Зощенко в своих произведениях ставит героев в такие обстоятельства, к которым они не могут приспособиться, оттого выглядят смешными, нелепыми, жалкими. Таков, например, персонаж рассказа «Аристократка» Григорий Иванович. Повествование ведет сам персонаж, то есть всю историю мы слышим от первого лица. Григорий Иванович рассказывает о том, чем закончилось его увлечение аристократкой. Нужно сказать, что герой точно для себя уяснил, как выглядят аристократки - они непременно должны быть в шляпе, «чулочки на ней фильдекосовые», она может быть с монсиком на руках и иметь «зуб золотой». Даже если женщина и не принадлежит к аристократии, но выглядит так, как описал ее рассказчик, то для него она автоматически переходит в разряд ненавистных ему после случившегося аристократок.
А произошло следующее: водопроводчик Григорий Иванович на собрании увидел как раз одну из таких «аристократок» и увлекся ею. Вызывают смех ухаживания героя за понравившейся ему дамой - он приходит к ней «как лицо официальное» и интересуется «в смысле порчи водопровода и уборной». Через месяц таких хождений дама стала более подробно отвечать кавалеру на вопросы о состоянии санузла. Герой выглядит жалким - он совершенно не умеет вести разговор с объектом своего интереса, и даже, когда они, наконец, стали под руку гулять по улицам, он испытывает чувство неловкости оттого, что не зйает, о чем говорить, и оттого, что на них смотрит народ.
Однако Григорий Иванович все-таки пытается приобщиться к культуре и приглашает свою даму в театр. В театре ему скучно, а в антракте вместо того, чтобы обсудить происходящее на сцене, он вновь заводит разговор о том, что ему ближе, - о водопроводе. Герой решает угостить даму пирожным, а поскольку денег у него «в обрез», то он подчеркнуто предлагает ей «скушать одно пирожное». Рассказчик свое поведение во время сцены с пирожными объясняет «буржуйской стыдливостью» из-за отсутствия денег. Эта самая «буржуйская стыдливость» мешает кавалеру признаться даме в том, что он стеснен в средствах, и герой старается всячески отвлечь спутницу от разорительного для его кармана поедания пирожных. Это ему не удается, ситуация становится критической, и герой, презрев свои былые намерения выглядеть культурным человеком, заставляет даму положить назад четвертое пирожное, за которое он заплатить не может: «Ложи, - говорю, - взад!», «Ложи, - говорю, - к чертовой матери!» Комически выглядит и ситуация, когда собравшийся народ, «эксперты», оценивают четвертое пирожное, спорят, «сделан на нем надкус», пли нет.
Не случайно действие рассказа происходит в театре. Театр считается символом духовной культуры, которой так не хватало в обществе. Поэтому театр здесь выступает как фон, на котором бескультурье, невежественность, невоспитанность людей выступают наиболее ярко.
Григорий Иванович отнюдь не винит себя в случившейся истории, он списывает свою неудачу в делах любовных на разницу в социальном происхождении со своим предметом увлечения. Он винит во всем «аристократку», с ее «аристократическим» поведением в театре. Он не признает того, что пытался быть культурным человеком, герой считает, что пытался вести себя в отношении с дамой как «буржуй нерезаный», а на самом деле он «пролетариат».
Самое смешное, что и дама имела к аристократии очень далекое отношение - пожалуй, дело ограничивалось лишь внешним сходством с представительницей высшего света, да и то в понимании Григория Ивановича. Об этом свидетельствует и поведение дамы, и ее речь. Совсем не как воспитанный и культурный человек, принадлежащий к аристократии, она говорит в финале рассказа Григорию Ивановичу: «Довольно свинство с вашей стороны. Которые без денег - не ездют с дамами».
