отличался Успенский всегда и отпечаток которой виден в его произведениях.
Из Московского университета Успенский перешел в Петербургский, но и последнего не кончил. Литературная деятельность его началась с 1866 года рядом очерков, под общим названием «Нравы Растеряевой улицы », печатавшихся в «Современнике». После закрытия этого журнала очерки были перенесены в журнал «Луч», но и это издание постигла та же участь, и в конце концов в сильно урезанном и переработанном виде «Нравы Растеряевой улицы» появились в «Женском Вестнике».
Бытовые реальные очерки, в которых изображался грубый уклад мелкой мещанской жизни, должны были подвергнуться переработке сообразно направлению журнала. «Судите, – говорит Успенский, – что должна была претерпеть «Растеряева улица» со своими пьяницами-сапожниками и мастеровщиной, появляясь в журнале, посвященном женскому развитию, женскому вопросу. При всем моем глубоком желании, чтобы пьяницы вели себя поприличнее в дамском обществе, все они до невозможности пахли водкой и сокрушали меня. Но что же было делать? Я их умыл и приодел, и они стали только хуже, а правды в них меньше».
Литературная деятельность Успенского вследствие тяжелых общественных условий, отсутствия журналов, в большинстве закрытых, одиночества и нужды проходила в довольно мрачной обстановке.
В 1871 году Успенский уезжает за границу, посещает Париж, славянские земли, Лондон. К этому времени приурочивают перелом в литературной деятельности Успенского. В своих полу-беллетристических, полу-публицистических произведениях он от изображения типов городской бедноты переходит к своей главной теме: к мужику, к деревне.
Возвратившись на родину, он печатает целый ряд произведений, посвященных исключительно его новой теме. «Черная работа», «Малые ребята», «Люди и нравы современной деревни», «Власть земли » и другие очерки дают неприкрашенный, объективно воспроизведенный быт крестьянина и типы русской деревни.
Литературная деятельность Успенского была прервана тяжким психическим недугом.
Скончался он в 1902 году.
русский писатель, близкий к народническому движению
Краткая биография
Глеб Ива́нович Успе́нский (25 октября 1843, Тула - 6 апреля 1902, Петербург) - русский писатель, близкий к народническому движению.
Родился в семье провинциального чиновника. Учился в гимназии - сперва (с 1853 года) в Туле, потом (с 1856 по 1861 гг.) - в Чернигове. После окончания курса поступил на юридический факультет Санкт-Петербургского университета (отчислен в связи с материальными затруднениями), а в 1862 году поступил на юридический факультет Московского университета, но в следующем году оставил его из-за недостатка средств.
Творчество
Начало литературной деятельности
Литературную деятельность Глеб Иванович Успенский начал летом 1862 года в педагогическом журнале Л. Н. Толстого «Ясная Поляна» (псевдоним - Г. Брызгин ).
В 1864-1865 годах Успенский сотрудничал с изданием «Северное сияние», где он писал тексты к литографиям картин.
«Отечественные записки»
Юность Успенского пришлась на 1860-е годы; в это время сложились его основные стремления.
Революционное движение много внимания уделяло городской бедноте; сюда и обратилось на первых порах внимание писателя. Изображению этих слоёв и были посвящены его первые произведения, а в особенности серии очерков «Нравы Растеряевой улицы» и «Разорение» .
В 1868 году Успенский начал постоянное сотрудничество с журналом «Отечественные записки», который в это время перешёл под редакцию Некрасова и Щедрина. Почти исключительно в этом журнале Успенский и помещал свои произведения до закрытия его в 1884 году.
В 1871 году (по другим данным в 1872) Успенский поехал за границу, побывал в Германии и во Франции (в Париже). В январе 1875 года он вновь уехал за границу, пробыв там до конца лета 1875 года, в это время он жил в Париже и Лондоне.
Там Успенский сблизился с представителями «Народной воли». В квартире Успенского корифеи «Народной воли» встречали вместе с хозяином новый 1881 год.
По возвращении из-за границы Успенский поступил на службу в управление Сызрано-Вяземской железной дороги.
Вернувшись в Россию, Успенский решил поближе присмотреться к русскому крестьянству, на которое до этого времени он обращал мало внимания. Для этого он поселился в деревне Сябреницы в Новгородской губернии.
