Священник Валентин Уляхин, доктор экономических наук, доцент, преподаватель кафедры Священного Писания Ветхого и Нового Завета ПСТГУ, рассказал сайту “Православие и мир” о поминовении усопших на Страстной и Пасхальной седмицах.
Записал Александр Филиппов
Перефразируя слова Господа Иисуса Христа, можно сказать, что «усопших всегда имеете, а Меня не всегда». Мы усопших всегда имеем, а Страстная и светлая седмицы бывают один раз в году. Церковь это единое Тело Христово и мы едины со всеми христианами в пространстве, но также и во времени. Мы молимся за усопших, потому что мы их любим и мы едины с ними во Христе. Любовь – это подвиг самоотвержения и Устав, руководствуясь любовью, налагает такой подвиг, ограничение, общую епитимию, на поминовение усопших в этот период. На Страстной седмице мы вспоминаем Его Тайную вечерю, суд Пилата, крестные страдания, и должны все свои мысли посвящать этому. А на Пасху мы радуемся тому, что Христос воскрес и победил смерть, и эта радость тоже заменяет нам собой все.
Есть три уровня молитвы: келейная, общецерковная и молитва священника перед престолом. Что касается келейного правила, христианин может всегда молиться за усопших, даже на Пасху, сколько просит сердце. Второй уровень – общецерковные молитвы- здесь мы самоограничиваемся и в эти дни не поминаем усопших. И, наконец, священник за престолом поминает усопших и читает все записки вовремя литургии. В первые три дня Страстной седмицы совершается Литургия преждеосвященных даров, на которой не читается анафора и молитвы за усопших, поэтому не совершается поминовение усопших. Хотя после службы можно совершить краткую литию об усопших.
Если же человек умер во время Страстной седмицы, то новопредставленного можно отпевать и на Страстной, но кроме Великого Пятка.
На Пасху и Светлую седмицу действует тот же принцип: священник за литургией читает молитвы за усопших, которые находятся в чине литургии, и читает записки об усопших. Келейно христианин может помолиться за своих усопших, и совершать земные поклоны, когда хочет, даже на Пасху, священник молится за литургией за усопших, а Церковь по уставу не молится за усопших.
Если же человек умер на светлой седмице, то отпевание его совершается, но особым Пасхальным чином и отпевание мирского человека мало чем отличается от отпевания священника и епископа. В Требнике сказано, что если кто преставится на Святую Пасху, то на отпевании “мало что поется от обычного пения по усопшим, величия ради и чести светлого праздника Воскресения: веселия бо и радости, а не сетования есть праздник; и яко вси о Христе воскресшем, в надежде воскресения и жизни вечной умирающий. Христовым воскресением от печальных мира сего, на веселая и радостная проставляются, воскресным пением над усопшим Церковь возвещает” .
В советское время появился обычай на Пасху ходить на кладбище, возможно из-за того, что были гонения и пойти в храм было подвигом, а кладбище рядом с храмом и на него можно пойти. Но это не правильно, на кладбище нужно идти после светлой седмицы, потому что Пасха – праздник живых. В русской Церкви народ идет первый раз на кладбище на Радоницу. Радоница – поминовение умерших, которое совершается во вторник после Фоминой недели. По Иерусалимскому Уставу (Русская Церковь, как и все остальные православные Церкви, служат по Иерусалимскому уставу) в этот день не положено особых молитв за умерших. В этот день совершается поминовение усопших по обычаю Русской Церкви. Возможно, этот обычай появился сразу после крещения Руси, то есть очень древний. После вечернего богослужения служится полная панихида с Пасхальными песнопениями.
Люди иногда считают, что поминки это трапеза за столом. На самом деле главное поминовение совершается Церковью. Родные и друзья могут молиться за своих усопших, а застолье, которое считается «поминовением», усопшим не нужны, это нужно оставшимся в живых, как и надгробие, которое является памятью для живых. Главное в чем нуждается его душа, это молитва Церкви.
Что касается суеверия, что если человек умер на Пасху, то он попадет в рай, то это заблуждение. В России рождается несколько человек в минуту, а умирает больше, чем рождается. На Пасху, получается, умирает много людей. А если человек не верующий умрет, то он тоже попадет в рай? Но по молитвам Церкви, даже если человек попал в ад, то Господь может его помиловать и взять в рай.
В Пасху Христову как победители мы стоим уже во вратах вечности. Но впереди ещё путь. Если мы будем отвергаться своей воли, ища воли Божией, Воскресший Христос будет с нами. Если мы будем следовать своим желаниям, Пасха оставит нас. Святые отцы говорят, что самое большое наказание для человека, когда Бог оставляет его своей воле.
Пасха даётся нам, чтобы жизнь наша стала пасхальной. Если мы не примем свет Пасхи во все наши дни, как служение Богу и людям, наша жизнь будет безполезной. Если мы хотим, чтобы благодать Пасхи Христовой снова и снова возвращалась к нам, желание, решимость такого служения должна определять наш путь. Пасха приходит Крестом, и мы должны умереть для себя, чтобы стать живыми, чтобы другие могли жить. Христос говорит: «Не бойтесь погубить душу свою в этом служении». Кто исполняет такое служение, тот душу свою спасает для Пасхи вечной. Если мы будем хранить в нашей памяти этот завет, мы будем жизнью своей осуществлять Пасху, и всё суетное и мелочное, пустое и греховное будет исчезать как дым. Всё будет заполнять свет Воскресения.