Все повествование вызывает комический эффект, а в сочетании с языком повествователя - смех. Речь рассказчика пестрит жаргонизмами, просторечиями, каламбурами, ляпсусами. Чего стоит только выражение «аристократка мне и не баба вовсе, а гладкое место»! Про то, как главный герой «выгуливал» даму, он сам говорит так: «Приму ее под руку и волочусь, что щука». Даму он называет «этакая фря», себя сравнивает с «буржуем нерезаным». По мере развития действия рассказа герой уже Не стесняется в выражениях - велит даме положить пирожное «к чертовой матери», а хозяин, по словам Григория Ивановича, «перед рожей кулаками крутит». Рассказчик дает собственное толкование некоторым словам. Так, например, держаться индифферентно - значит «ваньку валять». Этот герой, претендующий на звание культурного человека, таковым не является. А все его попытки приблизиться к «культуре» выглядят смешными.
Значение творчества Зощенко трудно переоценить - его смех остается актуальным и в современное нам время, потому что людские и общественные пороки, к сожалению, все еще остаются неискоренимыми.
Вопрос о взаимоотношениях с прежней культурой Зощенко решил в соответствии с полученным у "человека массы" социальным заказом, полагая, что нынешняя ситуация требует тотальной переоценки культурных ценностей. Этот пафос выражен им в "Голубой книге" – своего рода адаптированной энциклопедии всей предшествующей человеческой цивилизации. В качестве творческой задачи здесь выступает стремление представить совокупность неких культурных ценностей, игнорируя всю накопленную столетиями традицию их обобщения, осмысления и передачи в цепи человеческих поколений.
Повествователь "Голубой книги", Пролетарский Писатель первой половины 1930-х гг., видит задачу в смещении исторического факта и его искажении, в утверждении неточности, в стирании культурного контекста во имя простоты и доступности. Работа с источниками литературноисторического, философского, энциклопедического плана, которыми, естественно, пользовался писатель, сводилась к искажению исторического факта под углом зрения, наиболее близким читательской аудитории. Неточность в восприятии факта стала художественной задачей писателя. Ракурс этой неточности обусловлен попыткой дать историческое событие в контексте реалий, доступных массовому сознанию 1920-х гг., поэтому в книге и появляются подобные фразы:
"Для примеру такой крупный сочный сатирик – писатель-попутчик Сервантес. Правую руку ему отрубили... Другой крупный попутчик – Данте. Того из страны выперли без права въезда. Л Вольтеру дом сожгли".
Сервантес и Данте в качестве попутчиков (последний без права въезда) – такое восприятие истории как бы санкционировало требование "человека массы" видеть все сквозь собственную призму, мерить давно прошедшее аршином собственного политического, бытового, культурного опыта и полагать эту мерку единственно объективной и возможной. При этом Зощенко абсолютно серьезен, адаптируя культуру на потребу "рабочему человеку". Стирая все, с его точки зрения, неважное, он берег себе право абстрагироваться от него, вынося при этом сам процесс адаптации истории и культуры на обсуждение со своим читателем. Но при такой селекции оказывается неважным и непринципиальным для новой культуры абсолютно все! Поэтому повествователь как бы взвешивает тот или иной факт, как бы раздумывает, стоит ли его предать забвению или же увековечить:
"Там у них было, если помните, несколько Генрихов. Собственно, семь. Генрих Птицелов... Потом у них был такой Генрих Мореплаватель. Этому, наверное, нравилось любоваться морем. Или он, может быть, любил посылать морские экспедиции... Впрочем, он, кажется, правил в Англии. Или в Португалии. Где-то в этих приморских краях. Для общего хода истории это абсолютно неважно, где находился этот Генрих".
Другой пример стирания исторической памяти:
"Как сказал поэт про какого-то, не помню, зверька – что-то такое: “И под каждым ей листком / Был готов и стол, и дом”. Это, кажется, он сказал про какого-то отдельного представителя животного мира. Что-то такое в детстве читалось. Какая-то чепуха. И после заволокло туманом".
Пролетарский Писатель, маску которого надевал Зощенко, претендует на то, чтобы вершить суд над всей предшествующей цивилизацией, мнит этот суд непогрешимым, ибо он выражает психологию человека, искренне уверенного в собственной правоте и в собственном праве судить обо всем. Если что-то "заволокло туманом", то "для общего хода истории это абсолютно неважно".