Осенью 1879 года Успенский поселился в Петербурге, в это же время в деревне Чудово Новгородской губернии он построил себе дом. Кроме того, Успенский путешествовал по России (на Кавказ, в Сибирь).
В. И. Ленин отмечал самостоятельность Успенского по отношению к народникам. Ленин многократно использовал образы Успенского; характерна сочувственно приводимая им цитата из работы раннего русского марксиста Гурвича: «Со своим превосходным знанием крестьянства и со своим громадным артистическим талантом, проникавшим до самой сути явлений, он не мог не видеть, что индивидуализм сделался основой экономических отношений не только между ростовщиком и должником, но между крестьянами вообще» (цитируется Лениным в кн. «Что такое „друзья народа“?», Соч., т. I, 158) Ленин В. И. ПСС. - Т. 1. - С. 263..
Последние годы
С осени 1889 года у Успенского начинается нервное расстройство, которое переходит в сумасшествие (прогрессивный паралич). Осенью 1892 года Успенский был помещён в Колмовскую больницу для душевнобольных в Новгороде, где и провёл последние годы своей жизни.
В Колмово Успенского посещал народник Н. С. Тютчев, о чём в литературной форме рассказывается в одном из эпизодов повести Юрия Давыдова «Вечера в Колмове».
Дочь Успенского Вера была женой эсера Б. В. Савинкова (с 1899 по 1908 год).
Умер Успенский от паралича сердца в 1902 году. Похоронен в Петербурге на Волковом кладбище.
Названа улица в Иркутске
- Дом-музей в деревне Сябреницы Чудовского района Новгородской области.
В филателии
Почтовая марка СССР, 1952 год
Почтовая марка СССР, 1963 год
В топонимах
- Улица Глеба Успенского - улица в Московском районе Санкт-Петербурга.
- Улица Глеба Успенского в Гагаринском районе города Севастополя.
- Улица в городе Иркутске (Правобережный район, между улицами Щорса и Полевой).
- Улица в Ленинском районе Нижнем Новгороде.
- Улица в пгт Малаховка (Люберецкий район, Московская область).
- Улица Глеба Успенского в Перми.
- Улица Глеба Успенского в Туле.
- Улица Глеба Успенского в Бугульме.
- Улица Глеба Успенского в Борисполе (Украина).
- Улица Глеба Успенского - улица в Виннице (Украина).
- Улица Глеба Успенского в Луганске (Украина).
- До 2016 года - улица Глеба Успенского Чернигове (Украина).
- В Нижнем Тагиле улица Глеба Успенского
- Улица Успенского в Мурманске
- Улица Глеба Успенского, город Рыбинск
Библиография
- Сочинения, 8 тт., изд. Ф. Павленкова, СПБ, 1883-1886; то же, 3 тт., со вступ. статьей Н. Михайловского, издан. то же, СПБ, 1889-1891 (несколько раз переиздавалось при жизни автора без изменений)
- Полное собрание сочинений, 12 тт., изд. Б. К. Фукса, Киев, 1903-1904 (наиболее полное изд., осуществлявшееся при участии сына писателя А. Г. Успенского; в т. XII напечатаны 22 рассказа, не включавшиеся ранее в собр. соч. У., и библиограф. указатель к сочин. У.); то же, с биограф. очерком, сост. Н. Рубакиным, 6 тт., изд. А. Ф. Маркса, СПБ, 1908 (повторение предыдущего изд.); то же, 6 тт.. изд. Лит.-изд. отдела Комиссариата народн. просвещения, П., 1918 (перепечатка предыдущего изд.)
- Избранные произведения. Под ред. И. П. Кубикова, Гиз, М., 1926
- Сочинения и письма в одном томе, под ред. Б. Г. Успенского и др., Гиз, М. - Л., 1929
- Избранные рассказы, Гос. изд. худож. литературы, Л., 1934
- Избранные произведения, Ред., комментарий и биографич. очерк А. С. Глинки-Волжского, Гослитиздат, М., 1935
- Несобранные произведения, Ред., предисл. и примеч. Р. П. Маториной, т. I, Гослитиздат, М., 1936 (опубликовано 30 произведений Успенского, относящихся к 1860-1870-м гг.).