Об оптинских новомучениках иеромонахе Василии (Рослякове), иноках Трофиме (Татарникове) и Ферапонте (Пушкарёве) написано уже немало. Особенно известна книга «Пасха красная». Что подвигло этих молодых людей в наше время принять монашество? Все трое имели незаурядные дарования и могли прекрасно реализовать их, оставаясь верующими, в миру или даже служа Церкви в священном сане. Отец Василий успешно окончил факультет журналистики МГУ и институт физкультуры. Ему был дан дар слова, он писал хорошие стихи, обладал прекрасным голосом. Он был мастером спорта международного класса, капитаном сборной МГУ по ватерполу, членом сборной СССР. У отца Ферапонта, лесника по образованию, был и художественный талант. Он был столь искусен в резьбе по дереву, что даже профессиональные художники учились у него. А отец Трофим был настоящим русским умельцем, мастером на все руки. Неслучайно в монастыре он нёс послушания старшего звонаря, пономаря, переплетчика, маляра, пекаря, кузнеца, тракториста.
Чем же увенчалась жизнь этих иноков? Все трое братьев были убиты на Пасху, исполняя послушание: звонари отец Трофим и отец Ферапонт — во время пасхального звона, отец Василий — по дороге на исповедь в скит. Первым, мгновенно, был убит отец Ферапонт. Следующий удар был нанесён отцу Трофиму, который всё же смог после этого ударить в набат и поднять по тревоге монастырь. Тем же мечом с гравировкой «сатана 666» был смертельно ранен отец Василий. Умирающего перенесли в храм, положив возле раки мощей преподобного Амвросия. Целый час уходила из него жизнь. Все его внутренности были перерезаны. В таких случаях люди кричат от боли. Отец Василий молился. И с ним молилась, заливаясь слезами, Оптина. А на его лице, как сказал на панихиде духовник монастыря, уже отражалась пасхальная радость.
Почему поступают в семинарию, принимают монашеский постриг, становятся священниками? Существует призвание свыше, когда блеснёт однажды душе человеческой свет Пасхи Христовой, ни с чем не сравнимый. Всё заключается в том, чтобы всегда следовать за этим светом. Потому что, как свидетельствует преподобный Макарий Великий, один из основателей монашества, он знал немало таких, кто был чрезвычайно облагодатствован Господом, а потом пал самым жалким образом.
Оптинские мученики напоминают нам о двух самых главных вещах: о верности дару Божию даже до смерти и о том, что верность обретается всежизненным покаянием. Потому что в покаянии, как и в мученичестве, — полнота исполнения заповедей Божиих. Эти иноки как бы говорят всем нам: «Будем мудрыми и безумными, как настоящие христиане». Почему безумными? Потому что быть христианином значит жить одновременно в двух временах — в настоящем и в вечности. Когда мы молимся у их могил в Оптиной, Господь нередко дает нам пасхальное утешение, чтобы мы возрастали в понимании и внимании к тому, как надо строить нам нашу жизнь.
В размышлении об оптинских мучениках не забудем этого слова — Пасха, которое означает «переведение, переход». Бог дал нам время, чтобы мы обрели на него вечность. Вечную Пасху. Пасха — это любовь Христова. Кто причастился Пасхе, тот будет всегда учиться Христовой любви. Если мы хотим научиться любить нашего ближнего как самого себя, жить по заповедям Христовым, это непременно приведёт нас в Гефсиманский сад, где Христос молился за весь мир. Или к звоннице Оптиной пустыни, где молитва у Креста Христова соединяется с пасхальной победой. И нам откроется тайна Крестной заповеди на подлинной глубине.
По той же самой причине путь монашества — весь сугубое покаяние. Неужели монахи больше всех согрешили и нуждаются больше всех в покаянии? Мы знаем, что Воскресением Христовым всему миру даётся благодать покаяния. Вовсе необязательно, чтобы это были грубые грехи, которые, по слову апостола, не должны даже именоваться у нас. Разумеется, лучше не допускать греха, но покаяние как пламя может очистить душу всякого человека и восстановить всё потерянное. Эти трое иноков были истинными монахами — молитвенниками и аскетами. Они как бы предчувствовали свою скорую встречу в вечности с Господом и готовились к ней очищением сердца последним в своей жизни Великим постом. Особенно в течение Страстной Седмицы, которая вся, как на исповеди, — предстояние перед Крестом и Евангелием. Незадолго до смерти инок Трофим сказал своему другу: «Ничего не хочу — ни иеродиаконом быть, ни священником. А вот монахом быть хочу — настоящим монахом до самой смерти». «За несколько часов до убийства во время пасхального богослужения у меня исповедовался инок Ферапонт, — рассказывает иеромонах Д., — я был тогда в страшном унынии, и уже готов был оставить монастырь, а после его исповеди вдруг стало как-то светло и радостно, будто это не он, а я сам поисповедовался: “Куда уходить, когда тут такие братья!” Так и вышло: он ушёл, а я остался» («Пасха красная»).