"Я родился в интеллигентной семье, – писал Зощенко. – Я не был, в сущности, новым человеком и новым писателем. И некоторая моя новизна в литературе была целиком моим изобретением".
Эта "новизна" привела писателя к творческому кризису 1930–1950-х гг., первым знаком которого стала "Голубая книга", а кульминацией – повесть "Возвращенная молодость" (1933). Противоречивое отношение к своему герою в начале творческого пути (злая ирония и одновременно сочувствие) сменилось со временем приятием его. Постепенная утрата дистанции между автором и аудиторией обернулась сознательным отказом от культуры, забвением того, что писатель все же родился в "интеллигентной семье" русской культуры и генетически принадлежит ей, что в его голосе звучат голоса создателей "Шинели" и "Бедных людей".
Но "маленький человек", обернувшись в XX в. "человеком массы", потребовал полного подчинения себе писателя, испытывающего к нему симпатию и сострадание, и дал ему свой социальный заказ на Пролетарского Писателя. Зощенко взял этот заказ. Заговорить своим собственным голосом после этого он так и не смог. И если в начале 1920-х гг. спасительная ирония определяла дистанцию между автором и героем, то утрата ее привела к тому, что герой Зощенко, вытеснив своего создателя, сам стал писателем, заставив своего литературного творца говорить чужим голосом, забыв свой.
Смех Михаила Зощенко и весел, и грустен. За “бытовыми” нелепыми и смешными ситуациями его рассказов скрываются печальные, а иногда и трагические размышления писателя о жизни, о людях, о времени.
В рассказе 1924 года “Нервные люди” писателем затрагивается одна из главных проблем его эпохи – так называемый “квартирный вопрос”. Герой-рассказчик повествует читателям о незначительном, казалось бы, происшествии – драке в коммунальной квартире: “Недавно в нашей квартире драка произошла. И не то драка, а целый бой”.
Зощенко дает конкретное обозначение места действия своего рассказа и его участников – Москва, 20-ые годы, жильцы квартиры на углу Глазовой и Боровой. Тем самым писатель стремится усилить эффект присутствия читателя, сделать его свидетелем описываемых событий.
Уже в начале рассказа дается общая картина происшедшего: произошла драка, больше всех в которой пострадал инвалид Гаврилов. Наивный рассказчик видит причину драки в повышенной нервности народа: “…народ уж очень нервный. Расстраивается по мелким пустякам. Горячится” И это, по мнению героя-рассказчика, неудивительно: “Оно, конечно. После гражданской войны нервы, говорят, у народа завсегда расшатываются”.
Из-за чего же произошла драка? Причина самая незначительная и нелепая. Одна жиличка, Марья Васильевна Щипцова, без разрешения взяла у другой жилички, Дарьи Петровны Кобылиной, ежик, чтобы почистить примус. Дарья Петровна возмутилась. Так, слово за слово, две женщины поссорились. Рассказчик деликатно пишет: “Стали они между собой разговаривать”. И дальше продолжает: “Шум у них поднялся, грохот, треск”. С помощью градации автор раскрывает нам истинное положение вещей: мы понимаем, что две соседки стали скандалить, ругаться и, наверное, драться. Кроме того, благодаря такой градации создается эффект смешного, комического.
На шум и ругань явился муж Дарьи Петровны, Иван Степаныч Кобылин. Этот образ – типичный образ нэпмана, “буржуя недорезанного”. Рассказчик так описывает его: “Здоровый такой мужчина, пузатый даже, но, в свою очередь, нервный”. Кобылин, “словно слон”, работает в кооперативе, продает колбасу. За свое, деньги или вещи, он, что называется, удавится. Этот герой вмешивается в ссору со своим веским словом: “…нипочем то есть не разрешу постороннему чужому персоналу этими ежиками воспользоваться”. Для Кобылина другие люди, пусть даже соседи, – это “чужой персонал”, который не должен его никоим образом касаться.