- Собрание сочинений. В 9 т. Под ред. В. П. Друзина. - М.: Гослитиздат, 1955-1957
Адреса в Санкт-Петербурге
- 1864-1865 - Вознесенский проспект, 3;
- 11.1866 года - доходный дом - Большая Мещанская улица, 4;
- 11.1866 - 05.1867 года - дворовый флигель дома Гассе - Литейный проспект, 36, кв. 34;
- 10.1870 - лето 1871 года - доходный дом С. Воронина - Невский проспект, 111;
- 09.1871 - 04.1872 года - доходный дом С. Воронина - Невский проспект, 111;
- 12.1872 - весна 1873 года - доходный дом - набережная реки Фонтанки, 116;
- 12.1873 - 09.1874 года - доходный дом - Троицкая улица, 8;
- 09.1874 - 12.1875 года - гостиница Ф. Д. Серапина - Царскосельский проспект, 22;
- 01.1876 года - лаборатория министерства финансов - набережная Екатерининского канала, 51;
- 12.1876 - 04.1877 года - дом Кавоса - Столярный переулок, 6;
- осень 1879 - весна 1880 года - дом Кавоса - Столярный переулок, 6;
- осень 1880 - весна 1881 года - доходный дом Сивкова - набережная Обводного канала, 133;
- 1883 год - гостиница «Пале Ройяль» -
«Язык болтал либеральные фразы, а руки тянулись грабить»
Глеб Иванович Успенский
Глеб Иванович Успенский - замечательный русский писатель, конца 19 века. Глеб Успенский родился в октябре 1843 года, в славном русском городе Туле. Семья Успенского была многодетной, отец работал секретарем казенной Палаты государственного имущества, происходил из духовенства. Мать Надежда, была дочерью управляющего Палаты, в которой работал муж. Детские годы Глеба Успенского прошли в родительском доме. Частенько мальчика отправляли в Калугу в гости к деду по материнской линии. Родственники часто рассказывали мальчику разные истории из своей жизни. Нередко в доме Успенских оказывались странники и богомолки, они рассказывали Глебу Успенскому сказки и народные поверия, приметы.
Глеб Иванович рос. Настало время учебы, его записали в Тульскую гимназию. Через три года Успенский стал учиться в Черниговской гимназии. Здесь будущий писательс головой окунулся в литературу, перечитал всех русских классиков. Гимназии Глеб Успенский принимал самое деятельное участие в выпуске гимназического журнала «Молодые побеги». В 1861, Глеб Успенский поступил на юридический факультет университета Санкт-Петербурга. Месяца через три в столице начались студенческие волнения. Все первокурсники были отчислены. Не удел оказался и Глеб Успенский ему пришлось переехать в Москву, для поступления в Московский Университет. Денег у Глеба Ивановича не было, он недоедал. Вскоре, ему удастся устроиться корректором в типографию «Московских ведомостей».
В 1862, в журнале Льва Толстого «Ясная поляна» опубликован первый рассказ Успенского «Михалыч». Спустя два года умирает отец Глеба Успенского, и все заботы, по обеспечению младших братьев и сестер, падают на него. Успенскому удалось получить пособие на воспитание детей. Стало проще. Переехав в Чернигов, писатель стал публиковать один за другим свои рассказы. «Нравы Растеряевой улицы» - очерки Успенского, о жизни низших слоев общества, картина нищеты и нужды. Народная жизнь без прикрас была в диковинку читателю, это стало одной из причин популярности творчества Глеба Успенского. Помимо народной любви, Успенский заслужил лестных отзывов от литературных критиков разных мастей. Гончаров назвал Успенского наследником Гоголя.
Несмотря на большие успехи, Глебу Ивановичу не хватало денег для обеспечения семьи. В Санкт-Петербурге Успенский выдержал экзамен на учителя русского языка. Теперь он занимался преподаванием в родной тульской губернии.
В 1868 Успенский начал сотрудничать с журналом «Отечественные записки». В этом же журнале Успенский опубликовал новый цикл повестей - «Разорение». Повести рассказывали о вырождении чиновничьих семей, о социальной несправедливости и крестьянских бунтах.
В 1870 Глеб Иванович Успенский женился на учительнице Александре Бараевой.
С помощью Некрасова, ему удается побывать заграницей, посмотреть на Францию, Германию и Бельгию. Результатом путешествия по Европе стали новые произведения Успенского. Несмотря на большие литературные успехи, и каждодневный труд, нужда не покидала писателя.
«Подлинная правда жизни повлекла меня к источнику, т.е. к мужику, Мне нужно было знать источник всей этой хитроумной механики народной жизни, о которой я не мог доискаться никакого простого слова и нигде».