Покаяние не имеет конца на земле, потому что конец покаяния будет означать наше уподобление Христу. «Если мы не во всём уподобимся Ему, как можем мы быть вечно с Ним?» — вопрошает преподобный Симеон Новый Богослов. Это невозможно ни для Него, ни для нас. Но Пасха Христова открывает нам путь любви и покаяния, смирения и терпения. И другой Богослов — возлюбленный ученик Христов Иоанн говорит: «Когда увидим Его, будем подобны Ему». А апостол Павел свидетельствует: «Если Христос не воскрес, мы несчастнее всех человеков». Почему? Потому что любовь Христова в этом мире всегда распятая. Кто идёт путём покаяния, у того жизнь будет непрестанным страданием и всё большим приобщением Кресту, которым приходит радость всему миру. Оттого что Бог есть любовь, а не потому что с помощью Божией легче жить, становятся христианами. В христианской жизни мы счастливы только из-за Христа, сознанием того, что Он — Истина, и более не из-за чего другого. Поистине монашество — добровольное мученичество, но высшая милость и честь — пострадать за Христа даже до крови. Отец Василий (Росляков) сказал незадолго до мученической кончины: «Я хотел бы умереть на Пасху под звон колоколов». А инок Трофим ещё до поступления в монастырь говорил: «Хорошо тем людям, которые приняли мученическую смерть за Христа. Хорошо бы и мне того удостоиться». Кажется, мы слышим сквозь их последний вздох: «Господи, и мне это дано?», как бы перекликающийся с восклицанием праведной Елисаветы при её встрече с Божией Материю: «Откуда мне сие?»
Мы сознаём, как далека наша жизнь от святости этих мучеников. Но они говорят всем ищущим Господа: «Не бойтесь». Не следует сравнивать себя ни с кем. Каждый из нас, как бы ни был он мал, велик перед вечностью. Бог хочет установить с каждым человеком единственные и сокровенные отношения.
Неудивительно, что многие сегодня из тех, кто стремится, по слову апостола, сражаться до крови, подвизаясь против греха, обращаются за помощью к ним. Они победили Пасхой Господней, которая дала им вечную жизнь. До скончания века, до Второго Пришествия Христова будет идти сражение сил зла против сил любви, сил тьмы против сил света. Это сражение становится особенно ожесточённым после Воскресения Христова. Напряжение его будет возрастать по мере приближения Дня Господня — всеобщего воскресения мёртвых. Можно даже усомниться порой в конечном исходе — так силы зла возобладают в мире. Но Воскресение Христово, Его победа над смертью ясно показывают, что силы любви решительно восторжествуют.
Во вре-мя Страст-ной неде-ли, Пас-хи, а за-тем всей Свет-лой сед-ми-цы усоп-шие глас-но не по-ми-на-ют-ся. Про-дол-жа-ет-ся по-ми-но-ве-ние на Ли-тур-гии: за про-ско-ми-ди-ей, на су-гу-бой ек-те-нии («о всех преж-де по-чив-ших»), а так-же в тай-ных мо-лит-вах по-сле за-до-стой-ни-ка, - так да-же на Пас-ху мо-лят-ся об усоп-ших.
Но са-ма Пас-ха Гос-под-ня ― это празд-ник по-бе-ды над смер-тью, да-ро-ва-ние Хри-стом жиз-ни веч-ной все-му ро-ду че-ло-ве-че-ско-му. И в та-кие свет-лые дни по-ми-но-ве-нию усоп-ших при-да-ет-ся осо-бый от-те-нок.
Об-ря-до-вое по-ми-но-ве-ние на-чи-на-ет-ся по-сле Фо-ми-ной неде-ли
По-не-дель-ник Ра-до-ни-цы (сле-ду-ю-щая сед-ми-ца по-сле Свет-лой) ― это пер-вый день, ко-гда, соб-ствен-но, со-вер-ша-ет-ся ря-до-вое за-упо-кой-ное по-ми-но-ве-ние.
С са-мой древ-но-сти опи-са-на тра-ди-ция, ко-гда по-сле Пас-халь-ных тор-жеств хо-ди-ли на клад-би-ща. Но для че-го? Преж-де все-го, для мо-лит-вы.
В на-ши же дни по-ход на клад-би-ще ― ско-рее, некий по-вод для «ма-ев-ки», «пик-ни-ка на обо-чине», а так-же и для встре-чи с даль-ни-ми род-ствен-ни-ка-ми, ко-то-рых ви-дишь раз в го-ду. Ну и по-вод по-кра-со-вать-ся пе-ред од-но-сель-ча-на-ми, чтобы быть «как все», или да-же «луч-ше всех».
Ес-ли уж речь идет о тра-пе-зе, как о древ-ней-шем цер-ков-ном уста-нов-ле-нии, то смысл ее со-сто-ит в ми-ло-стыне. Как ска-за-но в Еван-ге-лии: «Ко-гда де-ла-ешь обед или ужин, не зо-ви дру-зей тво-их, ни бра-тьев тво-их, ни род-ствен-ни-ков тво-их, ни со-се-дей бо-га-тых, чтобы и они те-бя ко-гда не по-зва-ли, и не по-лу-чил ты воз-да-я-ния. Но, ко-гда де-ла-ешь пир, зо-ви ни-щих, увеч-ных, хро-мых, сле-пых, и бла-жен бу-дешь, что они не мо-гут воз-дать те-бе, ибо воз-даст-ся те-бе в вос-кре-се-ние пра-вед-ных» ().
Та-ких лю-дей зва-ли, чтобы они по-мо-ли-лись об усоп-ших. К при-ме-ру, мать бла-жен-но-го Ав-гу-сти-на, по мест-но-му обы-чаю, с ра-до-стью ва-ри-ла ка-шу и кор-ми-ла ею ни-щих, тво-ря ми-ло-сты-ню во бла-го ду-шам усоп-ших.