На скандал вышли все жильцы коммуналки – все двенадцать человек. Собравшись в тесной кухоньке, они начали решать спорный вопрос. Появление инвалида Гаврилыча и его слова “Что это за шум, а драки нету?” стали толчком к кульминации рассказа – драке.
В тесной и узкой кухоньке все жильцы начали махать руками, вымещая свое недовольство и соседями, и ужасными условиями жизни. В результате пострадал самый невиновный и беззащитный – безногий инвалид Гаврилыч. Кто-то в пылу драки “ударяет инвалида по кумполу”. Только прибывшая милиция смогла успокоить разбушевавшихся жильцов. Опомнившись, они не могут понять, что привело их к такой серьезной драке. Это страшно, потому что жертва их безумия, инвалид Гаврилыч, “лежит, знаете, на полу, скучный. И из башки кровь каплет”.
В финале рассказа мы узнаем, что состоялся суд, приговором которого было – “прописать ижицу”, то есть сделать жильцам квартиры выговор. Заканчивается рассказ такими словами: “А нарсудья тоже нервный такой мужчина попался – прописал ижицу”.
И здесь мы слышим уже скорее голос автора, чем героя-рассказчика. В этих словах сам Зощенко выражает свое отношение ко всему описанному. За убийство человека – выговор?!
Мне кажется, что этот приговор подтверждает типичность таких ситуаций для Москвы 20-ых годов 20 века. По мнению Зощенко, коммунальные квартиры – безусловное зло. Конечно, все зависит от конкретных людей. Ведь были и коммунальные квартиры, в которых соседи жили как одна семья и ни за что не хотели разъезжаться. Безусловно, автор сатирически раскрывает образ Кобылина, необразованного и наглого хапуги. Но, в то же время, и в словах этого героя есть доля правды. Почему он, как и остальные двенадцать жильцов маленькой коммуналки, не имеет права на свое личное пространство, на свою квартиру? Взвинченные теснотой, тем, что они постоянно вынуждены сталкиваться со своими, не всегда приятными, соседями, “нервные люди” постоянно конфликтуют. Каждая мелочь вызывает у них бурю эмоций, в результате которых могут происходить самые страшные вещи.
На то, что “квартирный вопрос” – вовсе не пустяк, решение которого может подождать, указывает трагический финал рассказа “Нервные люди”. В результате драки погибает ни в чем не повинный человек – инвалид Гаврилыч.
Этот рассказ Зощенко вводит нас в мир Москвы 20-ых годов прошлого века. Создать колорит того времени помогает образ героя-рассказчика – рядового москвича, наивно повествующего о своей жизни, о том, что он знает, и свидетелем чего он был. Язык рассказчика и героев произведения – это смесь просторечий, вульгаризмов и канцеляризмов, заимствованных слов. Такое сочетание рисует правдивый портрет современника Зощенко и, в то же время, создает комический эффект, вызывая у читателя грустную улыбку.
Я считаю, что, обнажая недостатки своего времени, Зощенко стремился улучшить жизнь своих современников. Рассказывая о, казалось бы, мелочах, писатель показывал, что из мелочей состоит жизнь, жизнь отдельных людей. Улучшать эту жизнь писатель Михаил Зощенко считал своей высшей целью.
Сочинение по литературе на тему: Анализ рассказа М. Зощенко “Нервные люди”
Другие сочинения:
- Рассказ М. Зощенко “Стакан” (1923), на первый взгляд, очень “легкий” и непринужденный. Однако он затрагивает важные проблемы во взаимоотношениях между людьми – вопросы воспитания, такта, доброго отношения друг к другу. Писатель показывает, что мещанство настолько сильно проникло в человека, что Read More ......
- Правда, попытки Зощенко писать по-новому были поняты не сразу. Один из первых рассказов Зощенко принес в журнал “Современник”, редактором которого был поэт М. Кузмин. Рассказ принят не был. “Ваши рассказы очень талантливы,- говорит Кузмин… – Но согласитесь сами – это Read More ......