Выдающийся писатель-демократ Глеб Иванович Успенский жил в пределах Самарской губернии в конце 70-х годов. Сюда он приехал изучать жизнь крестьянства. Это случилось не без влияния известного «хождения в народ», охватившего в эти годы русскую интеллигенцию. «Подлинная правда жизни повлекла меня к источнику, т.е. к мужику, — писал он. — Мне нужно было знать источник всей этой хитроумной механики народной жизни, о которой я не мог доискаться никакого простого слова и нигде».
В самарские края Успенский прибыл после года жизни в одной из деревень Новгородской губернии и поселился недалеко от Самары, в селе Сколково (ныне Кинельского района Куйбышевской области). Произошло это весной 1878 года.
В Сколкове Глеб Иванович Успенский устроился письмоводителем в ссудо-сберегательном товариществе, а жена — в школе учительницей.
Ссудо-сберегательное товарищество помещалось в одном здании со школой. Здесь же Успенские имели и квартиру. Вместе с Успенскими жила учительница А. Степанова, написавшая впоследствии воспоминания об этом периоде жизни писателя.
Жилось Успенским трудно, денег не хватало, и в письмах к издателям писателю всё время приходилось просить подкрепления. Детей у Успенских в это время было уже трое, причём одна дочь родилась в Сколкове.
Обстановка была самая скромная, даже бедная: в одной комнате вместо мебели стояли ящики, большой — в качестве стола, остальные заменяли собой стулья. Глеб Иванович жил в конторе товарищества, большой комнате, в которой находился белый стол с бумагами и несколько скамеек, на одной из них он и спал. «Костюмы свои, — вспоминает Степанова, — Глеб Иванович всегда донашивал до последней возможности, и тогда уже, забрав с собою сынишку, отправлялся для экипировки в Самару. Там он переодевался с ребёнком, старое же оставлял, за полной непригодностью, в лавке же».
В конторе часто бывали окрестные крестьяне, которые скоро почувствовали в Успенском своего человека и нередко шли к нему за помощью, никогда не встречая отказа.
Заглядывал частенько местный старшина, громадный рыжий мужик, с него Успенский написал в одном из рассказов убийцу-конокрада. К Успенскому приходил даже кулак из села Богдановка с целью дать писателю материал для «обработки» кого-либо из своих врагов или обидчиков, причём в скором времени сам оказался «обработанным» в одном из очерков: «вроде как портрет получился», заявил он, поклявшись при этом отомстить Успенскому.
В конторе товарищества Глебу Ивановичу помогал семинарист Александров. Его писатель вывел в очерке «Чёрная работа» в образе Андрея Васильевича.
Посетители часто мешали Успенскому и писать приходилось урывками. Как вспоминает Степанова, во время работы он пил «крепчайший холодный чай или пиво».
Иногда Глеб Иванович читал вслух свои коротенькие рассказы. Читал выразительно, умело подчёркивая комические места. Присутствовавшие хохотали, но сам он оставался невозмутимым.
За время пребывания в Сколкове Успенский несколько раз ездил в Самару, где жил по неделе и больше, один раз уезжал в Петербург «освежиться».
В Самаре он останавливался у местного старожила судебного следователя Якова Львовича Тейтеля, этого «весёлого праведника», как назвал его Горький.
Одна из поездок Успенского в Самару чуть не закончилась арестом. Приехав как-то в город со своим помощником, семинаристом Александровым, Успенский остановился в одной из дешевых гостиниц. К Александрову пришли знакомые семинаристы. В общей беседе принял участие и Глеб Иванович, рассказав несколько комических эпизодов из жизни духовенства. Семинаристы громко и много смеялись. Рассказы Успенского слышал в соседнем номере кулак из села Богдановка, уже давно шпионивший за писателем. И на этот раз он нарочно приехал в Самару вслед за Успенским. Кулак тотчас же побежал за жандармами, те пришли и услыхали сквозь тонкую дощатую перегородку несколько вольных слов Успенского по адресу духовенства. Возникло дело о распространении Успенским «преступных идей среди семинаристов». На допросе у начальника жандармского управления Смолькова Глеб Иванович сказал, что рассказы
о духовенстве он взял из «Дневника князя Мещерского». Успенского отпустили.