Смысл по-хо-да на клад-би-ще, ― это, преж-де все-го, мо-лит-ва
Ещё бо-лее важ-но - прий-ти в этот день в цер-ковь на служ-бу и по-мо-лить-ся об усоп-ших. Да-же в неболь-ших при-ход-ских хра-мах бо-го-слу-же-ния все рав-но со-вер-ша-ют-ся - пусть да-же и не Ли-тур-гии, а толь-ко па-ни-хи-ды. А при-дя в Ра-до-ни-цу на клад-би-ще (втор-ник вто-рой сед-ми-цы по-сле Пас-хи), на мо-ги-лы близ-ких, не сле-ду-ет де-лать то-го, что оскорб-ля-ет их па-мять, да и Са-мо-го Бо-га.
На-при-мер, сей-час тра-ди-ци-он-ным «ат-ри-бу-том» по-ми-но-ве-ния ста-ло рас-пи-ва-ние на мо-ги-лах ал-ко-голь-ных на-пит-ков. Это нон-сенс, та-ко-го быть не долж-но. На-став-ле-ние рю-мок, вы-ли-ва-ние вод-ки в мо-ги-лу, по боль-шо-му сче-ту, ― яв-ное от-вер-же-ние Еван-гель-ских норм. Ведь ска-за-но, что Цар-ство Бо-жие ― это не пи-ща и пи-тие (). По-лу-ча-ет-ся, на-ми ру-ко-во-дит ти-пич-ное язы-че-ское пред-став-ле-ние о том, что по-кой-ник дол-жен есть и пить.
С дру-гой сто-ро-ны, без-от-каз-но «сра-ба-ты-ва-ет» яв-но нехри-сти-ан-ское по-ня-тие о том, что ес-ли мы тут пьем, едим и ве-се-лим-ся, зна-чит, и по-кой-ни-ку «там» хо-ро-шо. Как не по-смот-реть, язы-че-ство, да и толь-ко.
А ведь глав-ное на Ра-до-ни-цу ― это по-мя-нуть, то есть, по-мо-лить-ся о по-чив-ших, а не на-сы-тить-ся и упить-ся. Пьян-ствуя же, мы сви-де-тель-ству-ем о том, как не лю-бим на-ших усоп-ших.
По-ми-ная усоп-ших, луч-ше сде-лать все пра-виль-но - по-Еван-гель-ски
На-вер-ня-ка каж-дый зна-ет, где непо-да-ле-ку жи-вет ста-ру-ха, для ко-то-рой бу-хан-ка бе-ло-го хле-ба ― уже ла-ком-ство, по-то-му что она не в со-сто-я-нии его се-бе ку-пить. Где-то жи-вут вдо-вы, си-ро-ты, ин-ва-ли-ды… Пой-ти в этот день к ним, при-не-сти им что-то по-ку-шать, убрать у них до-ма ― эти де-ла ми-ло-сер-дия при-не-сут и нам са-мим, и ду-шам на-ших усоп-ших род-ных го-раз-до боль-ше поль-зы, неже-ли соб-ствен-но тур-по-ход на клад-би-ще.
Ведь по-мо-лить-ся об усоп-ших мож-но в лю-бом ме-сте, в лю-бое удоб-ное вре-мя - а уж осо-бен-но в хра-ме Бо-жи-ем. Но сде-лать доб-рое де-ло и по-про-сить, чтобы по-мо-ли-лись об упо-ко-е-нии ра-ба Бо-жье-го имя-рек ― вот са-мое луч-шее про-ве-де-ние Ра-до-ни-цы.
Итак, смысл тра-пезы ― это ми-ло-сты-ня, наш по-ход на клад-би-ще ― для мо-лит-вы. А у нас по-лу-ча-ет-ся, что та-кие «по-хо-ды» пре-вра-ти-лись в бес-смыс-лен-ную тра-ди-цию, ко-гда не все по-ни-ма-ют ее смыс-ла и пред-на-зна-че-ния.Для че-го это все? Ну дру-гие идут, и мы идем. Не дай Бог быть ху-же ко-го-то!
По-ход на клад-би-ще имен-но в пас-халь-ные дни не име-ет смыс-ла. Цер-ковь для все-го уста-нав-ли-ва-ет свое вре-мя: вре-мя по-ми-нать усоп-ших, и вре-мя ра-до-вать-ся по-бе-де над смер-тью.
Пас-халь-ная сед-ми-ца ― это по-бе-да над смер-тью, и да-же в цер-ков-ном уста-ве ска-за-но, что ес-ли на пас-халь-ную сед-ми-цу вы-па-да-ет тре-тий, де-вя-тый или со-ро-ко-вой день пре-став-ле-ния усоп-ше-го, по-ми-на-ние пе-ре-но-сит-ся.
Мо-лит-ва, ми-ло-сты-ня, воз-дер-жа-ние от язы-че-ских обы-ча-ев ― вот это ос-нов-ное.
Су-ще-ству-ет тра-ди-ция - при-гла-шать на мо-ги-лы свя-щен-ни-ка
В се-лах, как пра-ви-ло, ни-кто ни-ку-да не спе-шит, свя-щен-ник со-вер-ша-ет об-щую па-ни-хи-ду, и мо-жет по-дой-ти к каж-дой мо-ги-лоч-ке, спеть «Со свя-ты-ми упо-кой» или от-слу-жить ли-тию. В го-ро-дах с этим слож-нее. Огром-ные клад-би-ща, и род-ствен-ни-ков за-ча-стую при-хо-дит-ся по ты-ся-че на свя-щен-ни-ка. Как быть?