- Стакан В своем рассказе “Стакан” Михаил Зощенко раскрывает важную проблему взаимопонимания людей между собой, вопрос воспитания и простого отношения друг к другу. Сначала произведение кажется легким и понятным, но в нем скрыт некий такт, который заставляет задуматься над собой и Read More ......
- Вряд ли найдется человек, не читавший ни одного произведения Михаила Зощенко. В 20-30 годах он активно сотрудничал в сатирических журналах (“Бегемот”, “Смехач”, “Пушка”, “Ревизор” и другие). И уже тогда за ним утвердилась репутация прославленного сатирика. Продолжая анализ зощенковских традиций в Read More ......
- Театр Зощенко – это 10 пьес, 8 одноактных комедий, 2 либретто, множество сценок (для сатирических журналов 20-30-х гг. “Бузотер”, “Смехач”, “Бегемот” – под разными псевдонимами), миниатюры для эстрады. Он писал для театра и о театре. Так или иначе, конкретный анализ Read More ......
- Михаил Зощенко – писатель уникальный. Его произведения обладают неповторимым колоритом: духом советских улиц 20-ых годов 20 века. В то время, как почти все советские писатели воспевали Великую Октябрьскую революцию, обращались к героической тематике, Зощенко писал о простом человеке, живущем в Read More ......
- У Зощенко очень много “рассказывающих” героев, объясняющих свое житье. В значительной степени этими качествами наделен рассказчик, который иногда рассказывает очень колоритно о серьезных проблемах. Начав “философствовать” о культуре, рассказчик продолжает: “А вопрос культуры – это собачий вопрос. Хотя бы насчет Read More ......
- В творчестве Михаила Зощенко, в частности в его рассказах, особое место занимает позиция авторского лица и авторской маски. В этой теме мне хотелось бы, в меру своих знаний творчества М. Зощенко, раскрыть механизм авторской позиции. Задача этого реферата попытаться разобраться Read More ......
Литературовед В. М. Акимов называл рассказы М. Зощенко «подлинной энциклопедией обывательщины, справочником по заболеваниям чувств: зависти, трусости, страху, эгоизму, корыстолюбию».
Сурово карает в своих рассказах эти пороки М. Зощенко. Хорошей помощью писателю в этом деле является юмор. Показывая, на первый взгляд, только лишь короткие комичные зарисовки, Зощенко на самом деле изображает глубокие пороки современной ему жизни. Писатель признавался, что читательский смех, вызванный сюжетами рассказов, его огорчает, потому что за словесным, формальным, на взгляд Зощенко, юмором скрывалась трагическая сущность советской действительности. С горечью сатирик говорил о том, что «печальная сторона жизни становится комической и вызывает смех вместо слез, ужаса и отвращения.
Едва появившись в печати, рассказ М. Зощенко «Аристократка» имел огромный успех у читателей. Его отличает удачно переданная интонация бытовой мещанской речи, умение увидеть и описать мысли и поступки героев, детали их внешности, поведения.
Ирония автора заключается уже в самом названии рассказа, поскольку поведение героини на самом деле расходится с подлинными понятиями об аристократизме. Для героя признаки аристократизма - это шляпка, чулочки фильдекосовые, мопсик, зуб золотой. Между тем, наделенная всем этим, его подруга демонстрирует отнюдь не аристократические манеры. Напрямую говорит она водопроводчику о своем нежелании продолжать ходить по улицам. Напоминая герою, что он «кавалер и у власти», «аристократка» требует у него соответствующих «его положению» развлечений.
Театр для обоих героев, по утверждению литературоведа В. М. Акимова, «как темный лес». Григорий Иванович идет в театр только потому, что в ячейке ему выдали билет. Место герою досталось незавидное. Он не скрывает, что спектакль не вызывает у него ничего, кроме скуки. Аристократку же в театре, видимо, особенно привлекает буфет, ибо именно туда она направляется с началом антракта.