Положение Успенского было не из легких. Присутствие революционно-настроенного писателя в гуще крестьянско
го населения, его связи с ним, публикуемые рассказы—все это давно заставило насторожиться местное начальство и принять меры, чтобы поскорее избавиться от опасного человека. Усилились доносы, слежки, посыпались жалобы на жену Глеба Ивановича, как учительницу.
Успенский решил уехать. Этому, видимо, способствовало и разочарование в службе, во всей системе мелкого кредита, названного им «национальной ерундой».
«Все сразу выедем из Сколкова, — сообщал Успенский в одном из писем. — Будет. Довольно помучились, и скука дьявольская».
Уезжая, Успенский очень беспокоился о своем слуге Осипе и много хлопотал о том, чтобы как можно лучше устроить его.
Осенью 1879 Успенские оставили самарские места и поселились в Петербурге. По мнению современников, Успенский остался всё же доволен своим пребыванием в Среднем Поволжье, которое дало ему большой и интересный материал для литературной работы.
Летом 1887 года, совершая поездку по Волге, Успенский вновь побывал в Самаре, но в Сколково, за неимением времени, не заезжал.
Хлопоты о деньгах, погашение долгов, хроническая усталость и предрасположенность к психическим расстройствам вызвало у Успенского душевную болезнь. В 1892 его положили в психиатрическую лечебницу в Петербурге.
Умер Глеб Успенский от паралича сердца в 1902 году.
samsud.ru
ГЛЕБ УСПЕНСКИЙ
"ВЫПРЯМИЛА"
(Отрывок из записок Тяпушкина.)
Кажется, в "Дыме" устами Потугина И. С. Тургенев сказал такие слова: "Венера Милосская несомненнее принципов восемьдесят девятого года". Что же значит это загадочное слово "несомненнее" Венера Милосская несомненна, а принципы сомненны? И есть ли наконец что-нибудь общего между этими двумя сомненными и несомненными явлениями?
Не знаю, как понимают дело "знатоки", но мне кажется, что не только "принципы" стоят на той самой линии, которая заканчивается "несомненным", но что даже я, Тяпушкин, ныне сельский учитель, даже я, ничтожное земское существо, также нахожусь на той самой линии, где и принципы, где и другие удивительные проявления жаждущей совершенства человеческой души, на той линии, в конце которой, по нынешним временам, я, Тяпушкин, вполне согласен поставить фигуру Венеры Милосской. Да, мы все на одной линии, и если я, Тяпушкин, стою, быть может, на самом отдаленнейшем конце этой линии, если я совершенно неприметен по своим размерам, то эт о вовсе не значит, чтобы я был сомненнее "принципов" или чтобы принципы были сомненнее Венеры Милосской; все мы - я, Тяпушкин, принципы и Венера - все мы одинаково несомненны, то есть моя, тяпушкинская, душа, проявляя себя в настоящее время в утомительной школьной работе, в массе ничтожнейших, хотя и ежедневных, волнений и терзаний, наносимых на меня народною жизнью, действует и живет в том же самом несомненном направлении и смысле, которые лежат и в несомненных принципах и широко выражаются в несомненности Венеры Милосской.
А то скажите, пожалуйста, что выдумали: Венера Милосская несомненна, "принципы" уже сомненны, а я, Тяпушкин, сидящий почему-то в глуши деревни, измученный ее настоящим, опечаленный и поглощенный ее будущим, - человек, толкующий о лаптях, деревенских кулаках и т. д., - я-то будто бы уж до того ничтожен, что и места на свете мне нет!
Напрасно! Именно потому-то, что я вот в ту самую минуту, когда пишу это, сижу в холодной, по всем углам промерзшей избенке, что у меня благодаря негодяю старосте развалившаяся печка набита сырыми, шипящими и распространяющими угар дровами, что я сплю на голых досках под рваным полушубком, что меня хотят "поедом съесть" чуть не каждый день, - именно потому-то я и не могу, да и не желаю устранить себя с той самой линии, которая и через принципы и через сотни других великих явлений, благодаря которым вырастал человек, приведет его, быть может, к тому совершенству, которое дает возможность чуять Венера Милосская. А то, изволите видеть: "там, мол, красота и правда, а тут, у вас, -только мужицкие лапти, рваные полушубки да блохи!" Извините!..
Все это я пишу по следующему, весьма неожиданному для меня обстоятельству: был я вчера благодаря масленице в губернском городе, частью по делам, частью за книжками, частью посмотреть, что там делается вообще.