В этом во-про-се скры-ва-ет-ся еще один нема-ло-важ-ный ню-анс по-ми-но-ве-ния усоп-ших. Ес-ли уж мы при-шли на клад-би-ще, глав-ное - чтобы серд-це бы-ло об-ра-ще-но к Бо-гу, и в нем зву-ча-ла мо-лит-ва. Но не долж-но быть тще-слав-но-го же-ла-ния, чтобы вот имен-но «к мо-ей мо-ги-лоч-ке» по-до-шел ба-тюш-ка, имен-но у мо-е-го род-ствен-ни-ка от-слу-жи-ли.
Бог не счи-та-ет мет-ры бли-зо-сти свя-щен-ни-ка до мо-ги-лы усоп-ше-го, и уж тем бо-лее Бог не со-чув-ству-ет на-ше-му тще-сла-вию. Ес-ли хо-чет-ся, чтобы имя по-чив-ше-го срод-ни-ка или близ-ко-го че-ло-ве-ка бы-ло воз-не-се-но в мо-лит-вах, для это-го есть Ли-тур-гия, осо-бые дни по-ми-но-ве-ния, есть и лич-ное чте-ние Псал-ты-ри ― все это боль-шое уте-ше-ние для душ усоп-ших.
Вспом-ни-те ис-то-рию Ки-е-во-Пе-чер-ской Лав-ры, ко-гда на пас-халь-ное при-вет-ствие пре-по-доб-но-го Ди-о-ни-сия свя-тые от-цы, в пе-ще-рах по-чи-ва-ю-щие, от-ве-ти-ли «Во-ис-ти-ну Вос-кре-се!». По-че-му бы и нам, при-дя с мо-лит-вой на клад-би-ще, не ска-зать на-шим усоп-шим «Хри-стос Вос-кре-се!», про-чи-тать у мо-гил-ки Пас-халь-ный ка-нон, сти-хи-ры Пас-хи. Это дей-стви-тель-но ду-хов-ная ра-дость, ко-то-рой мы де-лим-ся с успо-ши-ми.
К во-про-су о «гроб-ках», «крас-ных гор-ках», «чер-ных неде-лях»
Эти дни не от-но-сят-ся к ка-те-го-рии об-ще-цер-ков-ных устав-ных по-ми-наль-ных дней, но обы-чай име-ет на-столь-ко ши-ро-кое рас-про-стра-не-ние, что стал прак-ти-че-ски по-все-мест-ным. Его си-ла ве-ли-ка чрез-мер-но, и его зна-че-ние в «на-род-ном со-зна-нии» по-рой пре-вос-хо-дит все обыч-ные ро-ди-тель-ские суб-бо-ты.
Се-го-дня Ра-до-ни-ца ста-но-вит-ся все ме-нее и ме-нее цер-ков-ной. На-про-тив: всё бо-лее на-пол-ня-ет-ся язы-че-ски-ми и про-сто про-ти-во-цер-ков-ны-ми обы-ча-я-ми и по-ня-ти-я-ми. Для боль-шин-ства Ра-до-ни-ца - ма-ло-по-нят-ный ри-ту-ал: ни-кто тол-ком не зна-ет, что оно озна-ча-ет, но на клад-би-ще идут прак-ти-че-ски все.
В на-ро-де его име-ну-ют «гроб-ка-ми», «крас-ной гор-кой», а са-му Ра-до-ни-цу «чер-ной неде-лей». Ре-гио-наль-ных осо-бен-но-стей пре-ве-ли-кое мно-же-ство, рав-но как и на-зва-ний по-ми-наль-ных дней ― «еже по обы-чаю».
Неосо-знан-ные обы-чаи
В со-цио-ло-гии 20-25 лет ― это по-ко-ле-ние. Со-вет-ское вре-мя «вы-би-ло» из цер-ков-ной тра-ди-ции це-лых три по-ко-ле-ния. Опре-де-лен-ные зна-ния мож-но бы-ло бы пе-ре-дать от ба-буш-ки к внуч-ке, но через три по-ко-ле-ния ― это ма-ло-ве-ро-ят-но. Пра-во-слав-ные тра-ди-ции ис-чез-ли, а что-то на-нос-ное оста-лось. И ко-гда со-вер-ша-ют-ся по-ми-на-ния, боль-шин-ство совре-мен-ни-ков вряд ли мо-жет чет-ко от-ве-тить, для че-го то или иное де-ла-ет-ся.
Вот, на-при-мер, вспом-ни-те обы-чай в се-ле, ко-гда несут гроб и оста-нав-ли-ва-ют-ся на пе-ре-крест-ках. Для че-го? Де-ло в том, что рань-ше во вре-мя несе-ния гро-ба с усоп-шим от до-ма к хра-му для от-пе-ва-ния на каж-дом пе-ре-крест-ке со-вер-ша-лась ли-тия, чи-та-лось Еван-ге-лие за упо-кой (во мно-гих мест-но-стях Укра-и-ны этот доб-рый обы-чай со-хра-нил-ся). Это очень хо-ро-шо, очень по-учи-тель-но, всё се-ло воль-но-неволь-но мо-лит-ся…
А в со-зна-нии боль-шин-ства лю-дей остал-ся лишь фраг-мент обы-чая: несут по-кой-ни-ка, на пе-ре-крест-ке оста-но-ви-лись, а для че-го - неве-до-мо. И та-ко-го очень мно-го.