В рассказе в ироническом свете предстает не только сама «аристократка», но и водопроводчик Григорий Иванович, от чьего лица и ведется повествование. Григорий Иванович - тип самодовольный. Попав в театр, он интересуется, действует ли там водопровод, желая тем самым подчеркнуть собственную значимость. Ему непривычны и чужды нормальные во всеобщем понимании манеры общения с женщиной. «Приму ее под руку и волочусь, что щука»,- говорит он.
Неприятное чувство рождается в душе героя, когда он видит, как его избранница ходит по буфету и на стойку с пирожными смотрит. Не из щедрости, а из возникшей необходимости решает он угостить даму, с ужасом думая о таящихся в кармане грошах. Неумеренный аппетит «аристократки» приводит в бешенство Григория Ивановича, и в театральном буфете разражается скандал. Не видя в своем поступке ничего предосудительного, водопроводчик предлагает даме скушать четвертое пирожное, из-за которого, собственно, и поднялась буря. Но поступок героя мотивирован только лишь тем, что пирожное оплачено. «Довольно свинства с вашей стороны. Которые без денег - не ездют с дамами»,- категорично заявляет «аристократка», на что Григорий Иванович отвечает, что не в деньгах счастье.
Зощенко показал в рассказе «Аристократка» поистине анекдотическую ситуацию, но автору, наблюдающему за героями, скорее не весело, а грустно.
«Смех часто бывает великим посредником в деле отличия истины от лжи»,- писал великий критик В. Г. Белинский. Именно этому стремился научить своего читателя Зощенко. И. С. Тургенев утверждал, что «точно и сильно воспроизвести истину, реальность жизни - есть высочайшее счастье для литератора». Основываясь на этих словах, можно сказать, что М. Зощенко, действительно, счастливый писатель.
Родился 29 июля (9 августа) 1894 г. в Санкт-Петербурге в семье художника. Уже в детстве он начал писать стихи и рассказы.
В 1913 Зощенко поступил на юридический факультет Санкт-Петербургского университета, но через год был исключен из-за неуплаты за обучение. В 1915 Зощенко добровольцем ушел на фронт, командовал батальоном, стал кавалером 4 боевых орденов. Литературная работа при этом не прекращалась. В 1917 г. Зощенко был демобилизован из-за болезни сердца, возникшей после отравления газами, и вернулся в Петроград.
В 1918 г., несмотря на болезнь, Зощенко ушел добровольцем в Красную Армию.
Вернувшись в 1919 г. в Петроград, зарабатывал на жизнь, разными профессиями – сапожника, столяра, плотника, актера, инструктора по кролиководству, милиционера, сотрудника уголовного розыска и др.
В 1920–1921 Зощенко начинает печататься.
К середине 1920-х годов Зощенко стал одним из самых популярных писателей. Рассказы «Баня», «Аристократка», «История болезни» и другие, которые он часто сам читал перед многочисленными аудиториями, были известны и любимы во всех слоях общества.
Умер Зощенко в Ленинграде 22 июля 1958 г. Его не разрешили похоронить в Ленинграде, похоронен он в Сестрорецке.
ЛЮБОВЬ (рассказ, 1924)
Вечеринка кончилась поздно.
Вася Чесноков, утомлённый и вспотевший, с распорядительским бантом на гимнастёрке, стоял перед Машенькой и говорил умоляющим тоном:
- Обождите, радость моя... Обождите первого трамвая. Куда же вы, ей-богу, в самом деле... Тут и посидеть-то можно, и обождать, и всё такое, а вы идёте. Обождите первого трамвая, ей-богу. А то и вы, например, вспотевши, и я вспотевши... Так ведь и захворать можно по морозу...
- Нет,- сказала Машенька, надевая калоши.- И какой вы кавалер, который даму не может по морозу проводить?
- Так я вспотевши же,- говорил Вася, чуть не плача.
- Ну, одевайтесь!
Вася Чесноков покорно надел шубу и вышел с Машенькой на улицу, крепко взяв её под руку.
Было холодно. Светила луна. И под ногами скрипел снег.