И за исключением нескольких дельно занятых минут, проведенных в лаборатории учителя гимназии, - минут, посвященных науке, разговору "не от мира сего", напоминавшему монашеский разговор в монашеской келье, - все, что я видел за пределами этой кельи, поистине меня растерзало; я никого не осуждаю, не порицаю, не могу даже выражать согласия или несогласия с убеждениями тех лиц "губернии", губернской интеллигенции, которую я видел, нет! Я изныл душой в каких-нибудь пять, шесть часов пребывания среди губернского общества именно потому, что не видел и признаков этих убеждений, что вместо них есть какая-то печальная, плачевная необходимость уверять себя, всех и каждого в невозможности быть сознающим себя человеком, в необходимости делать огромные усилия ума и совести, чтобы построить свою жизнь на явной лжи, фальши и риторике.
Я уехал из города, ощущая огромный кусок льду в моей груди; ничего не нужно было сердцу, и ум отказывался от всякой работы. И в такую-то мертвую минуту я был неожиданно взволнован следующей сценой:
Поезд стоит две минуты! - второпях пробегая по вагонам, возвестил кондуктор.
Скоро я узнал, отчего кондуктор должен был так поспешно пробежать по вагонам, как он пробежал: оказалось, что в эти две минуты нужно было посадить в вагоны третьего класса огромную толпу новобранцев последнего призыва из нескольких волостей.
Поезд остановился; был пятый час вечера; сумрак уже густыми тенями лег на землю; снег большими хлопьями падал с темного неба на огромную массу народа, наполнявшую платформу: тут были жены, матери, отцы, невесты, сыновья, братья, дядья - словом, масса народа. Все это плакало, было пьяно, рыдало, кричало, прощалось. Какие-то энергические кулаки, какие-то поднятые локти, жесты пихающих рук, дружно направленные на массу и среди массы, сделали то, что народ валил на вагоны, как испуганное стадо, валился между буферами, бормоча пьяные слова, валялся на платформе, на тормозе вагона, лез и падал, и плакал, и кричал. Послышался треск стекол, разбиваемых в вагонах, битком набитых народом; в разбитые окна высунулись головы, растрепанные, разрезанные стеклом, пьяные, заплаканные, хриплыми голосами кричавшие что-то, вопиявшие о чем-то.
Поезд умчался.
Все это продолжалось буквально две-три минуты; и это потрясающее "мгновение" воистину потрясло меня; точно огромный пласт сырой земли был отодран неведомою силой, оторван каким-то гигантским плугом от своего исконного места, оторван так, что затрещали и оборвались живые корни, которыми этот пласт земли прирос к почве, оторван и унесен неведомо куда... Тысячи изб, семей представились мне как бы ранеными, с оторванными членами, предоставленными собственными средствами залечивать эти раны, "справляться", заращивать раненые места.
Умышленное "заговаривание" хорошими словами душевной неправды, умышленное стремление не жить, а только соблюсти обличье жизни, впечатление, привезенное мною из города, - слившись с этой "сущей правдой" деревенской жизни, мелькнувшей мне в двухминутной сцене, отразились во мне ощущением какого-то беспредельного несчастия, ощущением, не поддающимся описанию.
Воротившись в свой угол, неприветливый, холодный, с промерзлыми подоконниками, с холодной печью, я был так подавлен сознанием этого несчастия вообще, что невольно и сам почувствовал себя самым несчастнейшим из несчастнейших существ. "Вот что вышло!" - подумалось мне, и, припомнив както сразу всю мою жизнь, я невольно глубоко закручинился над нею: вся она представилась мне как ряд неприветливейших впечатлений, тяжелых сердечных ощущений, беспрестанных терзаний, без просвета, без малейшей тени тепла, холодная, истомленная, а сию минуту не дающая возможности видеть и впереди ровно ничего ласкового.
Затопив печку сырыми дровами, я закутался в рваный полушубок и улегся на самодельную деревянную кровать, лицом в набитую соломой подушку. Я заснул, но спал, чувствуя каждую минуту, что "несчастие" сверлит мой мозг, что горе моей жизни точит меня всего каждую секунду. Мне ничего неприятного не снилось, но что-то заставляло глубоко вздыхать во сне, непрестанно угнетало мой мозг и сердце.