Даль-ше. Да-же и в не очень ве-ру-ю-щих се-мьях в со-вет-ские вре-ме-на ста-вил-ся порт-рет по-кой-но-го, воз-ле ко-то-ро-го за-жи-га-лась све-ча. Хо-тя по ло-ги-ке ве-щей ― све-ча за-жи-га-лась пе-ред ико-ной. И та-ких при-ме-ров мас-са…
Да-же ми-ло-сты-ня пре-вра-ти-лась в ка-кой-то стран-ный ри-ту-ал раз-да-я-ния кон-фет: дет-ки на Ра-до-ни-цу хо-дят по клад-би-щу с ку-леч-ка-ми, а им го-ра-ми скла-ди-ру-ют кон-фе-ты, пе-че-нье, фрук-ты. При этом щед-рые «по-да-те-ли» ни на се-кун-ду не за-ду-мы-ва-ют-ся: за-чем это? Идея хо-ро-шая, это ж ми-ло-сты-ня! Но по боль-шо-му сче-ту это пре-вра-ти-лось в раз-вле-че-ние.
Что уж го-во-рить о бу-тыл-ках, со-би-ра-е-мых мест-ны-ми «тру-же-ни-ка-ми ты-ла» по-сле вы-пи-ва-ния остав-лен-ных на мо-гил-ках «ри-ту-аль-ных ста грам-мов»… Вы-хо-дит, мы соб-ствен-но-руч-но по-мо-га-ем па-да-ю-щим упасть?
Что по-ду-ма-ют лю-ди…
Пред-ставь-те, сколь-ко долж-но прой-ти лет, чтобы лю-ди, чи-та-ю-щие эти стро-ки, со-гла-си-лись с тем, что здесь ска-за-но, и это-му на-учи-ли де-тей.
Но в от-вер-же-нии язы-че-ских тра-ди-ций для мно-гих скры-ва-ет-ся ужас-ный и очень бо-лез-нен-ный во-прос: «А что лю-ди по-ду-ма-ют, что ска-жут?»
…Умер один из мо-их род-ных. Сра-зу по-шли рас-спро-сы, на-до ли за-ве-ши-вать зер-ка-ла? - Нет, в этом нет смыс-ла; зер-ка-ла не за-ве-си-ли. А что вил-ки в ка-че-стве сто-ло-вых при-бо-ров нель-зя класть на стол по-ми-наль-ной тра-пезы? - Мож-но, по-ло-жи-ли на сто-ле вил-ки. И всё, про-блем не бы-ло!
Итак, мы са-ми мно-гое про-во-ци-ру-ем, без-дум-но со-гла-ша-ясь с окру-жа-ю-щи-ми и по-вто-ряя чу-жие ошиб-ки. Все го-во-рят: на-до ид-ти на клад-би-ще, - пой-дем и мы. Все го-во-рят, на-до по-ста-вить рюм-ку, - по-ста-вим и мы. Все го-во-рят, на-до раз-дать кон-фе-ты, - раз-да-дим и мы…
Мо-жет, не нуж-но бо-ять-ся стать «бе-лой во-ро-ной» - не лить по при-ме-ру со-се-дей вод-ку на мо-ги-лу, не осквер-нять па-мять по-чив-ших по-пой-ка-ми и об-жор-ством, спо-кой-но тво-рить ми-ло-сты-ню на фон об-ще-го нетрез-во-го ве-се-лья?
Так, на-вер-ное, по-сту-пать луч-ше, неже-ли устра-и-вать пас-халь-ные де-бо-ши.
За-чем свя-щен-ник на клад-би-ще?
Мо-лит-вы над гро-бом, на мо-ги-ле усоп-ше-го со-вер-ша-лись все-гда. Так что се-го-дня Цер-ковь ни на йо-ту не от-хо-дит от то-го, что де-ла-лось 10-15 ве-ков на-зад.
В этом, кста-ти, мо-жет быть и мис-си-о-нер-ский смысл. Од-но де-ло, ко-гда си-дит пря-мо-та-ки ком-паш-ка лю-дей, вы-пи-ва-ю-щих воз-ле мо-ги-лы, и дру-гое - ко-гда при-шед-ший свя-щен-ник у мо-ги-лы про-из-но-сит свя-щен-ные сло-ва, про-из-но-сит свя-щен-ные пес-но-пе-ния. Для мно-гих ― это жи-вая про-по-ведь. Без свя-щен-ни-ка по-се-ще-ние клад-би-ща есть сле-до-ва-ние непо-нят-но-му ри-ту-а-лу, а так кто-то по-мо-лит-ся, пусть и неосо-знан-но, а кто-то за-ду-ма-ет-ся о Веч-ном.
При-сут-ствие свя-щен-ни-ка на клад-би-ще име-ет так-же и некий дис-ци-пли-нар-ный эф-фект, ко-гда и вы-ру-гать-ся стыд-но бу-дет, и го-лос по-вы-сить, и пес-ню спеть - все-та-ки ба-тюш-ка ря-дом. Так что на-ли-чие свя-щен-но-слу-жи-те-ля по-мо-га-ет обла-го-ра-жи-вать эту за-ча-стую ди-кую сре-ду.