- Ах, какая вы неспокойная дамочка,- сказал Вася Чесноков, с восхищением рассматривая Машенькин профиль.- Не будь вы, а другая - ни за что бы не пошёл провожать. Вот, ей-богу, в самом деле. Только из-за любви и пошёл.
Машенька засмеялась.
- Вот вы смеётесь и зубки скалите,- сказал Вася,- а я действительно, Марья Васильевна, горячо вас обожаю и люблю. Вот скажите: лягте, Вася Чесноков, на трамвайный путь, на рельсы и лежите до первого трамвая - и лягу. Ей-богу...
- Да бросьте вы,- сказала Машенька,- посмотрите лучше, какая чудная красота вокруг, когда луна светит. Какой красивый город по ночам! Какая чудная красота!
- Да, замечательная красота,- сказал Вася, глядя с некоторым изумлением, на облупленную штукатурку дома.- Действительно, очень красота... Вот и красота тоже, Марья Васильевна, действует, ежели действительно питаешь чувства... Вот многие учёные и партийные люди отрицают чувства любви, а я, Марья Васильевна, не отрицаю. Я могу питать к вам чувства до самой смерти и до самопожертвования. Ей-богу... Вот скажите: ударься, Вася Чесноков, затылком об тую стенку - ударюсь.
- Ну, поехали,- сказала Машенька не без удовольствия.
- Ей-богу, ударюсь. Желаете?
Парочка вышла на Крюков канал.
- Ей-богу,- снова сказал Вася,- хотите вот - брошусь в канал? А, Марья Васильевна? Вы мне не верите, а я могу доказать...
Вася Чесноков взялся за перила и сделал вид, что лезет.
- Ах! - закричала Машенька.- Вася! Что вы!
Какая-то мрачная фигура вынырнула вдруг из-за угла и остановилась у фонаря.
- Что разорались? - тихо сказала фигура, подробно осматривая парочку.
Машенька в ужасе вскрикнула и прижалась к решётке.
Человек подошел ближе и потянул Васю Чеснокова за рукав.
- Ну, ты, мымра,- сказал человек глухим голосом.- Скидавай пальто. Да живо. А пикнешь - стукну по балде, и нету тебя. Понял, сволочь? Скидавай!
- Па-па-па,- сказал Вася, желая этим сказать: позвольте, как же так?
- Ну! - человек потянул за борт шубы.
Вася дрожащими руками расстегнул шубу и снял.
- И сапоги тоже сымай,- сказал человек.- Мне и сапоги требуются.
- Па-па-па,- сказал Вася,- позвольте... мороз..
- Ну!
- Даму не трогаете, а меня - сапоги снимай,- проговорил Вася обидчивым тоном,- у ей и шуба и калоши, а я сапоги снимай.
Человек спокойно посмотрел на Машеньку и сказал:
- С её снимешь, понесёшь узлом - и засыпался. Знаю, что делаю. Снял?
Машенька в ужасе глядела на человека и не двигалась. Вася Чесноков присел на снег и стал расшнуровывать ботинки.
- У ей и шуба,- снова сказал Вася,- и калоши, а я отдувайся за всех...
Человек напялил на себя Васину шубу, сунул ботинки в карманы и сказал:
- Сиди и не двигайся, и зубами не колоти. А ежели крикнешь или двинешься - пропал. Понял, сволочь? И ты, дамочка...
Человек поспешно запахнул шубу и вдруг исчез.
Вася обмяк, скис и кулем сидел на снегу, с недоверием посматривая на свои ноги в белых носках.
- Дождались,- сказал он, со злобой взглянув на Машеньку.- Я же её провожай, я и имущества лишайся. Да?
Когда шаги грабителя стали совершенно неслышны, Вася Чесноков заёрзал вдруг ногами по снегу и закричал тонким, пронзительным голосом:
- Караул! Грабят!
Потом сорвался с места и побежал по снегу, в ужасе подпрыгивая и дёргая ногами. Машенька осталась у решётки.