И вдруг, во сне же, я по чувствовал что-то другое; это другое было так непохоже на то, что я чувствовал до сих пор, что я хотя и спал, а понял, что со мной происходит что-то хорошее; еще секунда - ив сердце у меня шевельнулась какая-то горячая капля, еще секунда - что-то горячее вспыхнуло таким сильным и радостным пламенем, что я вздрогнул всем телом, как вздрагивают дети, когда они растут, и открыл глаза.
Сознания несчастия как не бывало; я чувствовал себя свежо и возбужденно, и все мои мысли тотчас же, как только я вздрогнул и открыл глаза, сосредоточились на одном вопросе:
Что это такое? Откуда это счастие? Что именно мне вспомнилось? Чему я так обрадовался?
Я так был несчастлив вообще и так был несчастен в последние часы, что мне непременно нужно было восстановить это воспоминание, обрадовавшее меня во сне, мне стало страшно даже думать, что я не вспомню, что для меня опять останется все только то, что было вчера и сегодня, включительно до этого полушубка, холодной печки, неуютной комнаты и этой буквально "мертвой тишины" деревенской ночи.
Не замечая ни холода моей комнаты, ни ее неприветливости, я курил папиросу за папиросой, широко открытыми глазами всматриваясь в тьму и вызывая в моей памяти все, что в моей жизни было в этом роде.
Первое, что припомнилось мне и что чуть-чуть подходило к тому впечатлению, от которого я вздрогнул и проснулся, - странное дело! - была самая ничтожная деревенская картинка. Не ведаю почему, припомнилось мне, как я однажды, проезжая мимо сенокоса в жаркий летний день, засмотрелся на одну деревенскую бабу, которая ворошила сено; вся она, вся ее фигура с подобранной юбкой, голыми ногами, красным повойником на маковке, с этими граблями в руках, которыми она перебрасывала сухое сено справа налево, была так легка, изящна, так "жила", а не работала, жила в полной гармонии с природой, с солнцем, ветерком, с этим сеном, со всем ландшафтом, с которым были слиты и ее тело и ее душа (как я думал), что я долго-долго смотрел на нее, думал и чувствовал только одно:
"как хорошо!"
Напряженная память работала неустанно: образ бабы, отчетливый до мельчайших подробностей, мелькнул и исчез, дав дорогу другому воспоминанию и образу: нет уж ни солнца, ни света, ни аромата полей, а что-то серое, темное, и на этом фоне - фигура девушки строгого, почти монашеского типа. И эту девушку я видел также со стороны, но она оставила во мне также светлое, "радостное" впечатление потому, что та глубокая печаль - печаль о не своем горе, которая была начертана на этом лице, на каждом ее малейшем движении, была так гармонически слита с ее личною, собственною ее печалью, до такой степени эти две печали, сливаясь, делали ее одну, не давая ни малейшей возможности проникнуть в ее сердце, в ее душу, в ее мысль, даже в сон ее чему-нибудь такому, что бы могло "не подойти", нарушить гармонию самопожертвования, которое она олицетворяла, - что при одном взгляде на нее всякое "страдание" теряло свои пугающие стороны, делалось делом простым, легким, успокаивающим и, главное, живым, что вместо слов: "как страшно!" заставляло сказать: "как хорошо!
Как славно!"
Но и этот образ ушел куда-то, и долго-долго моя напряженная память ничего не могла извлечь из бесконечного сумрака моих жизненных впечатлений: но она напряженно и непрестанно работала, она металась, словно искала кого-то или что-то по каким-то темным закоулкам и переулкам, и я почувствовал наконец, что вот-вот она куда-то приведет меня, что... вот уж близко... где-то здесь... еще немножко... Что это?
Хотите - верьте, хотите - нет, но я вдруг, не успев опомниться и сообразить, очутился не в своей берлоге с полуразрушенною печью и промерзлыми углами, а ни много, ни мало - в Лувре, в той самой комнате, где стоит она, Венера Милосская... Да, вот она теперь совершенно ясно стоит передо мною, точь-в-точь такая, какою ей быть надлежит, и я теперь ясно вижу, что вот это самое и есть то, от чего я проснулся; и тогда, много лет тому назад, я также проснулся перед ней, также "хрустнул" всем своим существом, как бывает, "когда человек растет", как было и в нынешнюю ночь. Я успокоился: больше не было в моей жизни ничего такого; ненормальное напряжение памяти прекратилось, и я спокойно стал вспоминать, как было дело.
›br/?b=43873