От се-дой древ-но-сти хри-сти-ане в по-сле-пас-халь-ные дни при-хо-ди-ли для осо-бен-ных мо-литв на мо-ги-лы усоп-ших хри-сти-ан. И се-го-дня важ-но, чтобы из обы-ча-ев Ра-до-ни-цы ушло все на-нос-ное, язы-че-ское, чтобы всё, про-ис-хо-дя-щее на клад-би-щах в эти дни, про-ис-те-ка-ло бы из хри-сти-ан-ской люб-ви к по-кой-ным, а не из же-ла-ния сде-лать «как у лю-дей» или из про-сто-го тще-сла-вия.
Чем боль-ше бу-дет нас, пра-во-слав-ных, тем боль-шая ве-ро-ят-ность то-го, что ра-но или позд-но клад-би-ща пре-вра-тят-ся в свя-щен-ные ме-ста мо-лит-вы, а не пре-воз-но-ше-ний и уве-се-ле-ний.
Епи-скоп Фила-рет (Зве-рев)
ПОД РАДОСТНЫЙ ЗВОН КОЛОКОЛОВ
Та женщина сказала, что мама умрет в день Пасхи, а она, Мария Котова, будет жить долго и в девстве.
Всю Светлую седмицу отверзаются Царские врата, ведущие к престолу в алтаре. Они называются так потому, что через них выносятся на литургии Святые Дары – выходит к верующим сам Господь – Царь Славы. Открытие Царских врат символизирует отверзение Небесного Царства. В церковном народе многие считают, что тот, кто умер на Пасху, входит в Царствие Небесное легко, без мытарств. В Священном Писании этого нет, и кто может предвосхитить Суд Божий? Но почти каждому верующему хотелось бы, очистив себя постом, молитвой, добрыми делами, предстать перед Христом в том праздничном состоянии пасхальной радости и любви.
Елизавета Котова, мама Марии, поверила той женщине и готовилась к каждой Пасхе. Она трудилась тогда в единственном храме города Калинина, бывшего и оставшегося Тверью, соборе «Белая Троица». Подметала, мыла полы, чистила подсвечники, стояла за свечным «ящиком» или жертвовала полученную мзду священникам. Делала все это бесплатно. Перед большими праздниками вставала в четыре утра, пекла блины, несла их в дом престарелых в Первомайской роще и шла на службу. Еще она ездила в Троице-Сергиеву лавру, покупала там акафисты (больше купить их было негде), переписывала и раздавала другим прихожанам. Просыпаясь ночью, Мария часто видела маму, склонившуюся с ручкой над очередной тетрадью.
В советское время в самой «читающей стране» было практически невозможно купить новый молитвослов, многие верующие пользовались такими тетрадками, переписанными с чудом сохранившихся дореволюционных книг.
Были когда-то на Руси летописцы в монастырях и сохранили для потомков историю Отечества. В Стране Советов простые женщины тайком переписывали для детей и подруг молитвы и сохранили веру в своих семьях. Народная же масса была далека от церковной жизни и малограмотна в деле спасения своей души.
Мама умерла в праздник Пасхи. Ее отпевали на Светлой седмице в только что возвращенном Церкви Воскресенском кафедральном соборе, и похоже, она была первым человеком, отпетым там.
Мария тоже ходила молиться в «Белую Троицу», тоже любила делать подарки близким, а близкие у нее были те, с кем ходила в храм. Она шила тапочки и раздаривала их священникам, алтарникам, прихожанам, даже посылала в Иерусалим. Правда, перед перестройкой было время, когда пришлось покинуть родной храм. Она работала на хорошем месте, зав. секцией в магазине, однажды ее вызвал директор и сказал, что, если она будет продолжать посещать церковь, он будет вынужден ее уволить. По воскресеньям Мария на первой электричке уезжала в Москву, где, в отличие от Калинина, она оставалась незамеченной и там шла в храм на литургию.
Сейчас ей девяносто три года. Плохо слышит, плохо видит, еле встает с кровати, но разум по-прежнему светлый. Регулярно исповедуется и причащается, помогает церкви. Прожила жизнь она, действительно, одна и в девстве, но, в отличие от многих других, не оказалась брошенной и никому не нужной. За ней ухаживает подруга, когда-то работавшая в магазине напротив и благодаря Марии пришедшая к вере.
Кто была та женщина, предсказавшая будущее ей и ее маме? Тайной монахиней, подвижницей, случайным человеком? Мария не знает – была еще маленькой. Но, раз предсказания исполнились, то не от себя та женщина говорила.
Мы часто пытаемся подчинить своей логике вещи, которые ни в какую логику не укладываются, потому что за ними стоят великие тайны. По тем или иным рассказам и сплетням о человек судим его, определяем, что скрывается в его сердце. Решаем, что кто-то не сподобился милости Божией, или, наоборот, утверждаем, что кто-то удостоился Царства Небесного. Но разве можно видеть и понять то, что по-настоящему явно лишь для Господа? Лучше просто со смирением и страхом созерцать Судьбы Божии. И в этом созерцании, смирении и страхе, возможно, откроется что-то очень важное для нас.
Если в праздник Пасхи умирает человек неверующий, который всю жизнь матом ругался, напивался, блудил, насмехался над церковными людьми, святынями, правилами и обычаями, причинил много горя людям, поможет ли ему за гробом дата смерти? Христос не был нужен ему в жизни, и будет ли нужно после смерти нераскаявшемуся грешнику Царство Небесное? Рай – не тюрьма, под конвоем не приводят, и ничто нечистое в него не войдет.
Для человека верующего Воскресение Христово – праздников праздник и торжество из торжеств. Христос воскрес из мертвых и победил смерть, открыл людям дорогу на Небо, даровал надежду на жизнь вечную, соединил нас с Богом Отцом, поэтому мы так ликуем на Пасху.
Если человек умирает на Пасху или на Светлой седмице, Церковь провожает его по особому чину, предписывает совершать его с благодарением и радостью.
Протоиерей А. Душенков
Религиозный праздник Пасха, символизирующий воскрешение спасителя рода человеческого Иисуса Христа, многими нашими гражданами воспринимается неоднозначно. Одни считают, что на Пасху положено только радоваться, ходить в гости, поздравлять всех с воскрешением Избавителя, посещать храм, чтобы поставить за здравие свечку и освятить дары. Другие – предпочитают пойти на пасху на кладбище, чтобы там, у могил ушедших в Вечность родных, отметить этот Великий День.
Церковь о пасхальных традициях
Официальная православная церковь на традицию приходить на погосты в Светлый День, чтобы там предаться празднованию, реагирует однозначно – нельзя! Внутренний смысл этого категорического запрета лежит в самом содержании Пасхальной недели. Трактовка ее в следующем – это подготовка к празднованию Символа Вечности – истинного торжества жизни над смертью. Мол, в этот светлый весенний день Иисус Христос воскрес, чтобы явить миру о вечности бытия. Значит, в сей праздник, по мнению официальной РЦ, нельзя делиться радостью с покойными, только с живыми. Таким образом, основываясь на этом объяснении, посещение кладбища на пасху священнослужителями осуждается как неблаговидное и запретное действо.
Но если внимательно изучить Библию или же проповеди св. И. Златоуст, который до ныне почитается церковью, напрашивается вывод – в пасхальный день посещать могилы усопших вовсе не грех, а, по Иоанну Златоусту, благое дело. Ведь даже во времена этого святого христиане стремились в Субботу Великую посетить усыпальницы своих предков, чтобы «чтобы с усопшими в вере разделить радость о Христовой – значит, о человеческой (авт.) победе над смертью и адом» (см. речь священника Симеона, сайт «Крылья Голубиные»).
Конечно, каждый человек, будь он верующий или убежденный атеист, сам решает, стоит ли ему делиться радостью со своими усопшими родственниками. Скажем так, здесь должно соблюдаться право человека самому руководствоваться отношением к существующим в его стране христианским традициям. Хотя, если проанализировать высказывания священников об их отношении к «непослушной пастве», совершающей паломничества на погосты, где она пьет и ест, делается вывод, что они не против самого факта посещения, а против пьяного разгула на местах захоронения. Кстати, такое поведение они осуждают и в поминальную дату Радуницу. Поэтому не возбраняется сам процесс поездки на погост, а только непотребное поведение там. Что характерно, с амвона в Субботу Великую звучат слова и о «дне мертвых», а не живых (««Христос воскресе из мертвых»… «Плотию уснув яко мертв»… «Воскресе Христос, и мертвец ни един во гробе» и прочее).
Вывод: Пасхальный день провозглашает «торжество жизни над смертью», это событие, если верить о душах умерших, довольно их радует. И они (души упокоенных) будут очень рады, если эту весть им принесут оставшиеся на бренной земле. Таким образом, живые и мертвые перед порогом Великого Воскресения будут радоваться вместе о грядущей Вечной Жизни.
Если человек умер на Пасху
Чего всем народам нашей уютной и очень маленькой земли не отнять – это создание всевозможных легенд, поверий, примет и обычаев. В принципе, плохого ничего здесь нет при условии, – суеверия не должны мешать людям нормально жить. Ведь человеческая жизнь не такая долгая, чтобы втискивать в нее всевозможные запреты. Смерть приходит в любой срок, к любому человеку, независимо от его мирского поведения. Умирают люди и в Пасху. Вот тут у родственников умершего, если они не мусульмане (у них обычай – успеть захоронить покойного до захода солнца), начинаются проблемы.
Церковь и многие верующие считают, что похороны в пасху проводить категорически нельзя. Объясняют этот запрет тем, что Светлый праздник не стоит омрачать смертью. Если полистать все страницы Библии, там не найдется по этому ритуалу никаких запретов. А раз у современной церкви толковых объяснений нет, поэтому не надо руководствоваться этими сомнительными постулатами, ведь покойник ждать не будет. Если человек умер перед Великим Днем или непосредственно на Пасху, его хоронят так само же, как и в иные дни, единственное, что осуществляется дополнительно – это соблюдение особого пасхального чина во время похорон и отпевания. Правда, если религиозные родные усопшего решат пригласить для траурной церемонии священнослужителя.
Очень верующие, у которых родственник умер перед пасхальным днем или во время оного, могут соблюдать все обычаи, если имеется возможность держать тело три дня дома, как это ведется по православным традициям. Но при жаре в квартире (например, летом) лучше так долго с похоронами не тянуть и совершить похороны в день, который наиболее благоприятствует. Конечно, редко какой батюшка согласится совершить обряд отпевания на Пасху, но любой крещеный человек может самостоятельно прочитать у гроба соответствующие молитвы. А потом, после истечение этих праздников, будет уместным провести полноценный обряд отпевания или поминовения.